— И что теперь?
Внезапно Сафия показалась ему такой маленькой, хрупкой, от присутствовавшего еще минуту назад величия ничего не осталось. Она словно пыталась защититься от мира… или удержать в себе боль. Как же стыдно. Все это время ей удавалось не показывать свою уязвимость, но теперь она была очевидной. И как хотелось защитить ее, прижать к себе и повторять извинения, пока она не простит его и снова не посмотрит с теми искорками в глазах. Но сейчас она его ненавидела. В его окружении предательство было нормой, и поэтому он так легко увидел предательство в ее бегстве. Поверил, что она на это способна.
— Карим? Что ты будешь делать теперь, когда история всплыла наружу?
— Вернусь в столицу, поговорю с консулом. Напишу пресс-релиз и продолжу править.
Пока есть такая возможность, Карим не хотел управлять страной, которая откажется от него. Горькая правда, которую так сложно признавать. Но если нужно будет отречься, он готов это сделать. Когда ему предложили быть шейхом, он верил, что это делают из уважения к его умениям и опыту, не из-за происхождения. Но если это неправда? Если его новая страна не примет незаконнорожденного? Карим медленно дышал, наполняя свои легкие. Он уже смог справиться с этим один раз и справится еще. У него есть насыщенная и интересная жизнь, к которой он может вернуться. Жизнь, в которой он себе лгал. Потому что даже после всего нескольких недель Карим понимал, что именно такой жизни он хотел. Он расцветал от требований, вызовов и наград этой новой роли. Включая новую семью. Останется ли Сафия с ним, если он покинет Ассару? Может ли он ее об этом просить?
— Ты не думаешь, что поддержка окажется у другой стороны?
Она читает его мысли?
— У Шакруна?
Наверняка Шакрун с его любовью к обходным путям имел отношение к этой публикации.
— Не беспокойся, Сафия. Я буду защищать вас от него, — любыми способами, даже ценой своей жизни.
От мрачного взгляда Сафии сжималось сердце.
— Что ты думаешь обо все этом?
— Думаю, тебе нужно как можно скорее встретиться с консулом. И с другими важными людьми, чтобы укрепить их на своей стороне.
— Я имею в виду, о моем рождении. О том, что я не был настоящим принцем Задака?
Она считала его аристократом, тогда как на самом деле он им не был. А ведь его происхождение влияет и на жену. Зря он об этом сразу не подумал.
— Как же хорошо тебе это удается, Карим. — Лицо Сафии излучало негодование. — Интересно, это от природы или тебе пришлось приложить старания, чтобы научиться?
— Удается что?
— Оскорблять меня.
Неожиданное обвинение.
— Ты был не слишком высокого мнения обо мне тогда, и сейчас, похоже, мало что изменилось.
Сафия расправила плечи и вздернула подбородок. Перед ним стояла не измученная и потерявшая голову от страсти возлюбленная, но величественная королева. И хотя в глазах ее пылало пламя, Карим почувствовал облегчение. Лучше так, чем видеть ее боль и отчаяние.
— Это просто вопрос. Я имею право знать, что ты думаешь.
— Ты правда так считаешь? И это при том, что я узнала правду случайно?
— Прости. Я думал, ты уже знаешь.
— Что я думаю, не имеет значения, не правда ли? Мы все равно связаны друг с другом.
— Сафия…
Годами его не волновало, что подумают другие, если вскроется тайна его рождения. Но о том, что думает Сафия, он переживал.
— Да, пусть тебя это удивляет, но меня не волнует, кем был твой отец. Меня волнует только, доверяю ли я мужчине, за которого вышла замуж. Прямо сейчас у меня в этом сомнения.
Она развернулась и резко схватила Тарека. Карим снова почувствовал себя ребенком, который безуспешно пытается удовлетворить придирчивого шейха. Он стиснул зубы. Пусть он не идеален, пусть он столь же грешен, как любой другой человек на этой земле, он не позволит своим ошибкам отнять то, что принадлежит ему по праву. Включая жену и ребенка.
Глава 12
— Несколько минут, ваше величество. — Техник ободряюще кивнул Кариму, словно тот был новичком в деле камер и микрофонов.
Карим отодвинул веер лежащих перед ним бумаг, проигнорировав сдавленный протест секретаря. Ему предстоял прямой эфир с жителями Ассары, и в такой ситуации он предпочитал говорить напрямую с камерами, без подготовки. Куда больше его смущало, что он не знал, где Сафия. С возвращения в столицу он практически не видел ее, ему ни разу не удалось застать ее в покоях и поговорить. Слуги постоянно отвечали, что она вышла. Ей что, настолько невыносимо находиться в одном помещении с ним? От этой мысли пустота внутри ощущалась особенно сильно. Было бы проще примириться с тем, что жена не хочет его видеть из-за тайны рождения. Но это происходило по другой причине — из-за того, как он с ней обращался. А ведь он считал себя человеком, который всегда ведет себя разумно. Внезапно дверь приоткрылась, впустив звуки детского голоса. Карим отодвинул стул и встал.
— Впустите их. — Это была Сафия с Тареком.
