– Ханна Грей! Следуйте за мной.
Она прошла за медсестрой в маленькую, похожую на шкаф комнату для анестезии, где забралась на стол.
– Вам удобно? – спросил анестезиолог, бросая на нее быстрый взгляд.
Взяв Ханну за руку, он попросил ее просчитать от десяти до одного, что Ханна и сделала.
– Тринадцать, – сообщила она Нэйтану в послеоперационной палате. – У меня нашли тринадцать фолликулов.
У нее кружилась голова, она ликовала.
– Боже, – Нэйтан наклонился к ней и поцеловал. – Ну разве ты не умница?
– А как дела у тебя?
– Прекрасно, – улыбнулся он. – Забавно, но здесь в ящике стола лежат те же журналы, что и в прошлый раз.
– Ты шутишь.
– Вовсе нет!
– Как ты думаешь, они их дезинфицируют? И кто кладет их туда?
– Понятия не имею.
Они рассмеялись. Ей было сейчас легко сидеть и пить травяные чаи. Напротив нее сидели другие женщины, одни выглядели счастливыми, другие – не очень. Но она знала, что придет и их время.
Еще только утро. Они шли домой по закоулкам, через парк, где листья кружились и падали в золотом свете дня. В квартире царили тишина и спокойствие. Они открыли окна, впуская в квартиру дневной свет, а потом впервые за несколько недель завалились в кровать и занялись любовью.
На следующий день Ханна проснулась рано. Ей что-то снилось, но детали она не помнила. Нэйтан рядом с ней тихо спал. Она осторожно встала. Он заворчал, но не проснулся. Ханна стянула одеяло, завернулась в него и пошла на кухню, где заварила себе ромашковый чай. С горячей кружкой в руках она долго стояла, глядя в темноту парка и на город за ним.
Она достала планшет, подумывая отвлечься фильмом. Но смотреть ей решительно ничего не хотелось. Она начала просто щелкать по разным страницам и перешла на форум об ЭКО. Тысячи женщин отправляли свои тревожные вопросы, а другие тысячи отвечали им то с сочувствием, то с уверенностью. Ханна терпеть не могла эти форумы, но они, как древнегреческие сирены, звали ее вернуться к своим тревожным мыслям.
Через некоторое время она решительно отложила планшет в сторону, взяла шаль и подошла к окну. Закутавшись, она поймала себя на мысли, что все еще думает об этих эмбрионах, которые без микроскопа и не увидишь. Сколько из извлеченных яйцеклеток удастся найти и оплодотворить? А сколько из оплодотворенных яйцеклеток будут пульсировать в инкубаторе еле уловимой ниточкой жизни, не остановившись в развитии? Она уже видела в них своих детей, и ей хотелось быть рядом с ними. Да, вот так вернуться через парк, через эти глухие улочки в клинику, найти комнату, где они лежат, и сидеть рядом, наблюдая за ними долгие часы, оставшиеся до рассвета. В конце концов ведь она их мать.
Ей позвонили на следующее утро, когда она уже была на работе. Увидев неизвестный номер, она в предвкушении вскочила и ответила только в коридоре.
– Одиннадцать оплодотворили, – коротко сообщила ей медсестра. Ханна почувствовала, как в ответ забилось ее сердце.
Ханна подошла к окну в конце коридора, посмотрела на растущие за окном деревья. Их листья еще не опали. Она позвонила Нэйтану, но он не ответил. Набрав безрезультатно еще пару раз, она отправила ему голосовое сообщение и неожиданно получила эсэмэску.
На совещании. У тебя все в порядке?
Одиннадцать, – написала она одно слово. В ответ прилетело: «Отлично!»
Теперь ей оставалось ждать три-пять дней.
Следующий день прошел без новостей. Нэйтан работал допоздна. Без него их маленькая квартирка казалась просто огромной, особенно когда уже начинало темнеть. Уже в сумерках Ханна зашла в маленькую спальню и остановилась около окна. Но на нее буквально стало давить то, что окно выходит на север, в сторону больницы. Тогда она отошла от него, села на ковер и так и сидела там в тишине. А через некоторое время взяла телефон и позвонила родителям. Ответил отец.
– Привет, пап.
– Ханна! Как у тебя дела?
– Я в порядке…
– Рад это слышать.
– А ты как поживаешь?
– Великолепно.
Едва ли когда они говорили по телефону дольше.
– Подожди секунду, я позову твою маму.
– Спасибо, папа.
Ханна услышала, как тихим голосом отец зовет мать. Ханна сидела в полумраке пустой комнаты и представляла себе, как она сейчас встает с постели. Обычно она смотрит телевизор, положив ноги на табуретку перед собой. Вот сейчас она надевает шлепанцы, которые Ханна заказала ей по каталогу на прошлое Рождество. Немного прихрамывая, идет по коридору и отгоняет собаку от маленького кресла у телефонного столика.
– Ханна! Привет, дорогая!
Ханну всегда очаровывала мягкость звучания ее гласных.
– Привет, мам. Я тебя не побеспокоила?
– Нисколько, любовь моя. Просто смотрела телевизор. Подожди секунду, я устроюсь поудобнее.
– Как поживаешь? У тебя была эта… штука? – спросила мама.
– Да.
– И как все прошло?
– Надеюсь, хорошо.
Ханна не стала вдаваться в подробности. Ее матери концепция ЭКО всегда была непонятна.
