Оззи. Автобиография без цензуры — страница 47 из 67

Забавно, но я ненавижу высоту. У меня голова кружится, когда я на крыльцо поднимаюсь. Поэтому, когда я увидел канатную дорогу с земли на следующий день, – в кои-то веки, уже трезвый как стеклышко, – меня чуть не вырвало. Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, меня пробивает дрожь.

Сумасшедшие выходки вроде этой каждый раз приводили к очередному скандалу с Шерон. Как-то раз я настолько вышел из себя, что взял бутылку водки и швырнул в нее. В ту же секунду я понял, что натворил: она летела прямо в голову Шерон. «О, черт», – подумалось мне. – Я только что убил свою жену». Но, слава Богу, промахнулся на пару сантиметров. Бутылка вошла горлышком в штукатурку прямо над головой у Шерон и застряла там, как произведение современного искусства.

Но Шерон всегда находила способ отомстить. Например, когда она прошлась молотком по моим золотым дискам. А потом я мстил ей за ее месть и говорил, что не выйду на сцену в этот вечер. Как-то раз я обрил голову, чтобы отмазаться от концерта. У меня было похмелье, я устал и злился, и решил – к черту всё, к черту их всех.

Но такое дерьмо Шерон не смущало.

Она только взглянула на меня и сказала: «Ладно, найдем тебе парик». И отвела с парой помощников в магазин приколов, где в витрине был парик леди Годивы, который, похоже, находился там уже пятьсот лет, потому что в нем были дохлые мухи, пыль, перхоть и, Бог знает, что еще. Я его надел, и все просто обоссались от смеха.

Но в итоге оказалось довольно круто, потому что я поместил под парик капсулы с кровью. В середине концерта я притворялся, что вырываю себе волосы, а по лицу у меня бежала кровь. Выглядело блестяще. Только после случая с летучей мышью все решили, что это взаправду. На одном концерте девчонка в переднем ряду чуть не упала в обморок. Она махала руками и кричала: «Люди говорят правду! Он сумасшедший


* * *

– Дорогой, – сказала Шерон спустя несколько месяцев после окончания турне «Bark at the Moon», узнав, что беременна нашей дочерью Келли. – Я слышала о хорошем месте в Палм-Спрингс, где ты сможешь отдохнуть перед следующим турне. Это прекрасный отель, и у них каждый день занятия, на которых ты научишься пить как джентльмен.

– Правда? – спросил я.

И подумал: точно, вот оно! Я просто пил неправильно. Должно быть, от этого у меня каждый раз ужасное похмелье. Мне нужно научиться пить, как Джеймс Бонд!

– Как называется это место? – спросил я.

– Центр Бетти Форд. Слышал о нем?

– Не-а.

– Он только недавно открылся, а управляет им жена бывшего президента. Думаю, ты хорошо проведешь там время.

– Звучит волшебно, – сказал я. – Запиши меня.

– Вообще-то я тебя уже записала на неделю после рождения ребенка, – ответила Шерон.

Келли родилась 28 октября 1984 года. Это был богатый событиями день рождения. По какой-то безумной причине Шерон решила, что ей не нужна анестезия. Но потом, как только начались схватки, она закричала: «Я передумала! Ведите анестезиолога!» Поверьте, если Шерон такое сказала, значит, ей было чертовски больно, потому что боль она переносить умеет. И уж абсолютно точно она может вынести гораздо больше, чем я. Но медсестра этого не поняла и сказала: «Миссис Осборн, вы ведь понимаете, что женщины в странах третьего мира всегда рожают без анестезии?» Это была большая ошибка. Шерон села на кровати и заорала: «ПОСЛУШАЙ, ТЫ, ДЕБИЛКА, МЫ НЕ В ГРЕБАНОЙ СТРАНЕ ТРЕТЬЕГО МИРА, ТАК ЧТО ТАЩИ ХРЕНОВА АНЕСТЕЗИОЛОГА!»

Через час на свет появилась Келли, которая уже тогда истошно кричала, и с тех пор кричит, не останавливаясь, благослови ее Бог. Она вся в своего старика, наша Келли. Думаю, именно поэтому я всегда так старался ее защищать. Конечно, было нелегко оставить мою прекрасную маленькую девочку с Шерон и медсестрами всего через несколько часов после ее рождения, но в то же время я знал, что нужно что-то делать с моим пьянством. Если повезет, подумал я, то вернусь домой из Палм-Спрингс другим человеком. На следующее утро я сел в самолет, выдул три бутылки шампанского в первом классе, через двенадцать часов приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса, меня вырвало, я снюхал несколько дорожек кокаина, а потом отрубился в лимузине, который вез меня в Центр Бетти Форд. Надеюсь, что там можно отдохнуть, подумал я, потому что я так устал.

До этого я никогда не слышал о реабилитационных центрах. И уж точно не знал, что Бетти Форд – жена президента Джеральда Форда – сама была алкоголичкой. В турне я нечасто смотрел телевизор и листал газеты, так что знать не знал, какая это серьезная клиника и что пресса называет ее «Лагерем Бетти». В моем воображении это был прекрасный отель-оазис посреди Калифорнийской пустыни с мерцающим бассейном во дворе, полем для гольфа, толпами девушек в бикини и парней в стиле Хью Хефнера в свободных бархатных жакетах и галстуках-бабочках, которые сидят за баром у бассейна, где какая-нибудь дама среднего возраста голосом Барбары Вудхаус говорит: «Итак, джентльмены, повторяйте за мной: берете оливку, окунаете ее в мартини, берете бокал пальцами вот так. Правильно, хорошо, хорошо. Потом делаете глоток, считаете до трех и делаете еще один. Медленно, не торопитесь».

