Может, – на экспорт, а, может, по блату.
Время, которое не виновато,
Дарит счастливый трамвайный билет.
* * *
Вдоль железной дороги сирень
Расцвела, не мечтая о чуде.
Только мимо – проносятся люди,
Провожая лишь взглядами тень
Ароматно – кипуче-пахучую,
И невинный по девичьи цвет,
Что отдаться готов даже случаю,
Куст постылый сменив на букет.
* * *
Жара, как жареный петух,
Внезапных перемен примета.
Ещё не тополиный пух,
Но и не снег. А листья – вдруг,
И это вдруг – начало лета.
Хоть южный воздух – не озон,
Но, тёплым ветерком согреты,
Вскрывают дачники сезон,
Как заколоченный балкон,
Вдыхая сладостное лето.
* * *
памяти Владимира Ренова
«Шестидесятники» уходят в никуда.
Прощай, романтика, наивные надежды.
Уже не будет жизнь такой, как прежде,
Где цвета крови знамя и звезда.
Страна без края, словно целина,
И дружба бескорыстная до гроба.
Надрыв Высоцкого и рядом – трубка Кобы…
И старости внезапной тишина.
И, всё ж, судьба, как музыка была,
Как песни, что назло врагам поются.
Они уходят. Но они вернутся,
Как совесть, в наши речи и дела.
* * *
В чём-то похож на всех,
В чём-то – лишь на себя,
Как прошлогодний снег
На эталон дождя.
Кто-то уходит в ночь,
Тень утопив в снегу.
Мне ему не помочь.
Но, всё-таки, – помогу.
* * *
Е. Кечаповой
От мыса «Надежда» до города «Счастье»
Билеты в продаже бывают нечасто.
Зато остановку с названьем «Печали»
На нашем маршруте не раз мы встречали.
Там суетно, зябко, тревожно, неловко.
Но, всё-таки, это своя остановка.
Идут поезда и туда, и оттуда.
В надежде на счастье, в надежде на чудо.
* * *
Изменилась – просто нет сравнения,
Так, что «да» звучит порой, как «нет».
Неизменно – лишь сердцебиение.
«Жизнь, ты слышишь!» – только смех в ответ.
Всё другое – моды, лица, улицы…
В прошлое, как в зеркало, взгляни,
Видишь, как они собой любуются,
Бравые, как будто трудодни,
Люди, проходящие колоннами.
Вот и поколение прошло…
И над временами, над знамёнами –
Снова жизнь – её добро и зло.
* * *
В городе фонтанов
жил рабочий люд.
Вроде, ничего не изменилось.
Только вот характер
Стал у жизни крут.
И фонтаны плакать разучились.
В небе проплывают
Те же облака.
Равнодушно смотрит в реку ива.
Кажется, вот-вот,
Зажмуришься слегка, –
И опять, как в детстве, всё красиво.
Только всё, что было –
Не вернуть назад.
Жизнь идёт, как поезд без стоп-крана.
Кто ты мне, –
Товарищ, волк иль брат,
Город, что забыл свои фонтаны.
* * *
Не слова, не отсутствие слов…
Может быть, ощущенье полёта.
Может быть. Но ещё любовь –
Это будни, болезни, заботы.
И готовность помочь, спасти,
Улыбнуться в момент, когда худо.
Так бывает не часто, учти.
Но не реже, чем всякое чудо.
* * *
Гул стоголосых витрин –
Даже сквозь крик – немой.
Я среди многих – один,
Среди чужих – чужой.
В чьём-то окне – тепло,
Где-то горит свет.
Ночью черней крыло
Там, где его нет.
Кто-то спешит домой,
Кто-то живёт не так.
Где ты, характер мой,
Твёрдый, как твёрдый знак.
* * *
И мобильная связь –
лишь привычная часть
Повседневного быта.
Я звоню в никуда, –
Чей-то голос, смеясь,
«Ваше время забыто».
Повторяю звонок,
Но в ответ лишь гудок,
Холодок душит ворот.
Время шутит со мной
Или впрямь стал чужой,
Прошлым кашляя, город.
Я напомню ему,
Как он жил по уму,
Как он душу калечил.
Я мобилен, как сон.
Как чужой телефон.
За себя я ответил.
* * *
В стране под названьем «весна»
Искрятся на солнце рассветы.
«Зелёный» – до станции «лето»,
И песней звучит тишина.
Весна, как спасательный круг,
Дарует надежду на чудо.
Пускай мне пока ещё худо,
Весна мне поможет, как друг.
* * *
В дождливом небе молчаливая сорока
Летит куда-то по своим делам.
Сороке, видно, тоже одиноко,
И я делю с ней небо пополам.
Мне тоже кажется, что я взлетаю
Сквозь дождь, как сквозь недобрый разговор.
И синева сквозь тучи прорастает,
И манит бесконечностью простор.
* * *
Венозной крови пенье под иглой –
Мы все – немного радиолы.
