Возможно, встречаться с Шевцовым вообще нет необходимости. — Стало еще хуже.
Гибнут люди. Дух обретает силу. Его надо изгнать. Что нужно делать?
— Не знаю. Я над этим думал, но раз со смертью моей жены и дочери чудовище не исчезло, то, наверное, ничего не сделать.
— Мы пробуем войти с призраком в контакт. С кем мы общаемся?
— Скорее всего с Галиной. Или с тем духом. Но они могли и слиться.
Понимаете, это уже не тени людей, они — части проклятия. Как я еще могу это описать? Не знаю! Я удивляюсь, почему до сих пор жив. Вы говорите, несколько людей сгорело, — и не рассказывайте, я не хочу знать про них, — так почему не сожгли меня?
Максим качнул головой.
— Тетрадь вашей дочери у меня. Сначала она была у моего друга, и он умер. Призрак замучил его, почти лишил рассудка, а потом сжег. Если в этой вещи что-то есть, то проклятие может передаваться через нее.
— Чего проще? — рассмеялся Авеличев. — Уничтожьте ее. Вещи мертвецов — штука опасная.
— Я хочу разобраться!
Старик вновь подался вперед.
— Когда вы появились, я подумал, что вы или ненормальный, или наркоман.
Псих. Больной. Вы видели себя в зеркало? Если это все тетрадь, то уничтожьте ее…
— Мне сняться страшные сны. Почти такие же, какие вы описывали…
— Я об этом и говорю. Не стоит с этим шутить. По-моему, вы не понимаете, во что ввязались. Скоро будет поздно, товарищ писатель. Оно завладеет и вами, а потом, как вы и намекаете, выбросит как пустую упаковку… И перекинется, если уже не перекинулось, на тех, кто рядом.
Прекратите это сами. Или оно вами уже управляет?
— Не имею понятия, — признался Снегов. — Тетрадь была у подруги Ксении, потом, якобы случайно, попала к ее парню, а от него к моему приятелю. Сейчас дневник у меня. Что меня ждет?
— Вы обречены, если не остановитесь сейчас, — сказал старик. — Или если дух перешагнул последнюю линию, обречены сто процентов!
Вдруг он действительно перешагнул? Его способность влиять на материальные предметы возрастает.
Вновь Максим увидел себя, отчаявшегося и готового на все ради вдохновения. Насколько сильно он приказывал себе в прошлом забывать страшные моменты своей писательской жизни? Что он получал в довесок к музе? Какова цена?
— Мне нужно осмотреть вещи Ксении, которые вы забрали из ее квартиры, — сказал он.
— Зачем?
— Мне нужны недостающие листы из дневника. Может, в них есть какая-то зацепка.
Авеличев закурил, встал из кресла и пошаркал в другую комнату.
— Там не так много. Одежда. Книги, тетради с конспектами, всякая мелочь… — Он вернулся с небольшой картонной коробкой. — Я в нее не заглядывал, точно не помню, что там есть. Смотрите, если чем-то поможет. -
Старик поставил коробку перед писателем на столик. — Все собирался выбросить вещи, но рука не поднимается.
Максим увидел лежащий сверху полиэтиленовый пакет с бельем, отложил его в сторону. Внизу лежали тетради, книжки, косметическая мелочь. Вещей удивительно мало. Максим ощутил дрожь — этим всем пользовался мертвец всего какой-то год назад. Из коробки пахнуло человеческим запахом, и Максим мог себе представить, какая атмосфера была в квартире, когда там жила Ксения.
Было полное ощущение того, что эта девушка сидит рядом, смотрит на него, дышит его в спину.
Снегову было стыдно, что он занимается досмотром, однако он не чувствовал, что дух самоубийцы его осуждает. Если Ксения где-то рядом, она, вероятно, наблюдает за ним с любопытством. Чувствует ли ее Авеличев?
Чувство угрозы, посетившее Максима поначалу, растворилось. В который раз Снегов спрашивал себя, как может Ксения убивать? Пусть она убила себя — это факт. Значит ли это, что она соединилась с призраком, перешедшим к ней от матери? По версии отца, Ксения, наоборот, хотела защитить от привидения окружающих, не дать ему продвинуться дальше в реальность.
Что-то не сходится. Чем больше Максим узнает, тем сильней ощущение ошибки.
Девушка, стоящая возле дверей, улыбнулась и покачала головой…
Он начал перелистывать книги и тетради, исписанные тем же аккуратным почерком, какой был в дневнике. Авеличев сидел и курил, посматривая на гостя. Снегов заметил нехороший блеск у него в глазах. В комнате сделалось как будто холодней. Писатель вспомнил, какая погода снаружи, и содрогнулся.
Он терпеливо просматривал одну книгу за другой, одну тетрадь за другой.
И потел, чувствуя на себе взгляд Авеличева. Молчание раздражало.
В тетрадях с конспектами было много свернутых вдвое листов с дополнительными записями, контрольными работами, набросками курсовых. Все их надо было просмотреть. Хотя Максим и старался работать быстро, на это ушло еще почти двадцать минут. Авеличев за это время выходил из комнаты и возвращался, так же не произнося ни слова.
Недостающие листы дневника Снегов все-таки нашел, в прозрачном файле, вместе с записями насчет так и не сделанной дипломной работы. Максим проверил листы, посмотрел на номера. Все верно — с 81 по 90.