Это будет лучший отпуск в моей жизни, говорил я себе.

Но, когда я туда приехал, оказалось, что это скорее больница, чем отель. Кстати, территория была просто потрясающая: свежеполитые газоны, высокие пальмы и всюду искусственные водоемы, а на заднем фоне огромные коричневые инопланетные горы.

Я захожу, и меня встречает сама Бетти. Она оказалась совсем крошечная. Водолазка, пышная прическа. И не так уж много чувства юмора, как кажется с первого взгляда.

– Здравствуйте, мистер Осборн, – говорит она. – Я миссис Форд. Я разговаривала с вашей женой Шерон несколько дней назад.

– Послушайте, Бетти, ничего, если я зарегистрируюсь попозже? – говорю я. – Мне надо горло промочить. Ужасный перелет. Где бар?

– Простите?

– Бар. Он должен быть где-то здесь.

– Вы ведь знаете, где находитесь, мистер Осборн?

– Э… да?

– Тогда вы, наверное, знаете, что у нас… нет бара.

– Тогда как вы учите людей правильно пить?

– Мистер Осборн, кажется, ваша жена слегка ввела вас в заблуждение. Здесь мы не учим людей правильно пить.

– Разве?

– Мы учим их не пить.

– А… Может, мне тогда лучше в какое-то другое место.

– Боюсь, что это невозможно, мистер Осборн. Ваша жена… Как бы это сказать? Она очень настаивала.

Я даже не буду начинать описывать свое разочарование. Оно было настолько же сильным, как и скука. Через час мне уже казалось, что я торчу здесь тысячу лет. Больше всего я ненавидел рассказывать о своем пьянстве незнакомым людям на групповой терапии. Хотя и узнал там много интересных штук. Один парень был дантистом из Лос-Анджелеса. Его жена узнала, что он пьет, и стала следить за ним круглые сутки. Тогда он вылил воду из стеклоомывателя в своей «БМВ», налил туда джина с тоником, отсоединил пластиковую трубку от омывателя и провел ее в вентиляционное отверстие на приборной панели. Когда ему хотелось выпить, он садился в машину, клал трубку себе в рот, нажимал на рычаг и впрыскивал джин с тоником себе прямо в глотку. Работало блестяще, но, очевидно, до того момента, пока он не попал в жуткую пробку по дороге на работу и явился в клинику настолько в говно, что случайно просверлил дырку в башке у пациента.

Отвечаю – изобретательности алкоголиков нет предела. Вот бы только обратить ее во что-нибудь полезное. Например, если сказать алкоголику: «Слушай, единственный способ получить выпивку – это вылечить рак», – то от болезни можно избавиться за пять секунд.

Кроме групповых сеансов мне нужно было заниматься с психотерапевтом индивидуально. Было очень тяжело на трезвую голову обсуждать, что со мной не так, как только выяснилось, что именно. Например, я узнал, что у меня дислексия и синдром дефицита внимания (через несколько лет в обиход вошло понятие «гиперактивность»). Думаю, это многое объясняет. Мозгоправ сказала, что из-за дислексии у меня ужасный комплекс неполноценности, поэтому я не могу принять поражение и не терплю никакого давления, а в стрессовых ситуациях занимаюсь самолечением с помощью алкоголя. Еще она сказала, что это из-за того, что у меня плохое образование и я знаю об этом, и считаю, что люди обманывают меня, поэтому никому не доверяю. Она была права, и ситуацию только усугубляло то, что меня на самом деле обманывали – пока не появилась Шерон. Кстати, у меня случались такие приступы кокаиновой паранойи, когда я и своей жене не доверял.

Психотерапевт объяснила, что я склонен к зависимостям, и поэтому у меня всё вызывает привыкание. И, кроме этого, у меня еще и обсессивно-компульсивное расстройство, которое еще больше усугубляет ситуацию. Я как ходячий словарь психических расстройств. У меня от этого просто мозг взорвался. И потребовалось какое-то время, чтобы принять это как факт.

В лагере Бетти я дольше всего за всю свою взрослую жизнь прожил без алкоголя и наркотиков, и отходняк был кошмарный. Все остальные там переживали то же самое, но не могу сказать, что мне от этого было легче. Сначала меня поселили в одной комнате с парнем, у которого был свой боулинг-клуб, но он храпел как астматический конь, поэтому я переехал и оказался в комнате с депрессивным гробовщиком. Я спросил: «Слушай, если ты страдаешь от депрессии, какого же хрена ты работаешь в похоронном бюро?»

– Не знаю, – ответил он. – Просто это моя работа.

Гробовщик храпел еще громче, чем парень с боулингом, – этот был как лось с трахеотомией. От его храпа тряслась вся комната. Кончилось тем, что я каждую ночь спал на диване в вестибюле, весь дрожа и потея.

В конце концов, Шерон за мной приехала. Я провел там шесть недель и выглядел несомненно лучше – немного похудел, – но совершенно не понимал, в чем смысл реабилитационного центра. Я думал, что они меня вылечат. Но от того, чем я страдаю, нет лечения. Всё, что они могут сделать, это сказать, что с тобой не так, и предложить, какими способами можно себе помочь. Позднее, когда я осознал, что пребывание там само по себе не является решением проблемы, то стал ездить туда, чтобы немного выпустить пар, когда всё выходило из-под контроля. Реабилитационный центр