Шенкер, в любом случае, не слишком в ладах с головой, так что я на него обиды не держу.
Нашим первым гитаристом после Рэнди стал Генри Торме, высокий светловолосый ирландец, который играл в группе Иэна Гиллана. Заменить Рэнди было невозможно, но он нам очень помог. Попал к нам с места в карьер, просто великолепно отыграл несколько концертов, а затем уехал записываться со своей группой. Потом мы наняли Бреда Гиллиса из Night Ranger, и он остался с нами до конца турне.
Честное слово, не представляю, как мы вообще выступали после смерти Рэнди. Все были в состоянии шока. Но, думаю, лучше уж выступать, чем сидеть дома и погружаться в мысли о двух невероятных людях, которых мы потеряли и которых нам уже не вернуть.
Через несколько недель после смерти Рэнди я сделал Шерон предложение. «Если и будет хоть что-то хорошее во всем том дерьме, через которое мы прошли в этом турне, – сказал я ей, – то только если ты станешь моей женой».
Она согласилась. Я надел ей кольцо на палец, и мы назначили дату. Потом протрезвел и передумал.
После всего пережитого с Тельмой я был в ужасе от того, что мне придется проходить через это снова. Но потом я преодолел этот страх. Я любил Шерон и знал, что хочу быть только с ней. Так что через несколько недель я снова сделал ей предложение.
– Ты выйдешь за меня? – спросил я ее.
– Пошел на хер!
– Ну, пожалуйста!
– Нет.
– Ну, пожалуйста!
– Ну ладно, да.
Так продолжалось несколько месяцев. У нас было больше помолвок, чем у нормальных людей гостей на свадьбе. Потом расторгать помолвки начала уже Шерон. Как-то раз, когда мы ехали на встречу в Лос-Анджелесе, она выбросила кольцо из окна машины, потому что накануне я не ночевал дома. Тогда я вышел и купил ей новое. Потом нажрался и потерял его, но обнаружил это только тогда, когда уже встал на одно колено.
Так что та помолвка тоже не удалась.
Через пару дней я купил еще одно кольцо, и мы снова обручились. Но однажды я шел домой через кладбище после круглосуточной попойки. Там была свежевыкопанная могила с букетом цветов. Очень красивых цветов. Я их спер и подарил Шерон. Она чуть не расплакалась, настолько ей это показалось трогательным.
Потом она тихонько шмыгнула носом и сказала: «О, Оззи, ты даже открытку написал, как мило!»
Тут я призадумался: какую открытку? Не помню, чтобы я писал какую-то открытку.
Но было уже слишком поздно. Шерон открыла конверт и достала открытку.
«Светлой памяти нашего дорогого Гарри», – прочитала она. Очередное кольцо полетело в гребаное окно. А я обзавелся фингалом для профилактики.
В итоге я делал ей предложение семнадцать раз. Меня можно было выследить по следу из выброшенных колец. А они были чертовски недешевые. Правда, под конец все-таки брал те, что побюджетнее.
Потом, как только я подписал какой-то документ – как он там, хер его знает, называется, – который узаконил наш с Тельмой развод, Шерон назначила свадьбу на 4 июля, чтобы я никогда не забывал о годовщине.
– Ну, хотя бы не первое мая, – сказал я ей.
– А что?
– Эту дату выбрала Тельма, чтобы я никогда не забывал о годовщине.
Раз наши отношения стали серьезнее, Шерон начала прессовать меня в отношении кокаина. Она нормально относилась к выпивке, но кокс не терпела. Тот факт, что наш психопат-водитель был под порошком, когда угробил Рэнди и Рэйчел, только усложнял дело.
Каждый раз, когда у меня появлялся кокс, я получал взбучку, и дошло до того, что я стал его ныкать от Шерон.
Но это вызывало еще больше проблем.
Как-то раз мы остановились в одном из бунгало Говарда Хьюза, и я только что купил у своего дилера мешок на двести граммов.
«Тебе от него просто башню снесет», – заявил он мне.
Как только я вернулся в дом, то сразу же спрятал пластиковый пакет в толстый роман в книжном шкафу. «Третья полка снизу, шестая книга справа», – повторял я себе, чтобы не забыть. Я планировал приберечь его для особого случая, но в тот вечер мне необходимо было взбодриться, и я решил принять хотя бы дорожку. Убедившись, что Шерон спит, на цыпочках вышел из спальни, подошел к шкафу, нашел третью полку и шестую книгу и открыл роман. Кокса нет. Вот черт.
Может, шестая полка снизу и третья книга слева? Кокса нет.
Я тихонько вышел из бунгало и постучал в окно Томми. «Пс‑с-с! – шепнул я. – Эй, Томми! Ты не спишь, приятель? Я не могу найти чертов кокс».
В ту же секунду, как я это сказал, я услышал грохот за спиной.
Шерон распахнула окно нашего бунгало.
– ТЫ НЕ ЭТО ИЩЕШЬ, ДОЛБАНЫЙ НАРКОМАН? – крикнула она и высыпала пакет кокса на листок бумаги.
