На прощание я попросил передать привет маме, сестренкам и братишкам.
— Пусть не беспокоятся, — сказал я. Потом вручил пятак и попросил отдать его Юлдашу, которому проиграл в ашички.
Мы попрощались.
Кетмень Амана и мои вещи, что я выменял у цыган за дядины горлинки, мы решили продать. Правда, с нами больше торговались, нежели покупали. Люди интересовались не столько моим товаром, сколько тем, на что он пригоден. Целый час мы торчали на базаре, но продали только кетмень Амана и то всего за полтинник. Потом долго жалели об этом. Ведь сейчас лето, и кетмень в хозяйстве особенно нужен, а мы так продешевили. А за «цыганские товары» нам никто ничего не давал. Тогда я стал бить в бубен, Аман стучать колотушкой. Под этот грохот мы вновь зашагали по базару. На наш шумный «концерт» сбежались такие же бездельники, как и мы. Одному из оборвышей понравилась наша колотушка. Он нам дал за нее дыню и два арбуза. Наконец, за двадцать копеек мы продали бубен. Вскоре нашелся покупатель на ободки и качалку. Их купила старушка казашка: она продавала кур, яйца, пшено и творог. Увидев качалку, она воскликнула:
— Вай-буй! Детки мои, продайте вашу игрушку, подарок внукам с базара привезу, обрадую их.
— Качалка без обручей не продается, — сказал Аман, подражая местным торговцам.
— Вай-буй! Деточки мои, на что мне эти ободки?.. — А потом подумала и согласилась: — Ладно, дайте и то и другое. Пусть внуки их катают по двору.
Мы долго с ней торговались. Наконец сошлись на том, что она дала двадцать яиц, полную тюбетейку пшена и десять катышей сыра из верблюжьего молока.
Распродав все товары, мы почувствовали себя легко и свободно, словно птицы.
— Давай теперь мы с тобой отдохнем и поедим, — предложил Аман.
— Возьмем что-нибудь дешевое, но сытное, — вставил я.
— Хорошо, пойдем возьмем пшенный суп.
Купив кукурузные лепешки, мы направились к суповому ряду. Аромат супов, смешанный с горьковатым запахом шашлычного дыма, кружил нам головы. Чего только здесь не было! И шашлык из печенки, и картофельная самса, и каша из рисовой сечки, и пшенный суп, и всякие затирухи. Все это было к услугам желающих покушать.
Одному из обедающих что-то непонятное попалось в супе.
— Муха! — брезгливо воскликнул он.
— Что мухе делать в супе? — спокойно возразил повар. — Это горелый лук. — И, достав ее из чашки пальцами, как ни в чем не бывало отправил в рот.
Нам показалось, что мы здесь дешевле пообедаем, и попросили подать супа с лапшой!
— Три копейки чашка, — сказал он и протянул руку.
Поторговавшись, мы взяли две чашки и заплатили пять копеек. Весело хрустели кукурузные лепешки. Никогда лапша нам не казалась такой вкусной. Аман с шумом тянул суп прямо из чашки, одновременно левой рукой вытирая со лба бисеринки пота. Покончив с супом, мы с наслаждением потянулись.
— Сытый конь не устает, заверни в платок остатки лепешки, — сказал Аман.
Я взял дыню и сверток, а Аман арбузы.
Говорят: «Жир барану не в тягость», а вот Аману деньги оттягивали карман. И он задумал что-то необычное.
— Идем на скотный базар, — сказал он.
— Что там делать?
— Я на свои деньги куплю барашка и пойду домой.
— Что? — удивился я. — Да ты сперва себя прокорми, потом заводи барашка.
Он не послушался и потащил меня на базар. Около ворот, у сборщика налога за право торговать, мы оставили на сохранение дыню и арбузы. Торговцев здесь было много, а покупателей еще больше. Уже вечерело. Тяжелая пыльная завеса обволакивала небо. В воздухе стоял запах пота, навоза и шерсти. То и дело слышались выкрики водоносов:
— Кому воды? Есть холодная вода!
Изнуренные от жары люди пьют, пьют подолгу и помногу. Мы еще не дошли туда, где продавались верблюды, успели только поглазеть на лошадей, как до нас донесся невообразимый шум и крик:
— Бей его! Карманный вор! На базаре воры!..
Одной рукой подняв саблю, а другой поддерживая синие штаны, которые ему явно были велики, мимо нас пробежал полицейский-казах, за ним семенил узбек, тоже полицейский. Многие побежали в ту сторону, где поднялся гвалт. И мы с Аманом не отставали.
О аллах, что я там увидел… Если вы мне не поверите — вот Аман свидетель, он подтвердит мои слова. Я увидел всем известного в нашей махалле вора Султа́на. Но что с ним? На этот раз он не походил на отчаянного вора-карманщика… На него было жалко смотреть.
— Мусульмане, — вопил он, — у меня украли деньги!
Вдруг он схватил за ворот парня из кишлака и стал трясти.
— Вот он все время вертелся возле меня. Это он, он взял их!
Задержанный им парень стоял бледный, побелевшие губы его дрожали.
— О аллах, избавь меня от наговора! За что навлек ты на меня эту беду? — шептал он.
— Сколько у тебя было денег? — спросил полицейский у Султана.
— Восемь рублей и восемь монет. В полосатом кошельке. В нем же серебряное колечко, на котором начертано имя пророка Али. Сам я бедный ремесленник, пришел сюда купить какого-нибудь барашка. Хотел к осени выкормить его.
