— Саша…
— Я вынужден настаивать. Если вы хотите помочь другу, то прошу, перестаньте спорить и давайте займемся делом, ваше превосходительство.
Граф вздрогнул и посмотрел на меня совсем иначе. Я терпеливо ожидал ответа, хоть выдержка моя уже заканчивалась.
— Ты изменился, Александр, — медленно произнес он. — И я пока не знаю, нравится мне это или нет.
— Думаю, это решение можно отложить, — я натянуто улыбнулся. — Сейчас же я прошу решить, передадите вы мне заказ или отмените его.
— Даже так? — Воронцов нахмурился, но я заметил как дернулся уголок его губ.
— Только так, Христофор Георгиевич. Лука Иванович ещё не начал процесс, и я могу успеть остановить его. Мне на самом деле неважно, расторгнете вы договор или перезаключите. Для меня главное — предотвратить беду.
До сенатора наконец-то дошло происходящее и что мы теряем драгоценное время. Он словно очнулся, решительно кивнул и направился к докам.
— Поспешим, Александр. Бумаги у меня дома.
До владений Воронцова мы доехали с ветерком. Не так экстремально, как с индусом, но автомобиль действующего сенатора имел свои преимущества на дороге.
Тем более когда в качестве эскорта выступают несколько машин жандармерии.
Превышение полномочий меня волновало мало. А вот пока граф искал договор у себя в кабинете, я уже не находил себе места. Меня терзало нехорошее предчувствие, что нужно поскорее возвращаться домой.
Заставлю хотя бы Прохора освоить технику! Ведь случись что, мне никто и не сообщит.
Но пришлось снова ждать.
Сенатор вызвал нотариуса, чтобы тот заверил бумаги. Юрист, конечно, приехал так быстро, как смог, но всё равно это было слишком долго.
Пока мы ожидали нотариуса, я смог внимательно изучить задумку деда.
Вряд ли особняк Воронцова был в такой уж опасности. Я чувствовал, что тут буквально всё напитано магией, самой разнообразной. Несколько эфирных контуров, очень чувствительных. Стихийные сигнальные амулеты, скрытые ловушки с паралитическими ядами. Где-то под домом ощущался крайне недружелюбный призрак. Да один герб над входом мог испепелить почти любого злоумышленника.
Лука Иванович же замахнулся на грандиозное. Оживить камень.
Так сказать, выдать напоследок свой самый лучший артефакт.
Накопитель магии жизни сам по себе стоил целое состояние. Этим и обуславливалась огромная сумма договора. И её бы хватило, чтобы выкупить закладную со всеми процентами.
Из этого я сделал два вывода.
Дед всё-таки знал про запрет. Раз выяснил, сколько ему нужно средств, то и договор пересмотрел тщательно.
И второе — в лаборатории был нужный накопитель. Что сильно облегчало задачу.
— Что скажешь? — не утерпел Воронцов, когда я добросовестно проштудировал все страницы.
Ответил я не сразу. Сомневаюсь, что сенатор настолько разбирался в артефакторике, чтобы понять сложность подобной работы. Какой это вызов для любого артефактора. Почти любого.
Возможно, дед бы справился. Я всегда предпочитал верить в лучшее. Но при этом быть готовым к худшему. Так что, скорее всего, это убило бы Вознесенского-старшего.
И я был почти уверен, что дед это понимал. Как и то, что лучше уйти вот так, на своих условиях, и создавая нечто уникальное.
Но расстраивать графа Воронцова ещё больше я не хотел.
— Вполне осуществимо, — скупо ответил я.
Впрочем, ложью это не было. Я уже прикинул в голове, как это сделать. Благо, времени хватало. Я вовремя узнал.
Сенатор выдохнул с огромным облегчением, хотя на его лице четко обозначились глубокие морщины. Христофор Георгиевич тяжело переживал ситуацию. И наверняка винил себя.
Но мне было не до его страданий. Взрослый мужчина, справится. Нарастало чувство тревоги, и это раздражало.
Когда приехал нотариус, я уже был на взводе и просто не мог сидеть, расхаживая по кабинету сенатора. Воронцов притих, то ли чувствуя моё состояние, то ли погрузившись в свои душевные терзания.
Мы быстро перезаключили договор, и я получил заверенную копию.
— Не завидую я тебе, когда Лука Иванович увидит это… — грустно усмехнулся граф, кивая на бумаги.
Да пусть хоть из дома выгонит. Мне особенности характера Вознесенского не доставляли каких-либо неприятных эмоций. Помириться с дедом сумею. Нрав у него тот ещё, но и ума не занимать. Сообразит, что я ему не враг, никуда не денется.
Я распрощался с графом, заверив его, что буду держать в курсе, и вызвал такси. Поторапливал водителя и даже пожалел, что не воспользовался предложением Воронцова предоставить мне эскорт. Не хотел заявляться в сопровождении жандармов, чтобы лишний раз не нервировать деда.
Город купался в лучах тёплого солнца, прохожие щеголяли в лёгких нарядах, девушки оголили стройные ноги, воспользовавшись хорошей погодой.
Я смотрел сквозь них, не замечая этих прелестей, погрузившись в свои мысли и старательно отгоняя тревогу.
Теперь, когда заказ мой и к законности не подкопаешься, всё будет хорошо. Пусть исследовать лабораторию мне не удалось, но даже беглого осмотра хватило понять, что ресурсов достаточно. Это самое главное.
