Засим он прислушался, чтобы понять, где тут что, и услышал, как сеньор болтает и смеётся со своею служанкой. Поняв, что они столковались между собой, Амадор дождался той минуты, когда хозяйка замка осталась одна в своей спальне, и пробрался к ней босиком, дабы сандалии никому его секретов не выдали. Он явился пред женщиной при свете лампы так, как являются монахи по ночам, то бишь сверхъестественным, чудесным манером, что мирян всегда смущает, понеже ряса возвеличивает и внушает почтение. Затем незваный гость дал ей понять, что он в самом деле монах, а не привидение, и вкрадчиво промолвил таковые слова:
– Да поможет вам Бог, госпожа, знайте, что я послан сюда Иисусом и Девой Марией, дабы предупредить вас и положить конец гнусным порокам, оскорбляющим добродетель вашу, предательски лишаемую лучших знаков внимания со стороны мужа, который дарит их вашей же служанке. К чему быть госпожой, если причитающиеся вам как сеньоре подати уходят на сторону? По всему выходит, ваша служанка тут госпожа, а вы всего лишь служанка. Не вам ли подобает получать удовольствия, кои крадёт у вас нечестивица? Однако не меньшие удовольствия дарует наша святая церковь. В лице моём вы можете видеть посланца, готового, если изволите, погасить все долги.
С этими словами добрый монах слегка распустил стеснявший его пояс, ибо прелести, коими пренебрегал сеньор де Канде, весьма его взволновали.
– Если то, что вы, святой отец, говорите, правда, я готова следовать за вами, – промолвила дама и проворно соскочила с кровати. – Я не сомневаюсь, что вас послал Всевышний, ибо вы за один день узнали то, что столь долго скрывалось от моих глаз.
Засим она приблизилась к монаху и пощупала монашескую рясу, дабы удостовериться, что всё это не сон, а удостоверившись, пожелала немедля застичь своего мужа врасплох. Она в самом деле услышала, как муж её обсуждает Амадора в постели Перотты. Сия подлая измена привела госпожу в ярость, и она открыла рот, намереваясь излить негодование своё в словах, как это свойственно всем женщинам, и поднять адский шум, прежде чем покарать паршивку. Однако монах остановил её, сказав, что куда мудрее будет сначала отомстить, а потом уже вопить.
– Так отомстите за меня поскорее, святой отец, – ответила она, – а то мне страсть как хочется покричать.
Тут монах наимонашески отомстил за неё способом исчерпывающим и благим, коим упилась она, как горький пьяница, что приникает губами к бочке с вином, поелику, когда дама мстит, ей должно или же насладиться местью сполна, или же вовсе её не вкушать. И так была отомщена хозяйка замка, что не могла пошевелиться, ибо ничто не потрясает и не выбивает из сил так, как ярость и месть. Однако, несмотря на то что она была отомщена, более чем отомщена и отомщена неоднократно, мужа она не простила, ибо желала так или иначе оставить за собою право на месть с монахом. Видя подобную страсть к мести, Амадор пообещался мстить за неё до последнего своего вздоха, признавшись, что, будучи монахом, коему положено размышлять о природе вещей, он познал бесконечное множество методов, способов и разновидностей возмездия. Засим он объяснил ей, сколь христианской по сути является месть как таковая, поелику Святые Писания свидетельствуют о том, что Господь прежде всего был Богом-мстителем и более чем убедительно доказал в преисподней, сколь царски-божественной является месть, ибо Его месть длится целую вечность. Отсюда следует, что женщины и монахи обязаны мстить, иначе они не могут считаться христианами и верными последователями установлений Всевышнего. Сия догма пришлась даме по нраву, и она призналась, что до сей поры ничего не понимала в заповедях Божьих, и попросила монаха почаще навещать её, дабы ей их растолковать и втолковать. Засим хозяйка замка, чуть не испустившая дух вследствие этой самой мести, пришла в себя, почувствовала прилив сил и направилась в комнату, где забавлялась служанка, и, надо же такому случиться, застала девицу в тот момент, когда рука последней лежала там, куда хозяйка часто поглядывала, словно купец, который боится воров, на свой самый ценный товар. То была пара, застигнутая, как говаривал в своё время председатель суда Лизе, на месте преступления, то бишь в постели, и вид у них был пристыженный, пресмущённый и преглупый. Картина сия показалась даме столь отвратительной, что у неё не нашлось слов, дабы выразить своё возмущение, и это сказалось на её бурной речи, подобной воде, бьющей из прорванной ею плотины. То была клятва из трёх пунктов, сопровождавшаяся визгом, вариациями и повышенными тонами с огромным количеством диезов при ключе:
– Спасибо за прекрасный урок, мой господин! Теперь я знаю, что такое добродетель. Вы доказали, что супружеская верность – это чушь и нелепица. Вот почему у меня нет сына. Сколько малюток отправили вы в сию общедоступную печку, в сей ящик для пожертвований, в бездонную кружку для подаяний, в миску прокажённого, в настоящий могильник дома Канде! Я выясню, бесплодно ли чрево моё по природе своей или это ваша вина. Я заведу себе красивых кавалеров и заполучу наследника, так и знайте. У вас будут байстрюки, а у меня законные дети.
