Кейт подняла рукав.
– Хочешь, я покажу тебе, что ношу на запястье я? – спросила она Марка. – Это паук. Он напоминает мне, что нужно продолжать бороться. Не сдаваться. Бороться с такими, как ты.
Ханна
Лежа на кровати, Ханна слышала крики. Хлопнула дверь. Обеспокоенные голоса. Она знала, что должна пойти и проверить, звучало все серьезно, что бы там ни случилось. Но усталость овладела ею, словно на спине она несла что-то тяжелое. Как будто она шла с этим грузом так долго, что ее тело полностью измоталось. Ей просто хотелось лежать здесь, рядом с этим ребенком, чувствовать его тепло, и спать, спать. На лестнице раздались шаги.
– Ханна? – Нэйтан заглянул в комнату.
– Да?
Как же ей не хотелось, чтобы эта полоска света в дверном проеме становилась шире, чтобы этот кинжально-острый свет заполнял комнату, увлекая ее в будущее, холодное, неумолимое, жесткое. Ей захотелось затащить Нэйтана в комнату и закрыть наконец дверь. И лежать с ним вдвоем в темноте рядом с этим ребенком.
– Это Кейт. Она ушла, она пьяна. Думаю, надо пойти за ней.
Ханна встала и спустилась вслед за ним по лестнице, моргая от яркого света. В гостиной все разбрелись по парам.
– Пойду поищу ее, – сказала Ханна.
– Пусть остынет, – ответил Марк. – Она в бешенстве. Ей не помешает свежий воздух.
Ханна повернулась к нему. Самодовольная, невыносимая туша. Как бы ни вела себя Кейт, Ханна была уверена в одном. Этот человек ей не нравился. Она взяла пальто и повернулась к Нэйтану.
– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил он.
– Нет, ты останься.
На улице было холодно, и Ханна понятия не имела, куда идти, где искать. Она стала звать Кейт, ее голос звучал высоко и тонко. Она увидела отпечатки каблуков на земле и пришла по ним на пустую парковку у супермаркета. Ханна почувствовала себя здесь уязвимой, на этих каблуках, в этом платье.
– Кейт? – позвала она. Дорога была оживленной даже в этот ночной час. Внезапно ей пришла в голову ужасная мысль, и Ханна побежала.
– Кейт? – повторяла она. – Кейт?
И тут Ханна ее увидела. Она стояла на маленьком горбатом мостике, склонившись над рекой.
– Кейт! – снова крикнула Ханна.
Она задыхалась от волнения.
– Я ухожу, – произнесла Кейт, сверкая глазами. Под мостом тихо текла холодная черная вода.
– Кейт, – сказала Ханна, беря ее за руку. – Ты пьяна. Утром все будет выглядеть по-другому. Честное слово.
– Не затыкай мне рот! Знаешь, Ханна, ты такая же, как и все остальные. «Не бери в голову, что тебя разрезали и не сказали, зачем. У тебя здоровый ребенок. Принимай эти чертовы антидепрессанты и заткнись». Ты не хочешь услышать правду.
Ханна почувствовала, как внутри нее поднимается холодная ярость.
– Какую правду, Кейт? Давай, расскажи мне.
Кейт упрямо отмахнулась.
– Ну что ж, давай я расскажу тебе свою правду, хочешь? – Теперь Ханна говорила быстро и четко: – Мой муж уходит от меня, потому что мы не можем иметь детей. Я потеряла ребенка. У меня был выкидыш. У тебя когда-нибудь было такое?
Глаза Кейт расширились.
– Рассказать тебе, Кейт? Смотри, – она взяла ее за руку и задрала рукав. – Он был примерно такого размера. Размером с твоего драгоценного паука. Околоплодный мешочек, в котором находился мой неродившийся ребенок. Это чудовищное зрелище. Это не то, что ожидаешь увидеть. Ожидалось, что он останется внутри меня – будет расти и расти, пока не родится нормальным. Ты ведь знаешь, каково это, не так ли? Ребенок, растущий внутри тебя?
Теперь их дыхание сливалось в тихом морозном воздухе.
– Но я тебе этого не рассказывала. Я не говорила об этом. Ни с кем.
– Почему?
– Потому что в то время ты была беременна. Потому что я не хотела тебя расстраивать. Потому что мне было стыдно.
Плечи Кейт поникли.
– Ты должна была мне рассказать, – хрипло произнесла она.
– Нет, – ответила Ханна. – Ты должна была спросить.
Когда они приехали в отель, было уже поздно. Комната оказалась меньше, чем казалась на картинке.
– А где ванная комната? – спросил Нэйтан.
– Мне достался последний номер, здесь смежная ванная, – устало ответила она. – Думаю, она дальше по коридору.
Ей было холодно. Там, на мостике, она прилично промерзла.
Он кивнул и пошел к сумкам.
– Ты помнишь, куда положила мою зубную щетку?
– Держи, – протянула Ханна.
Когда он ушел, она устало опустилась в кресло. Из зеркала на нее смотрело ее отражение. Дурацкое платье, смазанный макияж. Все испорчено. Все кончено. Все абсурдно.
Утром за дверью оставили два подноса с завтраком. Она принесла их и поставила на стол. Он сидел на кровати, натягивая джинсы.
– Я выйду на улицу, – сказал он. Когда он возвратился, от него пахло сигаретами.
Ханна, разозлившись на все, позвонила в ресторан и отменила заказ на обед.
