Чей-то кубик сахара падает под стол, Озомена вздрагивает и видит, как Тельма опускается на четвереньки, чтобы подобрать его. При этом девочка чуть ли не заваливается на бок, болезненно держась за живот, а ее обычно пышущие здоровьем губы стали белыми и обескровленными. Тельма слабо улыбается Озомене, а та, не смея задавать лишних вопросов, улыбается в ответ и начинает толочь сахар деревянным пестиком. От этого звука сердце дает перебои, сводит зубы, во рту собирается слюна. Тыльной стороной ладони Озомена вытирает пот над верхней губой.
– Какие-то сложности? – Возле нее возникает мисс Узо и подбадривающе улыбается. Брови учительницы аккуратно выщипаны, но по краям уже торчат непокорные волоски, и улыбка обнажила заходящие друг на друга резцы.
– Нет, мисс.
На самом деле правильный ответ: «Да, мисс».
– Может, уже хватит толочь, аби? Не стоит доводить его до состояния сахарной пудры.
Мисс, а вам никогда не доводилось проваливаться в другой мир и слышать грохот камнедробилки?
Но пальцы Озомены уже все покрыты сахарной пудрой, и она так старалась, что в середине бумажного листа образовалась дырка.
– Молодец, что подложила бумагу. А теперь собери все, что намолола, иначе эксперимент даст неправильный результат.
И мисс Узо переходит к Тельме.
В лабораторию вваливаются девчонки с чашками песка, начинается эксперимент. Первое действие совершает Обиагели. Подмигнув подружкам, она вытаскивает из кармана какой-то предмет и кидает его в рот. Озомена и Нкили молча переглядываются. Это ж кусочек сахара.
Мисс Узо поднимает ладошку, прося внимания.
– Сегодня мы скажем: «абракадабра, явись», и… – Сделав многозначительную паузу, она продолжает: – Я научу вас создавать змей, прямо как Моисей. – Учительница довольно улыбается, класс недоверчиво гудит, но мисс Узо спокойно ждет, пока эмоции улягутся.
Итак, в результате смешения ингредиентов из мензурок выползает по маленькой черной змейке. Озомена зачарованно смотрит на производимое действо.
– Кто-нибудь может объяснить, с каким явлением мы сейчас столкнулись? – спрашивает мисс Узо. – Да, мы этого еще не проходили, но любой любопытный ученик способен ответить на подобный вопрос. Да, Угочи?
– Произошла химическая реакция, – говорит Угочи, первой поднявшая руку.
Озомена, что сидит в дальних рядах, иронично закатывает глаза. Еще бы Угочи не знала: наверняка ее предупредил Амбобо. Угочи сидит и лыбится, будто совершила огромное достижение.
– Молодец, Угочи. Верно.
– Да, но какой именно вид химической реакции? – подает голос Нкили. – Мы и без тебя понимаем, что эта реакция – химическая, потому что у нас урок химии, балда.
Угочи зло смотрит на девочек.
– Прекрасный вопрос, Нкили. Кто-нибудь знает, какой это вид химической реакции? – У мисс Узо юркие беличьи повадки, и лицо такое же, беличье, с заостренными чертами лица. – Тельма? Даже непривычно, что ты такая безынициативная. Но может, все-таки что-нибудь скажешь по этому поводу?
Тельма приподнимается с каким-то утробным стоном, и Озомена начинает испытывать легкое беспокойство.
– Это… Это реакция нагревания, – бормочет Тельма.
– Прости, я не расслышала. Ты не можешь говорить погромче?
– Это реакция нагревания, – вымучивает из себя Тельма. Ей явно плохо, возможно, прихватило живот, и Озомене хочется проявить хоть какое-то участие.
– Совершенно верно, это реакция нагревания, – кивает мисс Узо. – Ваши мензурки уже не настолько горячие, так что можете их потрогать. Чувствуете тепло? А что вы наблюдаете визуально?
– Змейка затвердела, – говорит кто-то.
– Так, а что еще?
– Песок теплый, – подает голос Нкили.
Тельма поднимает руку:
– Мисс, можно мне в туалет? – Значит, опасения Озомены подтвердились.
Взмахом руки мисс Узо отпускает Тельму и продолжает лекцию.
– Прекрасно, прекрасно. Такой вид химической реакции мы относим к экзотермическим. – Учительница поворачивается спиной к классу и пишет на доске слово: – «Экзо» означает «из». То есть при такой реакции выделяется тепло. А какая реакция противоположна экзотермической? – Мисс Узо уже стоит, обратившись лицом к классу.
Экзоскелет. Эндометриоз… Озомена вспоминает игры в слова и поднимает руку.
– Эндотермическая реакция? – робко говорит она.
Угочи хихикает, чувствуя неуверенность соперницы.
– Да! Молодец, Озомена. «Эндо» обозначает «внутрь» – то есть для определенных химических реакций требуется забрать тепло.
Угочи обиженно надувает губки.
Нкили поднимает под столом большой палец, а Озомена еле удерживается, чтобы не показать язык Угочи.
Воодушевленная мисс Узо продолжает рассказ:
– Тогда что вы должны почувствовать, дотронувшись до мензурки после произошедшей эндотермической реакции?
Поднимается лес рук.
– А можно попробовать на вкус змею? – Рука Обиагели уже тянется к мензурке.
– Нет! – вскрикивает мисс Узо. – Я запрещаю вам класть в рот результаты экспериментов.
