Лисса пыталась понять, что Джонни думает о ней, но прочесть выражение его лица было невозможно.
Вчера, оставшись репетировать наедине с Кларой, Лисса увидела, как Джонни тихо проскользнул в репетиционный зал. Он стоял сзади, молча наблюдая за ней с некоторой напряженностью во взгляде.
Неожиданно Лиссе пришла в голову шальная мысль. Сидя в кресле, она расстегнула халат, сунула руку в трусики и прикрыла глаза, представив, как стоит на сцене. Она воображала, что медленно сбрасывает с себя одежду на глазах Джонни. Она представила себе его лицо, его голубые глаза, как он смотрел бы на нее, как он хотел бы ее. Неожиданно ее сознание представило не Джонни, а Нэйтана. Теперь Нэйтан сидел в глубине комнаты на месте Джонни и наблюдал за ней, желал ее. Она представила себе, как стоит на сцене обнаженная, и бурно кончила.
Она лежала, переводя дыхание, и смотрела в потолок. Потом вдруг застонала, свернулась калачиком и со стыдом спрятала голову в подушку.
Ханна
– Может, займемся чем-нибудь в эти выходные?
– Например чем? – прокричал в ответ Нэйтан из душа. Они только вчера были в клинике, где ей подсаживали эмбрионы. Сейчас они уже давно дома. Дверь на террасу была открыта, и можно было видеть, как лучи осеннего солнца проникают в квартиру.
– Например… Не знаю… Уедем куда-нибудь из Лондона. В деревню, на море…
– Вполне можно. А почему бы и нет? Ой, подожди, – Нэйтан выключил душ и подтянул к себе полотенце. – Мне еще нужно подготовить одну газетную публикацию.
Ханна наблюдала, как он вытирается полотенцем и потягивается.
– Ты хорошо выглядишь, – заметил он, подходя к Ханне.
– Я и чувствую себя хорошо, – ответила она весело.
От него пахло кофе, зубной пастой и мылом.
– И ты должна больше гулять, – крикнул он из спальни, вытаскивая из ящиков боксеры и джинсы. – Ты должна выходить в свет, я имею в виду. Почему бы тебе не сходить к кому-нибудь в гости? Бери пример с Кейт. Не поехать ли нам в Кентербери? Или в этот городок у моря, известный своими устрицами?
– Уитстейбл.
– Да, именно так, – подтвердил он, возвращаясь к ней и застегивая на ходу джинсы. – Почему бы нам не поехать туда?
– Можно.
– Подожди. А тебе можно есть устрицы? – спохватился Нэйтан. – Вдруг ты?..
– О, нет, – сказала она, закрывая глаза. Она чувствовала внутри приятное тепло. – Не думаю, что ты сможешь мне отказать.
В конце концов, она никуда не поехала – осознав, что ей не хочется быть слишком далеко от дома после всего случившегося. Все выходные Ханна думала о тех эмбрионах внутри себя, двух расплывчатых точках на фото. Она часто вынимала фотографию и смотрела на нее, проводя пальцем по этим светлым точкам, окруженным тьмой.
А в понедельник, на четвертый день после имплантации, ей позвонили.
– Простите, – сказала медсестра. – Мы ничего не смогли заморозить. У других эмбрионов дела шли неважно.
– Спасибо, что сказали, – ответила Ханна. Биение жизни погасло.
– Что случилось? – спросила она тихо. – С другими эмбрионами? Вы можете мне сказать?
– Я не знаю, – запинаясь, начала медсестра. Судя по голосу, она была совсем юной. – Должно быть, их… утилизировали. Простите, раньше никто меня об этом не спрашивал…
– Все в порядке, – заверила ее Ханна. – Благодарю вас.
На пятый день, в среду, Ханна собралась с Лиссой в театр. Она вышла из метро и медленно пошла вдоль набережной, по Хангерфордскому мосту. Над городом сгущались сумерки, а в реке отражались огни.
Днем еще было тепло, но вечерами уже холодало. Ханна закуталась в пальто, проходя мимо уличных музыкантов, и нашла в кармане фунт для девушки, сидящей на верхней ступеньке лестницы. Всю дорогу она пыталась вспомнить, что за пьесу они будут смотреть. Семейная драма. Выбирала Лисса. В этот раз театр, а не кино. По правде говоря, Ханне не хотелось идти в театр. В этот ясный осенний вечер ей хотелось все идти и идти вдаль – как пилигриму, несущему в себе свет. Интересно, через сколько она бы дошла до моря?
Буфет в театре был переполнен. В углу играл какой-то джаз-бэнд. Ханна осмотрелась в поисках Лиссы и наконец нашла ее. Лисса сидела на кожаном диванчике у окна, на столе – недопитый кофе. Она склонилась над сценарием, карандаш завис над бумагой, а губы беззвучно шевелились. Ханна коснулась ее плеча, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– О, привет, – Лисса поцеловала ее в щеку.
От Ханны не укрылось, что на ней чуть больше косметики, чем обычно, а ее длинные волосы заколоты на макушке японскими гребнями. Сейчас она выглядела удивительно похожей на мать. Ханна присела рядом.
– Тебе уже сделали эту штуку?
– Подсадку? Да.
– И как все прошло?
– Думаю, что хорошо. Надеюсь на успех. А это твой сценарий? Как твои дела?
