- Да отчего стыдно?
- Молчи! - даже притопнула ногой Анна Ванеева. - И не смей сравнивать!
Валя придвинулась к Анне Семеновне, ладонью погладила по плечу, чтобы та успокоилась. Арсений Фомич смотрел на старую знакомую с таким видом, будто удивила она его настолько, что он и слов-то не находит. Сама же Ванеева застыдилась того порыва, с которым набросилась на Игоря. Но успокоиться не могла, а прямо-таки вся горела от гнева, что кто-то посмел поставить на одни весы ее молодость с нынешним временем. Лучше, хуже - не о том речь, только между этими поколениями ничего общего нет, ни близкого, ни дальнего родства не найти, будто не одной породы люди.
- Как только у тебя язык повернулся? - упрекнула Игоря, не выдержав, Анна Ванеева.
- Я же главного не сказал! - испуганно закричал Игорь. - Дослушайте меня, пожалуйста.
- Ой, пошла я! - махнула рукой Анна Семеновна, поднимаясь со стула. - Заговорил ты меня, Игорь. Даже голова разболелась.
Она посмотрела на Арсения Фомича и виновато улыбнулась.
- Завелась как маленькая.
А тот расхохотался так громко и раскатисто, что сослуживцы застыли в удивлении. Что это с их шефом?
А ему смешно стало от того, что увидел воочию - ни время, ни тяготы жизни не переменили Анну. Разве только внешне. Ему от этого открытия весело стало, но он тут же заметил, что смех его не поняли, и потому торопливо предложил:
- Может, нам всем поужинать в кафе? Я угощаю. А еще лучше - поехали ко мне. Давно у меня не было гостей. А что за дом без гостей?
- Никуда я не пойду, - стоя у порога, испугалась Анна Семеновна. - До свидания!
- Погоди! - поднялся Арсений Фомич. - Провожу. По делу же, думаю, приходила.
- Нет, нет! - энергично замахала руками Анна Ванеева. - Я пошла… Дело отпало. Я спешу.
И она выскочила за дверь. Бежать Арсению Фомичу за ней глупо. Не юноша вроде, и он попросил ребят:
- Проводите.
А сам опустился на стул.
Догонять не пришлось. Анна Ванеева уходила и нисколько не спешила, совсем даже не торопилась. Она была в невеселой задумчивости, когда Валя с Игорем оказались рядом.
- А вы чего тут? - подивилась она.
Валя доверительно взяла женщину под руку.
- По пути оказалось, - очень достоверно слукавила Валя и спросила тихо, чтобы Игорь не слышал: - Чего не согласились в гости? Арсений Фомич очень огорчился. Я видела. Он один живет. Кого вы стесняетесь?
- Как это один?
- С женой давно развелся. А дочь умерла. Еще подростком. Вы что, не знали?
- Как умерла? - Анна Ванеева остановилась и стала повисать на локте Вали.
- Игорь, помоги! - позвала Гвоздева.
Тот шел, чуть отстав, чтобы не мешать беседе женщин и чтобы они ему не путали мысли.
- Игорь! - звала Валя.
Только теперь голос Вали дошел до его сознания, он кинулся вперед и успел подхватить Анну Семеновну под локоть, иначе она сползла бы на колени посреди тротуара.
Молоденькую любовницу Наташеньку, которая по совместительству была его секретаршей, Василий Павлович Зыков содержал, поскольку так подобало по его понятиям успешного человека. Он обычно приходил в пятницу вечером, оставался на ночь, субботу они проводили вместе, и он уезжал. Так завелось с первых дней их близкого знакомства.
Сегодня он повел себя странно, почему-то не зашел в спальню, где она ждала его, а слышно было, возился в кухне. И ей пришлось покинуть постель, набросить на голое тело халатик и идти к нему.
Он принес еды и вина, тонкими ломтиками резал буженину и сказал, не оборачиваясь:
- Надо поговорить. Припудри носик и к столу.
Она пошла в ванную, но душ приняла до его прихода, поэтому поглядела в зеркало, чуть подумала и благоразумно осталась в халатике на голое тело. Василий Павлович встретил задумчивым пасмурным взглядом и даже не стал восторгаться ее красотой, как обычно, а жестом попросил сесть.
- Надо поговорить, - забывчиво повторил он.
Кухня была просторной, что очень устраивало Наташеньку. Была еще большая комната и комната поменьше размером, широкая застекленная лоджия и прихожая. Год назад Наташенька могла видеть только в кино прелестную хозяйку в такой обстановке, сегодня сама сидела за столом в обществе богатого господина, который и купил ей это гнездышко.
Наташенька обязана была понимать шефа с полуслова, так это и было до сих пор, однако сегодня приходилось напрягать ум и быть очень осторожной. Он что-то обдумывал и был неспокоен. Непонятная тревога шефа передалась Наташеньке, она подумала о самом страшном - не нависла ли какая-то угроза над бизнесом, не разорился ли Василий Павлович. Она ждала от него жалобы на конкурентов, а он заговорил о сыне, об этом лопоухом шалопае. Это же надо! Он ни разу не остановил взгляд на ней, будто она дурнушка какая.
- Не повезло мне с Игорем, вздохнул Василий Павлович.
Наташенька мягко согласилась:
- Он немножко забавный.
- Нет, он не забавный. Он дурак.
- Что уж так о сыне?
- Да уж так! Я иногда слушаю, какой он бред несет, и выть хочется.
