вот что такое разнообразие, не правда ли?» – и рассмеялась.
Я решил, что в то утро Шерон подмешала мне немного кислоты в хлопья.
Но, если говорить серьезно, в целом я лажу с королевской семьей. Сейчас я даже стал послом благотворительной организации «Prince’s Trust», поэтому несколько раз встречался с Чарльзом. Очень хороший парень. Пресса любит трепать его имя, но, если избавиться от монархии, то чем ее заменить? Президентом Гордоном Смачный-Пердеж Брауном? Лично я считаю, что королевская семья делает чертовски много полезного. Люди думают, что Виндзоры живут в своем дворце и всю жизнь просто сидят со скипетром в руках и смотрят телик, но на самом деле они работают на износ. Им некогда передохнуть. И в год эти люди зарабатывают Великобритании неимоверную сумму денег.
С политиками я чувствую себя не так комфортно. Встречаться с ними всегда как-то странно и немного жутко, причем неважно, с кем именно. Например, я встречался с Тони Блэром во времена «Семейки Осборнов» на церемонии вручения наград «Гордость Британии». Он был вроде ничего, такой очаровательный. Но у меня в голове не укладывалось, что наши молодые солдаты гибнут на Ближнем Востоке, а у него есть время тусоваться с поп-звездами.
Блэр подошел ко мне и сказал: «Знаешь, я когда-то играл в рок-группе».
Я ответил: «Охотно верю, премьер-министр».
– Но у меня не получалось разобрать аккорды песни «Iron Man».
Я хотел сказать: «Черт подери, Тони, какая ошеломительная новость. У тебя война с Афганистаном, люди подрываются на минах, а ты считаешь, что всем не насрать с высокой колокольни на то, что у тебя не получалось разобрать аккорды песни «Iron Man»?»
Но политики все одинаковые, так что нет никакого смысла слишком раздражаться по этому поводу.
Через какое-то время после того, как «Семейка» вышла в эфир, оказалось, что я всем вдруг понадобился. У нас дома замутилась вечеринка, и на нее пришла Элизабет Тейлор. Для меня это было самое сюрреалистическое событие в моей жизни, потому что, когда я был маленьким, папа как-то сказал мне: «Я хочу, чтобы ты увидел самую красивую женщину в мире». А потом разрешил не ложиться спать и посмотреть «Кошку на раскаленной крыше». Именно такой для меня всегда была Элизабет Тейлор – самой красивой женщиной в мире. Но, конечно, я даже не помню, что ей сказал, потому что снова был бухой.
Из всех знакомств, что случились в то время, самым большим впечатлением, наверное, стало знакомство с Полом Маккартни. Он был моим кумиром, когда мне еще было четырнадцать лет. Но о чем, черт побери, мне с ним разговаривать? Всё равно что пытаться завязать разговор с Богом. С чего начать? «О, я слышал, ты сотворил Землю за семь дней. Ну, и как оно?» Мы были на вечеринке по случаю дня рождения Элтона Джона: с одной стороны от меня сидел Пол, с другой Стинг, а Элтон напротив. Было ощущение, что я умер и попал в рай для рок-звезд. Но от меня совершенно никакого толку, когда надо завязать разговор с людьми, которыми я восхищаюсь. Я свято верю, что лучше всего оставить их в покое. Вот тут-то я как раз очень застенчивый. В прессе какое-то время ходили слухи о том, что мы с Полом собираемся исполнить что-то дуэтом, но, честно говоря, от него самого я ни слова об этом не слышал. И я очень рад этому, потому что, если бы это произошло, я бы обосрался от такого развития событий.
Зато Пол выступал на церемонии «Brit Awards», которую вели мы с Шерон. Помню, как Шерон повернулась ко мне на середине его выступления и прошептала: «Ты когда-нибудь мог подумать, что будешь стоять на одной сцене с битлом?»
– Да ни в жизнь. Даже в самых отчаянных мечтах, – ответил я.
Казалось, совсем недавно я смотрел на фотографию с его изображением на стене в доме номер 14 на Лодж-роуд.
Мы с Полом иногда общаемся по электронной почте. (На самом деле я говорю, а Тони печатает мои слова на компьютере, потому что у меня не хватает терпения на всё это интернет-дерьмо.) Это началось, когда я впервые услышал песню «Fine Line» в рекламе «Лексуса» и подумал: «Черт побери, неплохая мелодия, сопру-ка я ее». И как-то невзначай упомянул об этом в разговоре с одним парнем по имени Джон Роден, работавшим со мной, а он, как оказалось, работал и с Полом.
Джон спросил: «Ты ведь знаешь, кто ее написал?» Я ответил, что без понятия.
«Мой второй босс», – сказал он.
Естественно, после этого я оставил песню в покое.
Потом ни с того ни с сего вдруг пришло письмо, в котором написано: «Спасибо, что не спер песню «Fine Line», Оззи». С моего лица несколько дней не сходила улыбка. Так всё и началось. Мы не часто общаемся, но, если у Пола выходит новый альбом или его третирует пресса, то я непременно черкну ему пару строк. Как-то я поздравлял Пола с выходом нового альбома «Fireman». Если вы его не слышали, то послушайте, потому что он чертовски хорош!
«Семейка Осборнов» понравилась не всем.
Биллу Косби[24], например, не понравилась.
Словно старая добрая шлея под хвост попала.
