Тем не менее откланялся, не дожидаясь позднего часа. Мне ещё нужно было договориться о важной встрече.
Контакт графа Воронцова, друга семьи, нашелся и в старом мобильнике. К кому, как не к деятельному сенатору, обращаться за советом по поводу хорошего юриста?
— Александр! — добродушно пророкотал граф, ответив очень быстро.
Словно ждал моего звонка. Впрочем, скорее всего, так оно и было.
— Доброго вам вечера, Христофор Георгиевич. Прошу прощения, что беспокою в поздний час.
— Да брось! Время детское, — расхохотался он. — Для тебя у меня всегда найдется минутка, ты же знаешь. Как же я рад тебя слышать! Всё ли в порядке? Как Лука Иванович?
— Всё в порядке, благодарю, — я улыбнулся его искренней радости. — Удобно ли вам будет принять меня завтра? Нужен ваш совет.
— Конечно же, Александр, сейчас… — послышалось шуршание. — Извини, такой бедлам в бумагах, я нынче у себя из дома работаю, ремонт у нас в коллегии затеяли. Секретарь мой, олух… Поменять его давно нужно, на девицу молодую, так сейчас заведено, особенно у таких стариков, как я, — граф опять рассмеялся. — Ах, неважно, неинтересно тебе это. Вот, нашел, всё утро у меня свободно от встреч, так что жду!
— Прекрасно, буду к девяти, Христофор Георгиевич. До встречи!
— До встречи!
Вот и чудесно, займусь делами с самого утра.
Я подошел к шкафу и критически осмотрел гардероб. Друг семьи или нет, а визит к сенатору — не тот случай, чтобы относиться к этому несерьёзно. Пусть и в домашней обстановке, пусть неофициальный.
Можно было и без договоренностей приехать, близкие отношения такое допускали.
Но хотелось уважить человека, всегда помогающего семье. Мне несложно, а ему приятно будет.
Я выбрал отличный серый костюм-тройку, белую рубашку, запонки с гербом Вознесенских и классические чёрные туфли. И для визита к графу хорошо, и для встречи с юристом как нельзя кстати подойдет.
Да и в банк нужно было заехать, разобраться со счетом. Так что наряд очень подходящий для нового дня.
Удостоверившись, что одежда в порядке, я принялся постигать Эфир.
Память мне подсказывала, как обращаться с устройством, но вот ничего толкового по поводу того, где искать нужную информацию, в голове не было. Вознесенского не интересовала история, официальные сводки и подобное.
Только светские собрания, представления и дебютантки.
Я нашел сразу столько противоречащих друг другу «фактов», что понял — точно нужно в библиотеку. Доступ к её данным через Эфир требовалось оформлять на месте, так что я выяснил часы приема и нужные контакты.
Займусь этим сразу же, как представится возможность.
Пролистал бегло последние хроники, подивился обилию данных и заснул довольным и приятно уставшим.
Утро всегда доброе, если на то настроен. Вот и моё удалось, несмотря на то, что Прохор всё таки грохнул поднос с завтраком, разбил какую-то там важную чашку и долго по этому поводу расстраивался.
Мелочи. Но столик с колесиками приобрести всё же надо.
Дед так вообще к потере утвари отнёсся с присущим военным людям недоумённым снисхождением. То есть неблагородно сказал «ну и хрен с ним», после чего невозмутимо продолжил чтение утренней газеты.
Камин он сегодня не разжигал, хоть и немного зябко ёжился.
— Сегодня сильный ветер с моря, обещают осадки после полудня, — важно сообщил мне патриарх, изучая прессу. — Предупреждают, что стоит воздержаться от морских прогулок, штормить будет.
И кинул быстрый вопросительный взгляд. Хитрец, явно хочет знать мои планы, но напрямую спрашивать не собирается.
Это не было странным. После стольки ссор в прошлом по поводу «личных границ» и прочего бреда. Нет, личные границы я уважал, но они сами собой разумеются при нормальных отношениях. Их не требуют. И уж если начинаешь о них кричать, то что-то сам делаешь не так.
Дед просто переживал за меня, что неудивительно.
— Благодарю, обязательно это учту, — кивнул я. — Я сегодня весь день в городе буду, тебе что-нибудь нужно?
Глаза патриарха загорелись на миг, но тут же погасли. Ясно, пока не готов.
— Нет, Александр, у меня есть всё необходимое, — сухо ответил дед и сделал вид, что увлечён чтением.
Ничего, оттает потихоньку, и вернётся вкус к жизни. А мне только в радость будет. Со старшим поколением важно не настаивать, не спорить и не учить. И тогда они с удовольствием начинают прислушиваться сами.
А Лука Иванович человек умный, просто очень устал. Как только я сниму угрозу выселения и полного разорения, всё изменится.
Я улыбнулся деду, и он чуть ободрился. Покачал головой, наигранно осуждая неуёмное веселье, и к завтраку приступил уже в более хорошем настроении.
Чертовски хорош!
Я смотрел в большое зеркало у входа, а рядом суетился Прохор и восхищенно поправлял мой пиджак, не нуждающийся в этом.
— Ох, молодой господин, как вы на деда-то в молодости похожи! — умилялся слуга. — Стать-то какая! Вам вот хоть сразу к императорскому двору.