Класс обеспокоенно гудит. Обиагели убирает руку, но в ее глазах пляшут хитрые огоньки. Не прерывая лекции, мисс Узо проходит по классу, забирает мензурку Обиагели и переставляет ее на свой стол.
И тут Озомена чувствует, как внутри у нее все замирает, как в груди накапливается стон, как больно ощетиниваются на теле волоски. Озомена поеживается. Она прекрасно помнит, что именно это происходило с ней перед тем, как под окнами зацокала каблучками мадам Кои-Кои. И как же бороться с невидимым врагом? Озомена напрягает слух и зрение.
Нкили тычет ее локтем в бок.
– Ты чего? – спрашивает она.
Глаза Озомены тревожно расширены, она хватает подругу за руку, заражая ее своим страхом.
– Ты чего? – вскрикивает Нкили, и все головы поворачиваются в их сторону.
– Что происходит? – спрашивает учительница.
Озомена уже глядит на Тельму. Та поднялась по лестнице и вышла на тротуар, она стоит в квадрате света, который на какую-то секунду вспыхивает ярко-ярко, а потом Тельма вдруг начинает терять равновесие. Озомена непроизвольно вскакивает, ахая, нагоняя на всех страху. Стул опрокидывается и глухо ударяется о бетонный пол.
Тельма уже сидит, покачиваясь, на корточках, с широко расставленными ногами, хватаясь за верхнюю ступеньку, ей стыдно и страшно. Из нее хлещет коричневая моча с запахом тухлых яиц. Невидящим взглядом она глядит на класс и разевает рот, словно произнося какие-то безмолвные слова. Тельма поворачивается к Озомене, глядит на нее. Озомена еще крепче вцепилась в руку Нкили, девочки прижались друг к другу, объятые ужасом. Голова Тельмы запрокидывается, горло ее раздувается от напряжения, и из ее чрева на асфальт плюхается что-то мокрое и склизкое.
– Так, все сели по местам! – кричит мисс Узо, да ей и приказывать не надо: вонь стоит такая, что все отшатываются. И лишь одна Озомена, вопреки сама себе, отрывается от остальных.
– Назад! – кричит мисс Узо.
– Тельма обкакалась! – говорит кто-то, и одну из девочек начинает рвать, остальные отпрыгивают в сторону. Часть рвоты попала на Озомену, теплая гадость стекает по ее ноге и носку.
То, что вышло из Тельмы, представляет из себя смесь кишок и волос, а посередине, словно протухшая вишня, торчит глаз.
Тельма уже потеряла сознание, а Озомена все смотрит на этот глаз, а мисс Узо, прикрыв рот носовым платком, несется на помощь. Вот уже Нкили дергает Озомену за блузку, пытаясь оттащить назад, но Озомена все смотрит и смотрит на этот смотрящий на нее голубой глаз, понимая, что именно в нем лежит ответ на все несчастья, происходящие с ней в школе. А теперь вот и Тельма…
Глава 28
Гостям уже пора домой, и мать Огенны зовет ее, но та не откликается. Я спускаюсь вниз, потому что слышу внизу шаги мамы. А эта тетенька спрашивает:
– Моя дочка не с тобой?
Надо же, она в упор меня не видела, когда я приветствовала ее у дверей, надев свои новые обтягивающие брюки. Ни она, ни ее дочь даже не глянули в мою сторону.
– Нет, не со мной.
Женщина начинает бегать по первому этажу, заглядывая во все комнаты, и мама вместе с ней.
– Может, она ушла домой? – предполагает дяденька-профессор, отец Огенны. Он пьян, и его мотает из стороны в сторону. – Ты же знаешь, какая она своенравная. Она же не хотела идти с нами.
Жена профессора так глядит на мужа, что он сразу же затыкается.
– Огенна никогда бы не посмела уйти без моего разрешения. Моя дочь точно не поднималась наверх? – Это она у меня спрашивает, да еще таким тоном, словно я пустое место. Оттолкнув меня, она поднимается наверх.
Через некоторое время она возвращается, пот льется с нее градом.
– Ее там нет.
Моя мама немного сердится, потому что дом еще не доведен до ума, а эта женщина всюду сунула свой нос. Если маму волнует только это, значит, ей плевать на неприятности гостьи. Заметив ее недовольство, мама Огенны говорит:
– Простите, я должна была спросить разрешения, но я очень волнуюсь. Должно быть, моя дочь действительно ушла домой. Нам тоже пора, благодарим вас за прекрасный вечер.
Муж-профессор следует за своей женой, не выпуская из рук бокала, а потом все-таки ставит его на стол. У дверей он обнимает маму, одновременно используя ее как опору, так как еле держится на ногах. И еще он так многозначительно смотрит на маму, как прежде смотрел только папа. Рубашка профессора потная, и сквозь нее просвечивает майка. А потом, пошатываясь, с перекинутым через руку пиджаком он покидает с женой наш двор, а привратник салютует им на прощанье.
Местная охрана осмотрела наш дом, а потом была вынуждена вызвать полицию. После всего этого профессор с женой стали ждать звонка похитителей, чтобы им назвали цену выкупа. Мама пару раз заходила к ним, чтобы хоть как-то их поддержать, но мама Огенны никак на нее не реагировала, и на меня тоже – просто сидела с красными глазами и смотрела в одну точку. Она вообще ни с кем не общалась. Мама с соседками по очереди готовили еду для профессорской четы, но мама Огенны к ней даже не притронулась. Профессор где только не побывал – и на телевидении, и в местных газетах, – но никаких результатов это не дало. И все стали запирать свои ворота на дополнительные замки.