- Да нет, не об этом скажу. Помните, Анна Семеновна возмутилась, когда я сравнил молодежь шестидесятых и девяностых годов? У меня в корне поменялось мнение. Вы были духовны. А мы… Для вас слово было откровением, а теперь оно копейки не стоит. Свобода слова обернулась полным равнодушием к самому слову. «Глаголом жечь сердца людей»… Бедный пророк! Делать тебе нечего среди нас. На кой фиг кому твой глагол нужен!
Игорь вскочил, пометался по кабинету, будто его в клетку загнали, снова вернулся на стул, ссутулился и скрючил пальцы перед собой, будто в судороге.
- Не преувеличиваешь, Игорь? - мягко спросил Арсений Фомич.
- Мне привиделась картина. Должно быть, во сне. Пустыня. По ней бродят толпы. Они опустошили недра земли, вырубили леса под корень, и все продали, кроме денег, других ценностей не видя. И чтобы не умереть, чтобы как-то согреться, они жгут книги. Пустыня и костры. Горят книги, горят великие мысли и чувства.
- Ну, Игорь, - развел руками Арсений Фомич, - Что уж так мрачно?
- Вы не хотите верить! Вы боитесь верить! А кончится этим! Появился новый тип человека. Эти люди выбросили души за ненадобностью и могут все позволить себе. Вот откуда Зло!
Игорь замолчал, схватив руками голову и согнувшись. Корнееву было жалко парня, но он не мешал ему. Пусть уж выговорится. Игорь резко выгнулся, так что затылком задел стену, и сказал негромко:
- Они уже среди нас. Эти люди могут быть соседом, братом, отцом.
«Он узнал, что донес Василий», - только и подумал Арсений Фомич, как стало ему более тревожно за парня. Уж так и быть, соврет Корнеев, что не Василий. Ему ли не знать доподлинно! И не нужно будет никакого поступка.
- Их надо остановить, - продолжал Зыков. - Но неугодных им слов они не слышат. Потому так нужен поступок.
За дверью, чуть приоткрыв ее, стояла Валя. Она через стенку услышала голос Игоря, подбежала к кабинету шефа, но заходить не стала. Подслушивать чужие разговоры плохо, это она знала, но никаким трактором нельзя было оторвать ее от двери, потому что за ней страдал Игорь. И она влетела бы, обняла его, прижала к себе как дитя, но понимала, что этого делать нельзя, что этим ничего не поправит. А сердце разрывалось от жалости.
- Какой поступок нужен, Игорь? - серьезно спросил Арсений Фомич, очень это его занимало.
- Я вам не сказал? - удивился Игорь. - Мне показалось, что сообщил об этом, как только пришел. А потом только объяснял, почему так он нужен.
- У тебя есть продуманный план?
План у Игоря был очень даже продуманный, притом - во всех деталях. Он собирался снова пойти к Платону Колыханову и предложить ему снять на видео сюжет - при стечении массы людей юноша говорит самые нужные человечеству слова на фоне огромного костра. Правда, Игорь еще не до конца продумал все слова. Но он чувствовал их, знал, о чем говорить, а слова придут.
Он призывает людей изжить Зло на Земле, и чтобы вняли его предвиденью, восходит на костер. Интернет подхватит исключительный сюжет, и он прозвучит на всех языках мира.
Что Колыханов похвалит идею, Игорь не сомневался, только задумается над тем, как провести съемки настолько скрытно, что никто и никогда не узнает об авторах правду.
Игорь не успел выложить свой план, в кабинет ворвалась Валентина. Игорь не ожидал ее появления, а Корнеев обрадовался такому счастливому исходу.
- Что еще за поступок? - не понимала Валентина, с испугом глядя на Игоря. - Что ты задумал?
- Игорь не видит другого пути, как пожертвовать собой, - с притворной печалью сказал Арсений Фомич.
Руки Игоря протестующе заметались, но слова не нашлись, и он опустил голову как двоечник у доски.
- А как же он? - Валентина прижала ладони к животу, по которому еще не заметно было, что она беременна.
Этого признания Арсений Фомич не ожидал, сам удивился и громко спросил:
- Ждешь ребенка?
- Кого ждет? - теперь Игорь силился понять, о чем речь.
- У тебя будет ребенок, - объяснил Арсений Фомич. - И когда успели!
Валентина уронила голову, уткнув лицо в ладони, и пошла к двери. Игорь метнулся к ней и схватил за руку.
- Это правда? - спросил он, явно потрясенный новостью.
Они стояли на пороге, Валентина разрыдалась, Игорь обнял ее.
- Вот что, молодые люди, - подал начальственный голос Арсений Фомич. - Идите и займитесь своими проблемами. Игорь может взять недельный отпуск. Все. Не мешайте работать.
И они ушли, забыв о нем и обо всем на свете. А Корнеев сидел в тихой растерянности, не зная, что и думать. Он прочувствовал, что такое боль. И не было в нем сомнения, что Игорь искренен. Другое подивило Арсения Фомича. Во времена своей молодости нередко встречал таких истовых юнцов, готовых на поступок, но чтобы они дожили до наших дней, признаться, не ожидал. А живучи, выходит. Только могут ли что?
Арсений Фомич давно унялся и принял мир таким, каков он есть, потому что жить приходится в нем, другого нет. Судьба разлучила с Анной и отобрала Аленушку. Была бы другая жизнь, будь они с ним все эти годы. Но сложилось так, как сложилось. Испытав боль, он никому не делал больно. Мать с детства наставляла - жалей. И он жалел всех слабых, всех обиженных. Помогал как мог, только в том и видя смысл. Не жалея друг друга, одичаем. Так ему думалось и жилось согласно этой мысли.