– Отличные новости, милая! Ты знаешь, что я на днях видела Джуди? Малышке ее дочери исполнился годик.
Магия истории дочери Джуди, тоже знакомой с ЭКО не понаслышке и родившей в прошлом году, до сих пор довлела над мамой. Ханна узнала о ней прошлым Рождеством, когда ее позвали на чашку чая в крошечную гостиную, где все чувствовали себя неловко.
– Год? – удивилась в темноту Ханна. – Как быстро они растут.
– Такая куколка!
– Как Джим? – спросила Ханна.
– Хорошо. Они поменяли дом. Переезжают через неделю, как раз успеют к появлению малыша.
– Хейли, должно быть, уже не терпится.
– Так и есть. Она уже огромная. Скоро ты станешь дважды тетушкой.
– Это хорошо, – ответила Ханна.
– Как работа?
– У меня спокойная работа.
– Что ж, это счастье. А Нэйтан?
– У него тоже все хорошо.
– Вот так выглядит большая любовь.
Ханна прикрыла глаза. Хотелось бы ей оказаться сейчас в Манчестере в маленькой гостиной своих родителей и смотреть, как мама зажигает газовый камин длинной спичкой.
– Я буду молиться за тебя, любимая, – проговорила мама.
– Спасибо, – ответила Ханна. Она никогда не знала, что на это отвечать. Спасибо, мама, но бога не существует? – Мне пора. Оставляю тебя с телевизором.
– Как хочешь.
– Нэйтан что-то приготовил, – соврала Ханна.
– Хорошо, передавай ему от нас привет.
– Передам. Пока, мам. Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, Ханна.
На следующий день рано утром ей позвонили из больницы:
– Эмбриолог хотел бы сделать пересадку уже сегодня.
Ханна поблагодарила и, закончив разговор, пошла в ванную, где Нэйтан чистил зубы.
– Они хотят сделать это сегодня.
Он прополоскал рот и взял очки, которые Ханна протянула ему.
– Они сказали что-нибудь еще?
– Это была всего лишь секретарь. Она и не должна знать об эмбрионах.
– Я уверен, что все будет в порядке, Ханна. Это строгая наука.
Она отвлеклась и завозилась с рулоном туалетной бумаги.
– Эй, Ханна? – вернул ее к реальности Нэйтан, положив руку ей на плечо.
…Их проводили в крошечную тускло освещенную прихожую и сказали, чтобы она сняла одежду. Потом выдали специальный операционный халат.
В комнате было темно, если не считать маленьких ламп, встроенных в стену. Медсестра и врач уже были на месте. Ее положили на каталку, закрепив ноги. Рядом с ними стоял монитор УЗИ-аппарата. Ее сердце бешено колотилось, и Нэйтан крепко сжал ее руку. Появился главный – эмбриолог.
– Миссис Грей? Мистер?.. – то ли спросил, то ли поприветствовал он их.
Ханна в ответ кивнула.
– Мы внимательно следили за тринадцатью яйцеклетками, которые были взяты три дня назад. Прошлой ночью в живых осталось семь, и они все еще активно делятся.
Ханна кивнула вновь.
– Мы выбрали три, которые выглядят наиболее жизнеспособными. Один эмбрион превосходен. 3.5. Остальные – это 2.5 и 2.
– А другие? – спросил Нэйтан.
– Менее жизнеспособны. Наша рекомендация – перенести два лучших.
– Да, – ответил Нэйтан. – Конечно.
Ханна засмотрелась на точечные светильники, сияющие над ней, как звезды.
– Ханна? Будем действовать? – спросил доктор.
– Да.
Ханна расслабилась и вздохнула, чувствуя внутри холод металла. Вставляли расширитель – гинекологическое зеркало.
Нэйтан взял ее за руку.
– А теперь просто смотри на экран, – сказал доктор. – Вот пошло, вот они.
На темном фоне УЗИ-монитора появились две светлые точки. Ханна зачарованно смотрела на них.
– Вот, – ласково сказал доктор, протягивая руку и отрывая распечатку. – Не хотите ли взять с собой на память?
Ханна смотрела на фотографию, на эти две смазанные точки. Смотрела и смотрела.
Сопротивление
1998 год
Кейт решительно отложила свою дипломную работу, посвященную комедии нравов, и вышла из дома на мягкое майское солнце. Там ее забросали вопросами ждавшие друзья, с которыми она открыла бутылку шампанского тут же, на мощеной улице. Затем они пошли в паб и выпили несколько пинт пива. Кейт пила, пока по дороге в туалет не почувствовала, что горизонт опасно накренился.
На следующее утро Кейт проснулась поздно и долго сидела на кровати, глядя на стену, усеянную почтовыми заметками, цитатами Спенсера, Рочестера, Конгрива и Донна [13]. Она принялась снимать их одну за другой и выбрасывать в мусорное ведро. Все кончено, она пришла к финишу. Она не питала иллюзий, что финиширует первой, знала, что будет не первой, не последней, а где-то посередине. К понедельнику она должна съехать. Из своего многостворчатого окна она видела похмельных студентов, бредущих в магазин за прохладительными напитками и сигаретами. Вдалеке виднелся Шелдонский театр, позади – Бодлианская библиотека. Кейт знала, что больше никогда там не позанимается. Ей нужно было собирать вещи. Она задавалась вопросом, для чего была вся эта учеба.