В это время глаза Султана скользнули по нашим физиономиям.
— Вот эти ребята могут подтвердить. Они хорошо знают меня, — сказал он, показывая на нас.
Растерянный Аман некоторое время стоял словно вкопанный, потом рванулся и убежал. А я остался стоять, не в силах сдвинуться с места.
— Сколько у тебя было денег? — спросил полицейский-казах у бедного парня.
— У меня тоже кошелек полосатый, я тоже пришел сюда купить барашка. У меня было восемь рублей и еще две монеты по двадцать копеек.
— Нам не нужны свидетели! — закричал полицейский. — Идемте вдвоем в участок, разберемся.
Амана я искал до самого вечера. И только когда на базаре толпа поредела, нашел его в караван-сарае. Он все еще не мог прийти в себя от страха.
— Где Султан? — спросил он меня.
— Оказывается, ты выдал им вора и тебя ищут полицейские, — не отвечая на его вопрос, припугнул я его.
— О-о, что же теперь делать?
— Что теперь можно сделать? По твоей вине наши арбузы и дыня остались на базаре.
— А где теперь ночевать будем?
Мы зашли в одну чайхану, в другую, но все они были заполнены многочисленными торговцами и барышниками. Спать было тоже негде. Пока мы ходили по чайханам, Аман все боязливо оглядывался, словно загнанный зверек. После долгих поисков нам показали юрту старухи, у которой можно переночевать. Юрта находилась на левом берегу реки. Вокруг нее было чисто подметено. На супу́ — плоскую глиняную возвышенность, которая служила местом для отдыха, — была брошена старенькая кошма. С левой стороны юрты в глиняный очаг был вделан небольшой котел. Чуть дальше на веревке висели глиняные чашки и тыквянки[8], в которых обычно держат молоко, сметану.
Облезлый пес, привязанный к полувысохшему дереву, встретил нас ленивым лаем. А вот и сама старушка. Она подпоясана шерстяным платком, седеющие волосы покрыты белой бязью. На кончиках косичек позвякивали серебряные монеты.
— Салям алейкум, бабушка!
Прежде чем ответить на наше приветствие, она шикнула на пса.
— Проходите джигиты, садитесь сюда, — указала она на супу.
Аман протянул старухе узелок.
— Гостинцы с базара, — сказал я.
— Зачем было беспокоиться, — пробормотала она и тут же спросила: — Будете пить бузу или сначала покормить вас мясом?
— Нет, пить мы не будем, и мясо не надо готовить. Сварите нам лучше с десяток яиц, — сказал я. — Если дадите место, останемся ночевать.
— У бога много места и на небе и на земле. Сейчас лето. Устраивайтесь где хотите. Только сначала заплатите. С вас двадцать копеек.
— Нет, бабушка, — возразил я, — мы дадим десять копеек.
— Ох и хитры вы — дети сартов! Ладно, оставайтесь. Сегодня базарный день, гостей будет много, не соскучитесь.
Старуха развела огонь под котлом и пошла за яйцами. А мы с Аманом начали строить планы на завтра.
Через полчаса в глиняной чаше старуха принесла нам жареные яйца и лепешки. Попросив чашку холодной воды, мы налегли на яичницу.
Когда Аман начал вылизывать дно чаши, с улицы с шумом и гвалтом вошли пятеро мужчин. На плечах у одного из них висела огромная баранья туша, в руке большой узел. Второй походил на шакирда из медресе. На голове у него небольшая грязная чалма, поверх рубашки пояс.
И как вы думаете, кто был третьим? Карманный вор Султан! Одна штанина у него была засучена, сам опоясан веревкой, край тюбетейки заломлен. Он шел, задрав голову и подбрасывая в руке ашички. У остальных двоих были такие же наглые лица, как и у Султана. Увидев их, Аман даже поперхнулся. Я намекнул ему, что нам надо освободить супу. Мы тотчас пересели на траву, рядом с собакой. Отсюда нам хорошо был слышен разговор пришедших.
— Здорова, бабушка? Сегодня мы твои гости. Есть хорошая буза? — громко спросил Султан. Увидев нас, вор крикнул: — Эй, щенки, что вы тут делаете? А ну-ка идите сюда!
Мы нехотя подошли к ним. Аман все время прятался за моей спиной.
Старуха принесла лепешки, завернутые в грязную скатерть, положила их на середину и спросила у Султана:
— Какую бузу будете пить: из проса или сечки?
— Неси которая лучше, — ответил он.
— Что вы сегодня делали на скотном базаре? — обратился к нам Султан. — Идемте ко мне в ученики. — Указав на Амана, добавил: — Из него выйдет хороший взломщик, карманщиком не сможет: неуклюжий.
Пользуясь его шутливым настроением, я спросил:
— Султан-ака, чем кончилась та заварушка на базаре?
— Это все я затеял ради шутки, — охотно начал он рассказывать. Видно, ему самому история эта очень нравилась. — Как-то в чайхане собрались карманщики и стали похваляться своей ловкостью, хитростью. Вот тогда я вдруг и выпалил, что смогу взять деньги, вернее, они будут краденые, но с ведома самого хозяина. Мы поспорили. На скотном базаре я сразу взял на заметку того парня и тут же очистил его карман. В полосатом кошельке оказалось восемь рублей и две монеты. Я подложил в кошелек еще монеты, колечко и незаметно отправил его снова в карман хозяина. Потом все пошло как я задумал, поднялась вся эта шумиха, которую ты слышал. Я