События начинались в Монмутшире, где мы репетировали с Black Sabbath и я начинал работать сольно. Дождь лил как из ведра. Я стоял в коридоре в студии «Rockfield», передо мной простирался забор в камуфляжной сетке, как в окопах во время Второй мировой войны. Слева – окно. Я посмотрел в него и увидел в нем Шерон на вечеринке. Она меня не видела, а я ее видел. После вечеринки я пошел за ней и увидел, как она встречается с красивым богатым парнем, у которого свой самолет. Во сне я подумал – вот моя жена, и она от меня уходит. Мне было ужасно грустно. У этого парня на заднем дворе была посадочная полоса, а в конце полосы лежало большое ружье. Потом он вдруг меня видит, и я дарю ему телескопический прицел ночного видения, потому что хочу ему понравиться. Парень велит мне валить на хрен, и я снова почувствовал себя отвергнутым. В этот момент все гости с вечеринки прибегают на лужайку. Толпа всё растет, пока не превращается в большой музыкальный фестиваль.
Появляется Мэрилин Мэнсон. Полная бредятина, приятель.
Потом я оказываюсь в самолете этого богатого парня, который летит в Новую Зеландию, а на борту подают разливной «Гиннесс». Думаю, это как-то связано со свадьбой моего сына Луиса в Ирландии, на которую я не попал, потому что лежал в больнице. В Новой Зеландии был канун Нового года. Там был Джек – у него были совершенно высветленные волосы, и он пускал петарды. Потом его арестовали.
Тут во сне появляется Donovan и начинает играть «Mellow Yellow».
Еще более странным этот сон делало то, что я время от времени приходил в сознание, и некоторые его моменты пересекались с реальностью. Например, во сне я думал, что живу рядом с закусочной, но на самом деле моя кровать была недалеко от больничной кухни, поэтому я чувствовал запах еды. Потом я увидел своего гитариста Зака Уайлда – что во сне мне показалось невозможным, потому что он жил в Америке. Но, как потом оказалось, он на самом деле прилетал меня навестить.
Еще я видел, как он в платье с оборочками танцует со шваброй и ведром.
Но вот этого уже на самом деле не было.
Во всяком случае, я думаю, что не было.
«Оззи, Оззи, ты меня слышишь?» – это была Шерон.
Почти через две недели меня наконец вывели из комы.
Я открыл глаза.
Шерон улыбнулась и коснулась лица носовым платком. «У меня для тебя новости», – сказала она, сжав мою руку.
– Мне приснился сон, – сказал я ей, прежде чем она успела продолжить. – Ты ушла от меня к богатому парню с самолетом.
– О чем ты говоришь, Оззи? Не глупи. Никто ни от кого не уходит. Все тебя любят. Ты должен посмотреть на цветы, которые тебе принесли поклонники. Ты будешь тронут. Они прекрасны.
Она снова сжала мою руку и сказала: «Ты хочешь узнать новости?»
– Ну что? Дети в порядке?
– Вы с Келли заняли первое место. Вы наконец-то это сделали, черт побери.
– С песней «Changes»?
– Да! Ты даже рекорд побил, Оззи. Ни у кого еще путь по чартам на самую вершину не занимал тридцати трех лет. Только Лулу приблизилась к этому результату.
Мне удалось улыбнуться.
– Ты так пытаешься поднять мне настроение? – спросил я. И засмеялся.
Не очень хорошая идея, когда у тебя сломано восемь ребер.
Вообще-то я терпеть не могу Рождество. Конечно, если ты алкоголик или просто не дурак выпить, то Рождество – лучшее, что есть на свете. Но если человек не пьет, то тут сплошное мучение. А еще меня бесит тот факт, что каждому надо купить подарок. Не потому, что я жадный, а потому что надо сделать, потому что так принято, а не по желанию.
Я всегда считал, что это полная чушь.
Но Рождество 2003 года стало исключением. Может, мы с Келли и не заняли первое место – Майл Эндрюс и Гэри Джулс обогнали нас в последнюю неделю со своим кавером на песню «Mad World». Зато я выжил. Что вообще невероятно, если задуматься. Единственное, о чем я грустил в Рождество, – это то, что ни один из моих старых друзей из оригинального состава Black Sabbath не позвонил мне и не сказал, что им нравится песня «Changes», или просто не поздравил с этим событием. Даже если бы они позвонили и сказали, что это не песня, а кусок дерьма, всё же было бы лучше, чем молчание. Неудивительно, что в Монмутшире шел такой сильный дождь, пока мне снился сон.