В душе мотив какой-то заводной,
Назло страданиям, весёлый.
Пою, похрипывая, словно диск
Пластиночный, из той эпохи.
Пою, превозмогая страх и риск,
Который ощущаю в каждом вдохе.
* * *
Событий в бытие сплетенье
И быта шаткая основа –
И всё – лишь ветра дуновенье,
Что обернулось вещим словом.
А в мыслях времена и лица –
На плюс и минус вновь разъяты..
И вновь – страница за страницей
Слова, как памятные даты.
* * *
От первой любви до последней,
Сквозь счастье и горечь – навзрыд!
Крылами касаясь соседней
Души, и моя, глянь, парит.
Взлетает и падает снова.
Где боль – там и радость сполна.
Казалось бы, петь – не готова.
Но, всё-таки, песня слышна.
* * *
Каждый видит лишь то, что хочет,
Каждый знает лишь то, что умеет.
Кто-то отметит, что день – короче,
А для кого-то лишь ночь длиннее.
Но и разбив черепаший панцирь
Дня или ночи, в осколках желаний
Отблески счастья найдёшь, между прочим,
Словно последнюю мелочь в кармане.
* * *
Отболев, появляется снова.
Разрывая планету на части,
Вслед за делом бросается слово,
И становится призраком счастье.
Свет распался на части света,
Мир с войной говорит несмело.
Есть вопросы, но нет ответов.
И до них – никому нет дела.
* * *
Всю жизнь мечтал о море,
Витая в облаках.
Искал мажор в миноре
И тайный смысл в словах.
Иллюзия свободы –
Как незабитый гол.
И так он шёл сквозь годы.
А к морю не дошёл.
* * *
Асфальтовою ниткой прошита тень небес.
Маршрутною улиткой чуть движется прогресс.
А в небесах ракеты, как тополиный пух…
От песен, что не спеты, захватывает дух.
От Слова, что готово, как сердце из груди,
Взлететь и биться снова, и падать, как дожди
На Землю, тень которой, пронзая Млечный путь,
Ложится в разговоры, вскрывая смысл и суть.
* * *
Вращение колёс
И календарный шелест…
Дорога, как вопрос,
Стреляющий не целясь.
Дорога – как ответ,
Как промысел рабочий.
И ничего в нём нет
Важнее многоточий.
* * *
От своих до чужих страданий,
От чужих до своих побед –
Скручен путь, словно рог бараний,
Осязаем, как тьма и свет.
И сочувствие вещей птицей
Дарит песню, как взмах крыла.
И любовь, как дорога длится,
Хоть и кажется, что прошла.
* * *
Независимость городской суеты,
Неожиданность новой волны.
Мы глазами сильны, как кроты.
Нам чужие ошибки видны.
Нам свои – как кинжал в боку,
Мы поём там, где хочется выть…
Красным цветом пронзает строку
Кровь. А может суровая нить.
* * *
Ярость разбитых дорог,
Старость забытых путей.
Молча шагает Бог
Среди своих детей.
Музыка громко кричит,
Сад это или ад?
Не поминая обид, –
Только вперёд, не назад.
Только вперёд, туда,
Где среди всех дорог
В сёла и в города
Совесть идёт, как Бог.
* * *
Всё как будто бы просто,
Всё, как было когда-то,
Где судьба, словно остров,
Лишь штормами богата.
Но не жду я погоды,
Наплевать, что несмелый.
И летят мои годы
Наугад, словно стрелы.
* * *
Неизвестность тревожит, как красный свет.
Что там, в будущем, – нет ответа.
Есть в программе лишь «да» и «нет».
И других вариантов нету.
И хоть всё повторяется вновь и вновь,
Искры вечности – всё же не пламя.
Но, как прежде, сгорает любовь,
Восходя на костёр вместе с нами.
Ничего не изменилось
* * *
Сергею Мокроусову
Я жил на улице Франко,
И время называлось «Детство»,
С 20-й школой по соседству.
Всё остальное – далеко.
Взлетал Гагарин, пел Муслим,
«Заря» с Бразилией играла,
И, словно ручка из пенала,
Вползал на Ленинскую «ЗИМ».
В «Луганской правде» Бугорков
Писал про жатву и про битву.
Конек Пахомовой, как бритва,
Вскрывал резную суть годов.
Я был товарищ, друг и брат
Всем положительным героям
И лучшего не ведал строя.
Но был ли в этом виноват?
Хотя наивность и весна
Шагали майскою колонной,
Воспоминаньям свет зелёный
Дают другие времена.
Я жил на улице Франко
В Луганске – Ворошиловграде.
Я отразился в чьём-то взгляде
Пусть не поступком, но строкой.
А время кружит в вышине,
Перемешав дела и даты,
Как будто зная, что когда-то
Навек останется во мне.
* * *
Несовпаденье улиц, лиц, заветных слов,
Несовпаденье и падение основ.
Неясный свет звезды или костра,
Любви, в которой «завтра» и «вчера»