– Нормально, – нахмурилась Лисса, складывая сценарий пополам и убирая его в сумку. – Она жесткая, я имею в виду режиссера. Я знала, что так будет, но все равно немного удивлена. К тому же я не уверена, что она считает меня хорошей актрисой.
Ханна смотрела куда-то мимо Лиссы, на широкую полосу реки за окном, на мигающие огни.
– Все это так… по-гладиаторски, – продолжала Лисса. – Тебе приходится каждый день, каждую минуту доказывать, что ты достоин. Там негде спрятаться. И парень, который играет дядю Ваню, он великолепен. Где я и где он?!
– Конечно, – тихо ответила Ханна. – Я понимаю.
Раздался третий звонок, и Лисса достала из сумки билеты. Ханна последовала за ней в темноту зала.
Спектакль оказался длинным, актеров в нем было задействовано немало, но билеты оказались на удивление дешевыми. Все потому, что места были далеко от сцены. У Ханны никак не получалось следить за тем, кто есть кто, к тому же, она плохо видела происходящее.
В антракте они выбрались наружу. На улице уже стемнело. Они молча шагали по набережной.
Лисса достала кисет с табаком:
– Не возражаешь?
Ханна неопределенно кивнула головой. Лисса закурила, но старательно отворачивалась и выпускала дым в сторону. Они молчали, глядя на воду. Небольшой пляж в полутьме поблескивал галькой. Ханна с удовольствием вдыхала терпкий запах соли и глины.
– Я подумываю об учебе, – произнесла Лисса. – Хочу изменить свою жизнь.
– А? – словно очнулась Ханна. – Ты ведь виделась в Нэйтом в библиотеке! Давным-давно. Мне кажется, он что-то говорил об этом.
Лисса кивнула в сумерки, выпуская дым в небо.
– Что-то насчет кандидатской?
– Да, подумывала.
– А что бы ты хотела сделать?
Лисса пожала плечами:
– Пока не знаю, кое-что читаю.
– Ты уверена, Лисс? – Ханна плотнее закуталась в пальто и продолжила: – Если бы мне давали по пять фунтов за каждого кандидата наук, который приходит просить о стажировке, не в силах найти работу по специальности…
Лисса рассмеялась.
– Знаю. Ты бы разбогатела.
Она засобиралась в зал, куда уже стекались толпы людей, возвращавшихся с антракта.
– Нам пора.
– Ты не будешь возражать, если… – замялась Ханна. – Если я не пойду в зал. Я и вправду устала.
Ханне вдруг не захотелось идти туда, где было много людей. Ей хотелось вернуться домой, чтобы не пролить ни капли зарождающейся жизни.
Лисса сделала последнюю короткую затяжку и выбросила сигарету.
– Конечно, – сказала она, быстро ее обнимая. – Береги себя, Ханна.
Ханна поднялась к мосту Ватерлоо и стала ждать свой автобус. Размышляя о быстротекущих водах Темзы под ногами, она мысленно представляла себе маршрут через Вапинг, старые доки и дальше. Дальше Темза встречалась с Северным морем, и в этом месте бурно объединялись потоки пресной и соленой воды.
В течение нескольких дней у Ханны росла необъяснимая внутренняя уверенность в успехе. Эта тяга внизу живота намекала, что точки света внутри нее пустили корни. Ее грудь стала тяжелее, она стала замечать, что округляется.
– Кажется, началось, – призналась она Нэйтану за завтраком утром восьмого дня после имплантации.
Он погладил ее ладонь и улыбнулся одними губами.
– Что? – спросила Ханна. – О чем ты думаешь?
– Ни о чем, просто не хочу заранее радоваться.
– Неужели? Почему ты думаешь о неудаче?
– Ханна, пожалуйста.
– Говорю тебе! – она схватила его за руку. – Я это чувствую. Это уже происходит, я знаю!
На десятый день на работе после обеда она пошла в туалет и обнаружила на белье след крови. Крошечный, но все же.
Она от волнения уперлась руками в стенку туалетной кабинки и снова села. Отвела взгляд и посмотрела вновь. Ей хотелось кричать, и она заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть.
«Это еще ни о чем не говорит. Это нормально».
Она возвратилась к компьютеру и набрала в строке поиска «Кровь после ЭКО». Поиск привел ее на женские форумы, где она прочитала, что немного крови может быть хорошим знаком. Если ее немного, это кровотечение после подсадки эмбрионов. Значит, она права! Значит, эти близнецы-светлячки уже укоренились внутри нее!
Больше до конца дня в туалет она не ходила. Ханна не хотела видеть, усилилось ли кровотечение. Все сработало. Это ничего не значит. Ничего не значит.
По дороге домой в метро каждый толчок вагона заставлял ее вздрагивать, а глубоко в животе она ощущала боль, эмбрионы отторгались ее маткой. К тому времени, когда она добралась до дома, она больше не могла сдерживаться. Ее трусики были пропитаны кровью. Все кончено.
Когда Нэйтан вернулся с работы, она лежала, свернувшись калачиком на кровати.
– Привет, – сказал он, целуя ее.
– У меня пошла кровь, – ответила она.
– Что? О боже. Мне очень жаль, Ханна, – сказал Нэйт, в его голосе не было удивления.
– Тебе жаль? – уточнила она глухим и чужим голосом. – Кого? Меня? Себя? Нашего ребенка? Которого не существует?
– Всего, но больше всего тебя.
Нэйт прилег рядом и прижался к ее спине, обнимая за талию.
– Сколько ты уже здесь лежишь? – спросил он.