Думаю, он обиделся, потому что пресса всё время сравнивала наше шоу с его передачей, а в одной из газет меня даже назвали «новым любимым папашей Америки». И Билл написал нам письмо. Там было что-то вроде: «Я видел вас по телику, и ваше сквернословие подает дурной пример».
Довольно справедливо, подумал я.
Но, знаете, ругательства – часть нашей жизни, ведь мы постоянно материмся. А весь смысл «Семейки» был в том, чтобы показать нас такими, какие мы есть. Должен сказать, я считаю, что запикивание ругательств только пошло передаче на пользу. В Канаде, например, ничего не запикивали, и мне показалось, что получается уже совсем не так смешно. Ведь это часть человеческой природы – не так ли? – когда нас привлекает что-то запретное. Если кто-то скажет не курить, то тебе захочется курить. Если говорят: «Не принимай наркотики», – тебе хочется их принимать. Вот почему я всегда считал, что лучший способ заставить людей перестать принимать наркоту – легализовать ее, черт побери. Примерно через пять секунд после этого люди поймут, что жизнь наркомана ужасно непривлекательна и жалка. А сейчас вокруг наркотиков сохраняется этакий ореол крутизны и протеста, понимаете?
В общем, Шерон ответила Биллу Косби.
«Остановите меня, если вы это уже слышали, – писала она, – но не стоит искать у другого соринку в глазу, если у тебя самого там бревно. А мы все знаем о вашей маленькой интрижке, про которую недавно писали все газеты, так что как насчет того, чтобы сначала навести порядок у себя дома, прежде чем нападать на наш?»
Также она заметила, что, когда в Америке включаешь телик, то там всё время то в кого-нибудь стреляют, то рубят на куски, то соскребают с асфальта, и никто и в ус не дует. Зато, если всего лишь ругнуться, и тут же моралисты поднимают шум. Если задуматься, это безумие какое-то.
Показывать убийство нормально, а ругаться, видите ли, плохо.
К чести Билла, мы получили от него очень вежливый ответ, где говорилось: «Сдаюсь, вы меня уели, извините».
Так что в итоге он отнесся к ситуации с пониманием.
Когда «Семейка Осборнов» так быстро стала популярной, «MTV» чуть от страха не обосрались, что они не заключили с нами долгосрочный контракт. И тогда начались все эти игры – а вы знаете, что я терпеть не могу такое дерьмо.
Но «MTV» это не остановило и всеми силами старалось меня затянуть в эту авантюру.
Вскоре после того, как рейтинги безумно взлетели, мы с Шерон ходили на передачу «Total Request Live», которую снимали в здании «MTV» на Таймс-сквер. Как только эфир закончился, к нам подошел продюсер в крутом костюме и сказал: «Эй, ребята, у меня для вас сюрприз».
– Что за сюрприз? – спросил я.
– Идите за мной, и я вам покажу.
Этот парень привел нас в конференц-зал на одном из верхних этажей здания. В середине комнаты стоял массивный стол с телефонами и стульями, а из огромных окон открывался вид на горизонты Нью-Йорка.
– Вы готовы? – спросил он нас.
Я посмотрел на Шерон, а она на меня. Мы оба не понимали, какого хрена происходит. Потом парень нажал на кнопку громкой связи, и ему ответил голос, как из Ангелов Чарли.
– Подарок у вас? – спросила она.
– Ага, – ответил парень.
– Хорошо, дарите.
Парень залез в карман пиджака, достал позолоченный конверт и протянул его мне.
Я открыл его, а там был чек на 250 тысяч долларов.
– Что это? – спросил я.
– Подарок, – ответил парень. – От «MTV».
Я, конечно, не бизнесмен, но понял, что, если обналичу чек на 250 тысяч долларов, то это будет воспринято как подтверждение некой договоренности. Если деньги окажутся у меня на банковском счете, то переговоры о следующих нескольких сезонах пойдут уже совершенно по-другому. Возможно, это на самом деле был просто подарок. Может, они и не вели никакой хитрой игры. Но меня этот жест всё равно пугал. В кои-то веки молчала даже Шерон.
«Спасибо большое, – сказал я. – Не могли бы вы отправить его в офис моего адвоката? Такими делами занимается он».
Нашел с кем тягаться, черт подери.
К лету 2002 года у меня сложилось впечатление, что «Семейка Осборнов» – самая популярная тема на планете. И стресс из-за этого меня просто убивал. После срыва на президентском ужине для прессы я стал нажираться каждый день. И по-прежнему принимал столько рецептурных препаратов, сколько мне удавалось выманить у медиков, а это много. В какой-то момент я принимал сорок две разных таблетки в день: седативные, антидепрессанты, амфетамины, противоприпадочные средства и антипсихотические препараты. Назовите любой аналогичный препарат – я на нем сидел. Я принимал невероятное количество препаратов, и половина таблеток нужна была для противодействия второй половине.
Но ни от одной из них мне, кажется, не становилось лучше. Тремор был настолько ужасен, что я трясся, как эпилептик. Речь была отвратительной. Я даже начал заикаться – такого у меня раньше никогда не было, хотя в семье были заики. Если кто-то задавал мне вопрос, я паниковал, и к тому времени, как слова от мозга доходили до языка, они уже все перемешивались. Из-за этого я только больше нервничал, потому что решал, что это начало конца. Я был уверен, что в один прекрасный день док