Все, обеда не будет. Не будет устриц и свежеиспеченного горячего хлеба, не будет ягненка из Эйлсбери. Не будет ребенка. Она убивает детей до их рождения. Нэйтан к ней не прикоснулся. Она даже была ему за это благодарна. Ей казалось, что она как будто разбилась на мелкие кусочки изнутри и только тонкая кожа держит все это вместе. Словно коснись ее – и она может рассыпаться так, что не собрать.
Они шли по пляжу, не касаясь друг друга, не разговаривая. Молча смотрели на бурлящее море, потом сели в машину и поехали в Лондон. Всю дорогу Ханна делала вид, что спит. Сдав арендованную машину, на автобусе добрались до Хакни.
Они поднялись в квартиру. Нэйтан стал собирать вещи.
Лисса
Последний выход. Пьеса «летала». Лисса никогда не чувствовала себя на сцене так свободно – словно плывет по воздуху и слова всплывают в ней, как будто ее собственные.
«В ваших жилах течет русалочья кровь, будьте же русалкой! – говорит ей Ваня. – Дайте себе волю хоть раз в жизни».
Сойдя со сцены после своего последнего выхода, она поняла, что совершенно не думает о зрителях, полностью сосредоточившись на других актерах, выйдя за пределы себя. Она не вспоминала о Нэйтане полтора часа. Когда они вышли на поклон, Джонни повернулся к ней и поприветствовал легким кивком. За кулисами он старомодно поцеловал ей руку.
– Ты была великолепна, – сказал он.
– Ты тоже.
Он склонил голову набок.
– Мы должны за это выпить, – сказал Джонни, все еще держа ее руку. – Ты и я.
Она поспешила в гримерную, чувствуя, что счастлива, что сегодня ночью что-то завершилось, она получила ответ на вопрос, которым задавалась в юности. Что она может играть. Что это того стоит. Что она не пребывала в иллюзиях, не была глупой.
Когда она начала раздеваться, пришло сообщение от Нэйтана: «Я здесь».
Она посмотрела на экран, перевела взгляд на свое отражение. В приглушенном свете увидела силуэт красивого наряда Елены для последнего акта – длинное темное пальто с пуговицами, застегнутыми до самой шеи, собранные наверх волосы. Она смотрела на свои припухлые губы, чуть косые глаза, смотрела, как поднимается и опускается грудь в такт дыханию. Она не ответила на сообщение, зная, что он будет ждать.
Лисса закончила расстегивать свой костюм, выскользнула из него, повесила на вешалку, а затем пошла к раковине и сполоснула шею. Натянула джинсы и топ, оставив свой макияж как есть. Слегка лишь смазались глаза. Когда она вынула заколки из волос, они волнами упали ей на плечи.
«В ваших жилах течет русалочья кровь».
Взяв сумку, Лисса направилась в бар. Нэйтан уже сидел за столиком в углу. Она медленно пошла к нему, но он встал прежде, чем она успела заговорить. Его лицо выражало нервнозность и восхищение.
Нэйт был одет в голубую рубашку с закатанными рукавами. Она это заметила. Заметила его бицепсы. Заметила, как он касается рукой груди, сердца, когда говорит. Не укрылось от нее, как расстегнута его рубашка на шее.
Лисса наклонила голову – сегодня она королева и принимает его восхищение. Сидя перед ним, она чувствовала свое тело, как его касается одежда, как затвердели ее соски. В висках она ощущала покалывание, словно был наэлектризован воздух. На столе стояла открытая бутылка вина – Нэйтан налил ей большой бокал, она поблагодарила его кивком головы. За его плечом она заметила Джонни, стоявшего в одиночестве у стойки бара, два стакана перед ним. Джонни смотрел в ее сторону, и она видела, как его глаза скользят по ней и Нэйтану, потом снова по ней с немым вопросом. Она на этот вопрос не ответила – отвернулась к своему бокалу с густым и красным, похожим на кровь вином.
Она видела, как пульсирует жилка на шее Нэйтана. Его губы, окрашенные вином.
Они пили и о чем-то говорили, она, правда, не была уверена, о чем именно. Когда ее стакан опустел, он спросил, налить ли ей еще. В какой-то момент бутылка опустела. Лисса подняла глаза и увидела, что Джонни ушел из бара не попрощавшись. Она заметила это, но отстраненно.
– Мы могли бы, – сказала она, поворачиваясь к Нэйтану, – мы могли бы пойти ко мне.
Как и все остальное в этот вечер, это сорвалось с губ Лиссы удивительно легко.
По дороге Нэйтан снова завел разговор, но по мере того, как поезд приближался к ее остановке, слова сами собой стихли, и он замолк. От нее не укрылось, что он разглядывает свое лицо в окне вагона. Зайдя домой, она прошла в гостиную, включила свет, а он остался стоять посреди комнаты.
– Хочешь еще выпить? – спросила она.
– Не откажусь, – его голос был низким и немного надтреснутым.
Она пошла на кухню, где все еще было темно, включила свет и заглянула в буфет. В глубине буфета стояла бутылка виски, она достала ее и разлила по стаканам.
Позади нее раздался звук, и она увидела, что Нэйтан стоит за ней. Он откинул волосы с ее шеи и поцеловал. Затем он мягко прижал ее к стене.
– Пожалуйста, – сказал он, – не говори ничего.
Она ничего и не говорила. Просто повернулась к нему и приоткрыла губы, впуская его язык.