Валя отвезла Игоря на такси к себе домой, и он тут же уснул, еле добравшись до кровати. И проспал он весь день, проснулся вечером, Валя уже вернулась с работы и возилась на кухне. Игорь не стал ее окликать, а продолжал лежать с закрытыми глазами и при полной ясности сознания увидел себя со стороны жалким и нелепым.
Если он хотел совершить поступок, почему его не совершил, а прежде стал понимания искать. Ведь ни разу не задумался над тем, вынесет ли муки, - хоть бы иголкой потыкал под ноготь! Эгоист несчастный! И прибежал он к Ванеевой и Корнееву не с покаянием за отца, а с гордыней - «Я не такой! А вот я какой!» Мол, я на поступок готов! А если они подумали, что вся его суета - одно притворство? Это же какой стыд!
Прибежавшая из кухни Валя увидела - Игорь сидел на кровати, руками обхватив колени, и сотрясался от рыданий. Когда Гвоздева обняла его, он с трудом выговорил в отчаянии:
- Нет, нет, я не притворялся!
В эти дни природа соответствовала настроению Игоря, неделями кряду с короткими передышками сыпал мелкий нудный дождь, и оттого не случилось карнавально пышного листопада, а как-то сиротливо слиняли кусты и деревья, сбросив с себя мокрую листву, как изношенное тряпье, которое легло под ноги людей слизким слоем и прело. Дом, в котором жил Игорь и который вытянулся в двенадцать подъездов, с двух сторон был обсажен березами, липами и несколькими рябинами. В последние годы вырубили тополя, которые вымахали выше всех, но попали под пилу из-за весеннего пуха, который и впрямь мешал дышать.
Прежний Игорь обязательно сравнил бы те вырубленные тополя с богатырями, которых надо было извести, чтобы дать равенство остальным деревьям, но сегодня по тротуару из плит шел совершенно другой человек. Игорь больше по настоянию Вали, чем по своей охоте, все-таки использовал недельный отпуск, из сочувствия выданный шефом, и все эти дни занимался по хозяйству. Теперь он шел в магазин, потому что в это утреннее время завозили свежие молочные продукты, которые, по мнению Игоря, были наиболее полезны для будущей матери. Он старательно следил за питанием Вали и чуть ли не с ложечки кормил, находя наслаждение в своей заботе. Та забота и от мыслей отвлекала, и вносила осмысленность в сегодняшнее существование Игоря, иначе оно было бы слишком печальным.
За короткое время Зыков стал очень даже ушлым покупателем, зря деньги не тратил, даже Валя похвалила:
- Хозяйственным становишься.
А как-то удивился тому, что все его мысли в магазине заняты только тем, чтобы выбрать получше и подешевле товар, не соблазняться яркой этикеткой, а изучить штрих-код, сильно сомневаясь в честности производителей. С молочными продуктами дела обстояли неплохо, а мясо торгаши могли и подкрасить, фрукты наполнить какой-нибудь химией из шприца, чтобы сохраняли товарный вид, рыбу замораживали так, что треть веса оказывалась водой. Между продавцом и покупателем шла молчаливая и упорная игра - первый старался обдурить, а второй изловчиться и не попасть на удочку. Игоря уже блесной было не провести.
Бродя по залу, приглядываясь к сосредоточенным лицам покупателей, занятых поисками, Игорь стыдливо подумал о том, как был готов взойти во пламя ради спасения этих людей, в чем они совершенно не нуждались и только бы удивились его страданиям. Они конкретны в своих желаниях, заботы у них сугубо житейские, а если чего-то не хотят, то только нищеты. Деньги - зло, считал прежде Игорь, но едва ли кто-то из присутствующих в магазине согласился бы с ним, когда глаз видит товар. Если можешь угостить Валю какой-нибудь вкуснятиной, то деньги в кармане оказываются очень даже уместными.
Так вот размышлял новый Игорь. Раньше мысли в голове одна другую подгоняли, иной раз вспыхивали фейерверком, не знал, за которую и ухватиться. Теперь они в русло вошли, в берега. И главное - не возникало идей, словно их и в природе быть не могло. Вот идет по тротуару под зонтиком молодой человек, несет в руке сумку с покупками и всем он доволен. Даже противный холодный дождь не портит настроения, потому что загодя оделся тепло. Надо быть предусмотрительным. Покупки сделал нужные, ничего не забыл. А почему? А потому что с Валей утречком составили список, вот он по нему и покупал. Дома он переоденется, почувствует себя уютно в тапочках и спортивном костюме, разложит продукты в холодильнике, сядет в кресло и включит телевизор. Он уже третий день не брал книгу в руки, у Вали их немного, в основном - дамские романы да справочники. Собственно, и не хотелось читать, потому что хорошая книга всегда заставляет думать, а ему это ни к чему.
С тупым вниманием Игорь смотрел очередной сериал, где братки выбивали из несчастного бизнесмена деньги, колошматили так старательно, что никакое живое существо не выдержало бы этого битья, будь оно настоящим. «А я, - подумалось молодому человеку, - выдержал бы я пытки?» Чтобы проверить себя, лежавшими на журнальном столике маникюрными ножницами прихватил кожу на тыльной стороне ладони. Надолго его не хватило. Он с досадой отбросил ножницы.