Сердце билось так, словно пыталось выскочить из груди. Сафия шла прямо к нему, величественная в своем сверкающем пурпурном платье. Она высоко убрала волосы и отказалась от украшений, ограничившись свадебным кольцом и серьгами. Их взгляды встретились. Она решила предложить свою поддержку и прийти сюда вопреки пропасти между ними. Карим сглотнул, его переполняли эмоции. Его жена. Его королева. Величественная, великолепная и единственная из женщин, кто имел над ним власть. Только сейчас Карим начал это осознавать. Достаточно было одного ее вида, чтобы испытать волну эмоций. Желание, гордость, страх, что он убил в ней любые теплые чувства по отношению к нему. И если раньше он пытался сделать вид, что это не важно, то теперь это стало невозможным. Не после того, как он узнал, что все это время ошибался в своих предположениях. Его жена важна для него. Не просто как сексуальное тело, но важны ее чувства, ее доброта и мягкий юмор.
Сосредоточенный, Тарек маршировал рядом с ней в нарядной одежде. У Карима екнуло сердце, он хорошо помнил, каково это — быть маленьким принцем, от которого все ждут идеальности.
— Сафия.
Карим двинулся навстречу, и внезапно она склонилась в глубоком реверансе, а Тарек официально поклонился. По другую сторону комнаты консулы одобрительно закивали друг другу, словно эти приветственные жесты свидетельствовали о преданности Сафии новому шейху. Когда она выпрямилась, Карим схватил ее и Тарека за руки и притянул ближе к себе.
— Где ты была? — Его тон звучал резче обычного, но он так отчаянно пытался их найти, что сдерживаться было сложно.
— В городе. — Сафия сохраняла непроницаемое выражение лица.
Словно этот ответ что-нибудь объяснял!
К ним робко приблизился техник. Сафия кивнула ему и улыбнулась, потом развернулась к Кариму:
— Мы подумали, что наше присутствие будет полезным тебе.
— Демонстрация солидарности? — Карим вздернул брови. В политическом ключе это была хорошая идея, советникам понравится образ счастливый семьи.
Не давая ей ответить, он продолжил:
— Я ценю твою поддержку, Сафия. И твою, Тарек. — Он улыбнулся напряженному мальчику и взъерошил его волосы, помогая ребенку немного расслабиться. — Но с этим я должен справиться один. Не хочу обвинений, что я прячусь за юбками своей жены, какими бы красивыми они ни были.
Сафия смотрела в эти великолепные глаза и видела в них гордость и решительность. Вот человек, в которого она влюбилась много лет назад, которому отдала свое сердце. И кто, сам того не зная, продолжал держать его у себя в плену. Но вопреки улыбке в выражении его лица не было мягкости, и это вызывало страх. Он был сосредоточен на чем-то позади нее, на предстоящем испытании. На шейхстве. И только это имело для него значение. Она — просто удобная жена на вторых ролях, ничего не изменилось. Кроме одного: теперь она знала — ей не все равно и никогда не было. Только с грузом этого знания она должна научиться справляться сама и жить с этой тайной.
— Ты же не передумал? Ты не отречешься? — Она перешла на шепот.
— Нет. Я слишком ценю это, чтобы так легко сдаться. Но что бы ни произошло, я позабочусь о вашей с Тареком безопасности.
Его словам она верила. Обещание будет выполнено.
— Вам с Тареком лучше посидеть там, — показал он на стулья в дальнем конце комнаты.
Так Сафии удалось увидеть выступление Карима. Игнорируя вопросительные взгляды старейшин, не привыкших к появлению на таких собраниях женщин, она внимательно слушала его, и с каждым словом уважение к нему росло. Легкость, с которой он ее судил в прошлом, все еще ранила, но у нее было время остыть и еще раз все обдумать. Наверное, тогда он был в сильном стрессе, чтобы принимать правильные решения. И теперь, слыша его сдержанную речь о своем рождении и видении будущего Ассары, Сафия снова почувствовала гордость за этого человека. Он подтвердил правдивость истории о своих корнях и сказал, что обещал королевскому консулу отречься, если обстоятельства его рождения будут признаны неразрешимой проблемой. Он также обрисовал планы на развитие нации, если он останется шейхом, и завершил свою речь обещанием окончательного заявления в ближайшем будущем. Когда трансляция закончилась, Карим посмотрел на всех этих влиятельных и торжественных людей в комнате. Они явно пока не приняли решения, будут ли поддерживать нового шейха. Сафия вздрогнула, представив, что они откажутся и Шакрун взойдет на трон. Как они могут даже думать о том, чтобы впустить этого человека во дворец? Держа Тарека за руку, она вышла из зала, оставив Карима разбираться с политиками. У нее свои приоритеты. Может, женщины и не были причастны к политике Ассары, но это не означало, что у них нет собственных связей. Он лучший человек для этой позиции. И это человек, которого она любила. Она будет на его стороне в любом случае.
Через несколько дней после публичной трансляции Карим составил график региональных поездок — он планировал так, словно не был на волоске от потери позиции шейха. Пусть другие люди — как Шакрун — направляют все усилия на сохранение этой роли. Карим предпочитал сосредоточиться на своих функциях. Из преданности народу или из чрезмерной гордости, но он хотел, чтобы страна сама осознала, насколько он ей нужен. И пока он делал ту работу, ради которой здесь и оказался. Слушал людей, решал проблемы и планировал дальнейшее движение.