– Душенька, – промямлил господин де Канде, – не надо так кричать.
– Ну уж нет! Хочу и буду кричать, пусть все слышат, все – архиепископ, папский легат, король, мои братья. Да, мои братья, они отомстят вам за бесчестье!
– Вы позорите своего мужа!
– Ах, это позор! Вы правы. Но, монсеньор, это ваш позор и бесчестье, ваш и этой девки, которую я прикажу посадить в мешок и утопить в Эндре, только так вы смоете с себя свой позор! Да, да, только так!
– Тише, госпожа, тише! – умолял муж, пристыженный, точно собака нищего попрошайки, ибо сей скорый на расправу вояка дома, с женой своею, вёл себя, точно дитя малое. Впрочем, это для мужчин дело обыкновенное, поелику они обладают силой и мощью, в них сосредоточены все, какие есть, грубые материальные и плотские желания, а в женщинах живёт слабый дух, мерцает благоуханное пламя, освещающее рай, что мужчин повергает в изумление великое. По этой самой причине многие женщины вертят своими мужьями как хотят, ибо дух главнее материи».
Тут все дамы рассмеялись, и король вместе с ними, а аббат продолжил свой рассказ.
«Нет, я не буду молчать, – сказала дама де Канде. – Я оскорблена до глубины души. Вот какова ваша плата за мою доброту и кротость! Я когда-нибудь отказывала вам? Я не отвергала ваших ласк даже в Страстную неделю! Или я холодна, как лёд? Или вы полагаете, что я обнимала вас из чувства долга, по слабости или по доброте своей? Или зад мой для вас столь благолепен, что вы боитесь к нему прикоснуться? Или я святыня, на которую следует молиться, и вам надобно папское бреве, чтобы тронуть меня? Боже милостивый! Или я вам надоела до смерти? Или не по вкусу? Или служанки понимают в этом деле больше, чем благородные дамы? Ах! Это правда, ибо она позволила вам возделывать свой огород, не засеивая его. Научите меня этой науке, я использую её с теми, кого возьму себе в услужение, ибо, слышите, отныне я свободна. И это хорошо. Ваше общество мне наскучило, я слишком дорого платила за каплю удовольствия. Слава Богу! Мы квиты, я свободна от вас и ваших прихотей, и потому ухожу в монастырь, к монахам…
Она хотела сказать «к монахиням», но перепутала из-за святого отца-мстителя.
– Мне с моей дочерью будет лучше за стенами монастыря, чем в этом гнезде порока! Получайте наследство от вашей служанки! Ха-ха-ха! Что за распрекрасная госпожа де Канде!
– В чём дело? – спросил внезапно возникший на пороге Амадор.
– Дело в том, святой отец, что здесь вопиет сама месть. И для начала я прикажу посадить в мешок и бросить в реку эту распутницу за то, что она к выгоде своей расхищала семя дома Канде! Хочу избавить палача от трудов. Засим хочу…
– Уйми свой гнев, дочь моя, – строго произнёс монах. – Церковь и Отец наш Небесный велят нам прощать должникам нашим, коли мы желаем милости Божьей, поелику Господь дарует прощение Своё тем, кто прощает других. Господь карает вечными муками лишь тех, кто мстит, и обещает рай тем, кто прощает. Отсюда идёт праздник Прощёного воскресенья, радостный день, когда забываются все обиды и оскорбления. Прощение есть счастье. Прощайте и прощены будете, прощение есть священный долг христианский. Простите господина де Канде, и он благословит вас за доброту и милосердие и возлюбит вас крепче прежнего. Прощение вернёт молодость сердцу вашему. И помните, госпожа, что в некоторых случаях прощение есть способ отмщения. Простите служанку вашу, и она будет Бога за вас молить. И таким образом Господь, Коего все будут просить за вас, охранит вас и за дарованное вами прощение наградит потомками мужеска пола.
С этими словами монах взял руку господина, вложил её в руку его жены и добавил:
– Идите и побеседуйте о прощении.
Засим, склонившись к уху мужа, монах дал ему сей мудрый совет:
– Господин мой, воспользуйтесь самым сильным аргументом, предъявив который, вы заставите её молчать, потому как рот женщины переполняется словами, когда пусто её лоно. И впредь об этом аргументе не забывайте, тогда верховодить будете вы, а не жена.
– Дьявол меня забери! Бывают же на свете добрые монахи!
Господин де Канде удалился, а Амадор остался один на один с Пероттой.
– Ты согрешила, дочь моя, ибо насмехалась над служителем божьим. Гнев Господень обрушится на твою голову, и, где бы ты ни была, тебе не избежать кары за все твои проделки, и даже после смерти не найдёшь избавления, ибо гореть тебе в геенне огненной веки вечные, и каждый день ты будешь получать по семьсот тысяч миллионов ударов плетью за тот удар кнутом, что я получил по твоей милости.
– Ах, святой отец! – воскликнула Перотта, бросившись к ногам Амадора. – Вы один можете меня спасти, позвольте мне спрятаться под вашу рясу, она укроет меня от гнева Господня.
Тут она приподняла рясу, как бы желая устроиться под нею, и ахнула:
– Матерь Божья! Монахи-то куда лучше рыцарей!
– Рога и сера! Ты что, никогда не нюхала монахов?