– Шерон, – сказал я. – Полегче. Не делай глу…
Но тут она подула на листок, и весь порошок разлетелся по саду. Прежде чем я успел как-то среагировать, из своего загона прибегает немецкий дог Шерон и начинает слизывать кокс с травы, как будто это лучшее, что он пробовал в своей жизни. Ой, это не очень хорошо. Потом его хвост встает вертикально – ПИМ! – и дог откладывает огромную кучу. Я в жизни не видел такой огромной кучи. Она заняла весь фонтанчик во дворе. А потом пес срывается с места. Это чертовски здоровая псина, немецкий дог, так что, когда он бежит, то сшибает всё на своем пути, опрокидывает цветочные горшки, оставляет вмятины на машинах, затаптывает клумбы, – и так он носился три дня и три ночи подряд, с высунутым языком и вертикально стоящим, как антенна, хвостом.
К тому времени, когда эффект кокса прошел, клянусь, пес похудел килограмма на два. При этом, правда, реально подсел на порошок и все время искал, где бы им поживиться.
Свадьбу мы сыграли на Гавайях по дороге на концерт в Японии. Устроили небольшую церемонию на острове Мауи. Приехал даже Дон Арден, но только затем, чтобы Шерон подписала какие-то бумаги. Моя мама и сестра Джина тоже приехали. Томми был моим шафером. Самое смешное в свадьбе в Америке то, что нужно сдать анализ крови, прежде чем вам выдадут свидетельство. Я бы не удивился, если бы парень из лаборатории перезвонил и сказал: «Мистер Осборн, кажется, мы нашли следы крови у вас в алкоголе».
На свадьбе было много выпивки, не говоря уже о семи бутылках «Хеннесси» в свадебном торте. Если после кусочка такого торта пройти на дороге проверку на алкоголь, то можно запросто угодить за решетку. А еще мы курили какую-то убийственную траву.
«Мауи-вауи», – назвал ее местный дилер.
Мальчишник – просто прикол. Я так нажрался в отеле, что пропустил его. Есть фотография, где я лежу трупом в номере, а все собираются выходить. Классика жанра. Брачная ночь была еще хуже. Я даже не дошел до номера, чтобы провести ночь со своей женой. В пять утра менеджеру отеля пришлось позвонить ей в номер и сказать: «Вы не могли бы забрать своего мужа? Он заснул в коридоре и не дает горничным пройти».
* * *
Вскоре после того, как я чуть не обоссал своего тестя, он перестал называть меня Оззи. Вместо этого он стал звать меня овощем. Типа «отвали, овощ», или «сдохни, овощ», или «убирайся на хер из моего дома, овощ». Я понимал, почему парень так расстроился, – никто не любит, когда кто-то ссыт в его сторону, – но, по-моему, это было уже чересчур.
И, кстати, это еще ничего по сравнению с тем, как он разговаривал с Шерон. Я даже представить себе не могу, каково это, когда собственный отец беседует с дочерью в таком тоне. Но Шерон воспринимала это нормально. Она была невероятно жесткой. И, думаю, просто к этому привыкла. В основном расстраивался я: сидел и удивлялся, как вообще человеку в голову приходит такое дерьмо? Не говоря уже о том, как у него поворачивается язык говорить все это своему собственному ребенку. Это были самые подлые слова из самых темных уголков души. А потом они снова становились не разлей вода. Так была воспитана Шерон – и в этом ее особенность.
Но мне в жизни нужен был кто-то с таким характером, потому что она могла меня поддержать. На самом деле, поддерживать меня – ничто по сравнению с тем, чтобы поддерживать ее отца.
В конце концов, то, что произошло между Шерон и ее стариком, было трагично. В то время я постоянно был пьян или под наркотой и точно не понимал, что происходит, да и сейчас я не вправе многое об этом рассказывать. Мне только известно, Шерон узнала, что Дон завел роман с девушкой моложе нее. Мы ушли из «Jet Records», из-за чего Дон обосрался от злости настолько, что нам пришлось выкупать у него за 1,5 миллиона долларов свой контракт, чтобы он перестал доводить нас до банкротства своими исками. Между ними всегда было не всё гладко, но на этот раз просто вышло из-под контроля. В конце концов они перестали общаться и не разговаривали почти двадцать лет.
Если что-то хорошее и можно найти в этой ситуации, так это то, что мы заняли столько денег, сколько смогли, и выкупили все мои контракты, так что нас больше никто не контролировал. Помню, как Шерон пришла на встречу с «Essex Music» и сказала: «О’кей, сколько нужно, чтобы вы отвалили? Игра становится грязной, потому мы больше не играем. Просто назовите цифру, и мы заплатим».
Через неделю все права на мои песни были у меня.
Дон, возможно, и считал меня овощем, но с того момента, как Шерон выкупила мой контракт, он всё время пытался его вернуть – попутно пытаясь, к чертям, разрушить наш брак. Мой тесть быть очень хитрым, когда хотел. Например, как-то раз мы с Шерон остановились в отеле «Беверли-Хиллз» и арендовали броский белый «Роллс-Ройс Корниш», чтобы ездить по городу. Но потом я нажрался, мы сильно поссорились из-за чего-то, Шерон свалила и сказала, что возвращается в Англию. Буквально через две минуты после того, как она ушла, позвонил телефон. Это был Дон. «Мне нужно с тобой поговорить, ово… э… Оззи, – сказал он. – Это срочно».
Сейчас я понимаю, что, должно быть, он заставил кого-то следить за отелем, и этот кто-то увидел, как Шерон едет в «Роллсе» одна. Иначе откуда бы он узнал, что я один? Разговор с ним был последним, чем бы мне хотелось заняться в этом мире, но я не смог отказать. Этот парень меня пугал. Если верить слухам, у него в столе лежал заряженный пистолет.