- Плохо воспитал, дорогой.
- Ты права. Больше мамочка старалась. Сюсюкала, сказочки рассказывала. Да что теперь об этом! Ради чего я стараюсь? Ради кого? У меня нет наследника. А я свое дело хочу передать в надежные руки. Хочу спокойной старости. Хочу видеть, как мое дело процветает. И тут я без тебя не обойдусь.
Ей бы сказать, что рано еще о наследнике, но помешала мысль, что шеф не блажью мается, а серьезный разговор затеял. Он же предлагает оформить их отношения законным браком? Очень на это похоже.
Конечно, Наташа без колебаний готова из секретарши в одночасье превратиться в хозяйку. Смешно представить, как вытаращат глаза сослуживцы. Но не надо выдавать свои чувства. Следует поломаться, туману напустить, пусть испугается, что может получить отказ. Она молчала, скромно потупив глаза, предположив, что так и следует вести себя девушке, которую сватают. Но тут же назвала себя дурой и открыто посмотрела в глаза Василию Павловичу. Чего это ей провинциальной барышней прикидываться? Еще в обморок упасть? Они с шефом серьезные люди, и он озвучивает деловое предложение.
Сомнений не должно быть в том, что Наташа для шефа является самым надежным человеком. Если Василий Павлович оформит с ней брак, а потом возьмет в компаньоны, то поступит весьма благоразумно. Беспечальная и беззаботная старость Зыкову будет обеспечена, о чем он, видать, и тревожится, Наташенька - девица самых строгих правил и благороднейшего воспитания.
Благородным воспитанием Наташа была обязана родной тете Клавдии, которая пятилетнюю девочку взяла под свою опеку. Родители Наташи проживали в маленьком городке, работали при железной дороге, отец дежурным по вокзалу, мать - кассиршей, и единственное, что помнит она из детства - это сплошные раздоры, рев и гам в тесной квартире. Мать, маленькая худенькая женщина, рожала чуть ли не каждый год.
В сорок лет Клавдия, видимо, потеряла надежду иметь собственного ребенка, приехала к сестре с твердым намерением удочерить одну из девочек. Мальчиков она не любила, в глубине души затаив на мужчин жгучую обиду. Природа не одарила Клавдию женской привлекательностью, ее плоская худосочная фигура в черном строгого покроя платье вызывала уныние, а прямолинейный характер отпугивал людей. Она жила в полуторной квартире, не общаясь с соседями, полностью отдавая себя работе, могла сутками корпеть над цифрами, будучи главным бухгалтером небольшого завода.
Сама потом рассказывала Наташе, как выбирала из детей сестры, снова беременной, свою будущую воспитанницу, какой при этом применила хитрый метод.
Клавдия высыпала на стол кучу конфет, племянники и племянницы набросились на них, будто век не видели сладостей. И только одна осталась в стороне. Клавдия спросила девочку:
- А ты не любишь конфеты?
- Ну, да! - ответила девочка. - Буду я фигулю польтить.
Букву «р» она еще не выговаривала. Клавдия воскликнула:
- Умница!
И выбрала ее. Сестра согласилась Наташу отдать Клавдии даже с тем, чтобы та удочерила. Так Наташа переехала в большой город и стала принимать уроки жизни от педантичной и строгой тети. Неизвестно, как бы сложилась судьба девочки, если бы не Клавдия. По крайней мере, старшие братья и сестры устроились неважно, с горем пополам окончили какие-то классы средней школы и занимались черной работой, кто слесарил в автомастерской, кто подметал улицу. Три сестрицы успели замуж выскочить и, по слухам, старательно следовали примеру плодовитой мамы. Наташа в город детства не возвращалась ни разу, а тамошняя родня побаивалась Клавдии и наезжала очень редко, никто им тут не радовался, так что кровные узы постепенно распались.
А Наташенька - чудо как расцвела - ясноглазая, чистенькая, свеженькая, прямо куколка, загляденье. Ягодка и только. Клавдия подводила ее к зеркалу и говорила:
- Свою красоту береги пуще ока. Она тебе богатство принесет. Отдай ее мужчине, который тебя до конца жизни обеспечит. Не гляди на вертихвосток. Они прытко скачут, да горько плачут. Красота увянет, ухажеры отпрянут. Хочешь сладко есть да мягко спать, шевели мозгами, а не задницей.
И много было еще в запасе у Клавдии наставлений для приемной дочери, и все они сводились к тому, что красота недолговечна, и надо успеть из нее всю возможную выгоду извлечь. Главное, в суженом не ошибиться. А для этого нужен холодный ум, а не горячее сердце. То ли тетка была умелой наставницей, то ли Наташа оказалась способной ученицей, но девушка и в самом деле стала готовить себя к особой участи. От природы она получила красоту, а от тетки примет твердый характер. Только такая женщина не упустит свой шанс.
Дальнейшая судьба Наташи складывалась под руководством Клавдии. А та нашла в городе училище под модным названием колледж, где готовили, в частности, и секретарш для офисов. По мнению Клавдии, это самый короткий путь к богатому человеку, бедные обходятся без секретарш.
Заботливая Клавдия рассудила четко - чтобы окончить институт, потребуется время. Тратить его Наташе невыгодно. Где-то тетка вычитала, что уже с двадцати пяти лет человек начинает стареть. Лучше окончить курсы и тут же найти хорошее место. Потом можно поступить за