Ну, с этим пока обождём. Пусть мне и было любопытно познакомиться с потомками царя, но и без того дел немало. Император вроде и без меня неплохо справляется. А там посмотрим.
Мне бы в лабораторию, да интересную задачку!
Но я себя знал, как только туда попаду, счёт времени потеряю. Увлекусь и про остальное позабуду. Так что пока довольствовался сладостным предвкушением. Ничего, совсем скоро…
— Вы обедайте без меня, Прохор. Да и ужин не откладывайте, если я задержусь.
— Вы только сами-то не забывайте про пропитание, молодой господин. Вон как исхудали, на своих миссиях-то!
Слуга с таким сочувствием смотрел на меня, что я не стал спорить и просто кивнул. До исхудания мне было далеко, тело находилось в прекрасной форме. Даже поразительно, с таким-то образом жизни. Вот оно, преимущество молодости.
— Удачи, ваше сиятельство! — крикнул мне вслед Прохор и я отсалютовал ему.
Судьба благоволит храбрым и настойчивым, и удача тут совсем не при чё.
Особняк Воронцовых располагался на Адмиралтейском острове, неподалеку от Сенатской пристани, с видом на Неву. Трехэтажный дом отделял от набережной шикарный сад, уже начинающий цвести.
Подъездная дорога, выложенная камнем, вела от ворот к высокому крыльцу, украшенному колоннами. Над крыльцом — классический балкон с отличным видом на реку.
Христофор Георгиевич не бедствовал, и не стеснялся этого.
Впрочем, и не пытался перещеголять соседей, которые выделялись кто чем мог, украшая всё позолотой, статуями и барельефами. У кого-то даже пальмы колосились во дворе. Мне дом Воронцова, относительно строгий и скромный, был больше по душе.
Граф принял меня в рабочем кабинете.
Первое, на что обращаешь внимание, когда видишь этого невысокого плотного мужчину, это улыбка. Обаятельная, искренняя. Такая, от которой собираются морщины у глаз, а на щеках появляются ямочки.
Сенатор располагал к себе мгновенно, когда хотел этого.
Но не стоило обманываться, граф Воронцов в случае необходимости кардинально менялся, и от его ледяного взгляда и у самых стойких замирало внутри.
Сейчас же он светился радостью и так крепко меня обнял, что хрустнуло. Осмотрел с головы до ног и удовлетворённо кивнул.
— Отлично выглядишь, Александр! — граф указал мне на кресло у высокого окна.
Вид открывался отсюда чудесный. Простор Невы сверкал на солнце, за ним высились дома Васильевского острова, и даже обсерваторию академии наук отсюда было видно.
— Благодарю, Христофор Георгиевич! И вас я рад видеть в добром здравии.
— Ох, какое там, Саша, увы я не молодею, — скромно улыбнулся он, но видно было, что ему приятно. — Желаешь кофе, чай или что покрепче?
— От кофе не откажусь, если и вы ко мне присоединитесь.
Сенатор распорядился принести нам кофе и сладости, сел в соседнее кресло, и взялся за трубку. Это означало, что он беспокоится. Воронцов курил только в подобных случаях.
И я догадывался, что причиной тревоги являюсь я.
— Где же ты пропадал? — подтвердил он мои догадки.
— Мне бы не хотелось об этом говорить, Христофор Георгиевич. Не обижайтесь, но для меня это слишком неприятная тема.
Не соврал, мало приятного, когда умираешь. Пусть это не то, что устроит сенатора, но храни бог этикет, не позволяющий настаивать после того, как явно сказано, что об этом говорить не намерен.
Христофора Георгиевича такой поворот предсказуемо расстроил. Но мужчина кивнул в знак согласия.
— Позвольте сразу перейти к сути, не хочу отрывать вас от государственных дел, — подобрался я.
— Удивляешь, Саша, но изволь, — сенатор заинтересованно подался вперед.
— Мне нужен контакт хорошего юриста.
Христофор Георгиевич помрачнел и поморщился, но быстро взял себя в руки. Я представлял, что он мог подумать, молодой граф постоянно влипал в проблемы с законом.
— Мне нужна просто консультация, ничего более. Заверяю вас, граф, это никак не связано с личными неприятностями из-за… моего прошлого образа жизни.
— Эка ты дипломатично, — усмехнулся мужчина. — Прошлого? Неужели знаменитый Вознесенский взялся за ум?
Не то чтобы он меня отчитывал, но в тоне Воронцова проскальзывало сомнение.
Меня репутация Вознесенского не волновала. Толку жалеть о том, что не исправить. По сути плевать, кто как ко мне относится. Но не когда это мешает решению задач, как сейчас.
Сенатор внука своего лучшего друга всегда любил и оберегал. Но относился соответствующе, как к шаловливому ребенку.
Нам принесли свежесваренный кофе, прямо в турке, от которой исходил волшебный аромат. Слуга расставлял на столике крошечные чашки, воду и восточные сладости, а я воспользовался этой паузой, чтобы выстроить дальнейший разговор.
Как убедить умудрённого госслужащего, знающего тебя с младенчества, что ты больше не взбалмошный юнец?
Да никак.