Да и артефакт для уважаемого сенатора — рекомендация получше, чем для купца-контрабандиста, пусть и вращающегося в высшем свете.
С точки зрения долгосрочной перспективы, это будет надёжнее.
Сад по-прежнему утопал в опавшей листве, а дом выставлял напоказ потрескавшуюся краску. И в этот раз меня это зрелище обрадовало.
Предстоял нелёгкий разговор с дедом, который почти наверняка закончится скандалом, но всё к лучшему. Позлится первое время и перестанет, когда поймет что Вознесенские не пойдут по миру.
Я пригладил пиджак, во внутреннем кармане которого лежала копия договора, и направился ко входу. Стояла такая тишина, что я слышал хруст камешков под ногами.
Не успел я взяться за дверную ручку, как земля вздрогнула.
Сверху сразу же посыпался какой-то мусор, я отряхнул одежду и огляделся. Землетрясение в Санкт-Петербурге? Быть такого на наших болотах не может.
Затем я увидел дым. Плотные черные клубы беззвучно поднимались в небо. До меня донёсся запах гари, и я понял.
Лаборатория! Она горит!
Земля содрогнулась ещё раз, чуть не опрокинув меня. Я уже бежал к пристройке за домом, листья разлетались из под моих ног, а я думал — какого черта так тихо!
И тут же услышал обезумевший голос Прохора:
— Убииииили!
Глава 13
Когда я выбежал из-за угла, лаборатория уже зашлась огнем. Пламя вырывалось из окон и чадило тем самым черным дымом.
Возле дверей на охапке листьев сидел Прохор и протяжно выл, баюкая обожженную руку. Я мельком взглянул на рану, несмертельно.
— Он там? — бросился я к слуге.
— Там, Сашенька, там, — старик заплакал. — Убился.
Убили или убился, позже разберемся.
Я быстро сбросил пиджак, огляделся и потряс ближайшее дерево. Меня едва окатило оставшейся на листьях влагой. Мало, но лучше, чем ничего.
Вот ирония! Вознесенский был водником, хоть и слабым. Во мне же находилась вся магия, но сейчас она недоступна.
Ладони обожгло, как только я взялся за ручки. Я стиснул зубы и потянул ручки на себя. Меня оттолкнуло назад волной жара, но я рванул внутрь, задержав дыхание.
Огонь жадно пожирал стены, выбираясь наружу через треснувший купол. Его осколки лежали повсюду. Дым выносило наружу через открытую дверь, и я заметил трость возле стола.
Дед лежал на полу, раскинув руки. Весь в копоти и разбитом стекле. Его волосы, всегда аккуратно зачёсанные назад, стояли дыбом. Мертвенно бледное лицо графа казалось ещё худее.
Я подхватил почти невесомого старика и потащил на улицу, молясь всем известным богам, чтобы тот был ещё жив.
— Продержись немного, — шептал я ему. — Продержись.
Уложил аккуратно рядом с Прохором, влил каплю своей жизни, сколько мог, и приник к груди. Сердце билось тихо, но уверенно и без сбоев. Почувствовал, что кто-то меня бьёт и с удивлением понял, что это слуга.
Прохор стянул с себя рубаху и колотил ею меня.
— Вы горите, господин! Горите!
То-то мне не очень хорошо… Я добрался до брошенного пиджака и достал мобильный. Чёрт, какой там номер у служб спасения? Кожа горела, а голова плохо соображала. Наконец я вспомнил, вызвал и кратко сообщил:
— Особняк Вознесенских, Петербургский остров. Срочно целителя и пожарных. Есть пострадавшие. И быстрее! — рявкнул я напоследок и вернулся к деду.
Слуга навис над едва живым графом и причитал:
— Лука, Лука, старый пень, ну что же ты наделал, Лукааааа.
— Прохор! — крикнул я строго. — Оставить панику! Соберись, солдат!
Это подействовало самым волшебным образом. Старик моргнул, подобрался и выпрямился. Вид у него, конечно, был жалкий, но он хотя бы перестал истерить.
— Следи за его состоянием, скоро приедет помощь. Держи его на этом свете, понял?
— А вы куда, ваше сиятельство?
Я оглянулся на пламя.
— Спасать то, что осталось.
Ждать пожарных было бессмысленно, они не успеют.
Если мы останемся без лаборатории, нам придётся крайне плохо. Настолько, что я был готов рискнуть. А ещё надеялся, что внутри найдётся накопитель с водной стихией.
Очень надеялся.
— Не надо, угорите! — закричал умоляюще Прохор, но я уже вбегал в горящее помещение, забрав его рубаху.
Жар стоял такой, что я мгновенно вспотел. Прикрывая рот и нос, я огляделся, стараясь сохранять спокойствие. Это не очень просто, когда ты в адском котле. Но иначе я тоже запаникую, и тогда точно конец.
Я дошёл до стола, стоящего в центре. Тут почти ничего не пострадало, пламя охватило всё вокруг, но стремилось вверх. Сработала последняя защитная магия, стараясь прогнать огонь.
Рухнула балка перекрытия, вынудив меня отскочить. Тут же загорелся рукав, и я потушил его, едва не задохнувшись. Не дышать глубоко!
Я понимал, что долго в этом пекле не продержусь.