— И что там? — спросил старик.
— Здесь они. Ксения их вырезала бритвой.
— Зачем?
— Не знаю. Мне нужно их внимательно прочесть. Можно я их возьму?
— Забирайте. Можете все забирать.
— Спасибо. Больше не нужно.
Максим быстро сложил все обратно в коробку и пристроил крышку на место.
Теперь ему хотелось немедленно уехать, встретиться с Диной или хотя бы обсудить новости по телефону.
— Спасибо вам, я пойду. Время поджимает.
Максим отправился в прихожую, Авеличев пошел за ним. Снегов заметил, что голова старика как-то странно дергается. Находиться в квартире стало вовсе неприятно.
Максим натянул ботинки, надел куртку и ухватился за зонт. Замки щелкали и лязгали у него за спиной.
С этого момента Снегову почудилось, что время стало идти гораздо медленней. Его собственные движения казались неуклюжими, лишенными обычной быстроты. В нос ударил запах гари. Максим еще не повернулся к двери, он смотрел в коридор, в противоположную сторону.
К нему двигалось нечто, окруженное волнами раскалившегося воздуха, — человеческая фигура, состоящая из языков пламени. Максим замер.
За его спиной пронзительно застонал старик. Он привалился к косяку, закатил глаза, еле держась на ногах. Изо рта пошла пена. Коленки затряслись.
Максим видел, как призрак приближается к нему, преодолевая тысячи и миллионы световых лет расстояния. Бездна пространства — и всего один шажок до нашего мира. Снегов ощущает нарастающий жар.
Ну вот, кажется, дух добрался и до него. Жаль, он ни о чем не успеет рассказать Дине. Она, возможно, будет следующая.
Из транса Максима вырвал хрипло-визгливый голос Авеличева.
— Убирайтесь быстрей отсюда! Слышите?! Уходите! Уходит!
Максим повернулся к нему. Старик бился затылком об косяк двери, пена текла по подбородку, лицо перекошено.
— Оно убьет вас, бегите! Я его не вечно могу держать!
Тут из его глотки вырвалось что-то невообразимое. Лающая фраза, разорванная на четкие отрывки, то растягивающиеся, то сжимающиеся до размеров вдоха. Старик распахнул рот и выдал следом точно такое же, только еще более страшное.
Слова, произнесенные задом наперед. Максим не понял ничего — он рвался прочь, осознавая, что призрак уже у него за спиной.
— Убейте этот дневник! — завопил Авеличев. — Или убейте себя! Она вас уничтожит, а потом пойдет дальше!
…Максим не помнил, как выбрался из квартиры и подъезда. Через несколько минут он уже мчался не разбирая дороги прочь от дома, разбрызгивая жижу, состоящую из глины и песка. Дождь был просто ледяным, лился за шиворот, бил в лицо.
Писатель подбежал к машине и долго не мог попасть в нее. Сигнализация вопила до тех пор, пока Максим немного не пришел в себя и не отключил ее.
Снегов упал на сиденье, захлопнул дверцу. Гарь все еще преследовала его.
Писатель озирался, думая, что призрак последовал за ним, но ничего не обнаружил.
Чертов агент по недвижимости начал гореть в машине, а закончил несколькими секундами позже на асфальте, став кучкой пепла, который смыло в ливневую канализацию.
— Ну же, жги, если так надо! — выкрикнул Максим. — Тварь! Гадина! Жги!
Слабо?
Никакой реакции. Вокруг машины был только дождь. В десяти метрах от машины, испуганная, пробежала одна из бродячих собак. Потом в отдалении раздался протяжный вой.
Максим сидел глядя перед собой и каждый миг ожидая начала…
Призрак так и не появился.
Снегов включил дворники и стал смотреть на них. Это снова подействовало на него успокаивающе.
Сколько времени он ходит по краю даже не подозревая об этом? Может, Авеличев и прав, что все хуже, чем кажется?
Пытаясь разобраться, в чем дело, Максим обрекает и себя, и Дину на смерть. Пока они роют носом землю, нечто накапливает силы. Да, очевидно, что и Максим стал тем резервуаром, откуда дух черпает энергию.
— А если уничтожение дневника не поможет? — вслух сказал Максим. -
Вдруг поздно?
Он завел мотор и поехал обратно. Машину подкидывало на ухабах.
Старик говорил задом наперед, как делала его жена, как делала Ксения…
Призрак сейчас сжег бы Максима, если бы не Авеличев.
Возможно, чего-то старик не договорил, скрыл сознательно. Допустим, не упомянул о том, что Галина посещает его. Вещи дочери он не трогал — возможно, потому, что призрак ему не разрешал. Гость мог их взять — и взял, чем разозлил нечто… Авеличев встал между человеком и убийственным духом.
Призрак собирался наказать Максима за вмешательство в свой мир.
Вероятно, это показатель того, что в тех записях что-то есть.
Выехав на ровную асфальтовую дорогу, Максим надавил на газ. Его не интересовало то, что может быть слишком скользко, мысли Снегова были заняты иным.
Составлением плана действий.
Теперь совсем немного. Изучить дневник до конца, прочесть эти недостающие листы и… подвести итог.
Максим сунул руку в карман куртки. Скомканные, листы были там. Писатель достал их, чтобы убедиться. Управляя одной рукой, положил бумагу на пассажирское сиденье и расправил.