Ну и ладно, приятель. Ничего страшного.
Больница Уэксхем-Парк, где я лежал в коме, была лучше некуда. Но под конец я все-таки разругался с врачебным персоналом. Я хотел домой, потому что уже належался, но получил в ответ, что домой мне нельзя ни в коем случае. Тогда я еще не мог ходить, на шее у меня был бандаж, рука безжизненно болталась, и я пребывал в мучительной агонии. Но тот чертов сон не давал мне покоя. Я вбил себе в голову, что Шерон летает по миру на частном самолете с джакузи, и ее трахает какой-то миллиардер. Я решил, что пока я в больнице, мне ее не вернуть. Но к тому времени, как Шерон примчалась в больницу с детьми, чтобы в миллионный раз сказать, что всё хорошо и это просто сон, было уже поздно: мне удалось выписаться. Так что Шерон пришлось поставить мне больничную койку в Уэлдерс Хаус и нанять медсестру, чтобы вытирала мне жопу и стряхивала член. Несколько недель я мог передвигаться по дому только на кресле-каталке, на ночь меня относили наверх спать.
Наконец я совершенно поправился, хотя этого особенно никто не ожидал. Кратковременная память у меня ухудшилась, может, из-за возраста, а может, из-за снотворного. И в грудной клетке по сей день полно винтиков, болтиков и металлических прутьев. Когда я прохожу через металлодетектор, тот орет так, что Пентагон трубит тревогу.
Но мне грех жаловаться, понимаете? Помню, как я вернулся в Америку впервые после той аварии и пошел к врачу на осмотр. Он просветил мне грудь ренгеном, посмотрел на снимок и присвистнул.
– Хорошая работа, – сказал он. – Наверное, это дорого. Во сколько обошлось? В семизначную сумму? Восьмизначную?
– Вообще-то, ни во сколько, – ответил я.
Он не верил своим ушам.
– Что вы имеете в виду?
– Национальная служба здравоохранения, – сказал я, пожав плечами.
– Матерь Божья, – удивился он. – Неудивительно, что вы, англичане, терпите такую погоду.
Как только я встал с кресла-каталки и снял бандаж, настало время пересматривать контракт с «MTV» – в который раз. Я бы не выдержал еще один сезон «Семейки».
Хватит – значит, хватит.
К тому времени «MTV» уже всё равно испортили передачу, пытаясь выжать из нее последние деньги. Было такое ощущение, что ее показывают круглые сутки. А когда так переусердствуешь, людям становится скучно. Хочется, чтобы люди дома говорили: «О, девять часов. Пора смотреть «Осборнов». Хочется, чтобы они бросали свои дела и шли смотреть шоу. Но когда ее показывают каждый вечер, они думают: «Да ну, завтра будет повтор». То же самое произошло с передачей «Who Wants to be a Millionaire?». По началу она была великолепна, а потом от нее уже некуда было деться.
Еще одна проблема в том, что за три года мы сняли всё, что только могли снять, поэтому в последнем сезоне пришлось идти на ухищрения. И мы стали так знамениты, что каждый раз, как выходили из дома, нас окружала толпа людей. Всё стало слишком искусственным, а это прямо противоположно тому, ради чего изначально задумывалась «Семейка».
И шоу закончилось. К 2005 году передачу закрыли, форт Апачи разобрали, и команда уехала. Вскоре после этого съехали Джек и Келли. Но мне нравится думать, что мы оставили свой след на телевидении. Особенно на «MTV». Они так полюбили всякие реалити-шоу, и теперь приходится не спать до трех часов ночи, чтобы застать хотя бы один музыкальный клип. Конечно, многие пытались поиметь что-то с «Семейки Осборнов», когда она уже закончилась. Но я никогда не сомневался в том, кто ее истинные создатели.
Это сами Осборны.
Одним из больших преимуществ шоу стало то, что Шерон удалось продолжить успешную карьеру на телевидении. После того, как она прошла химиотерапию, всё, чего я хотел, – чтобы она была счастлива. Когда ей предложили стать судьей в передаче «The X Factor», она с радостью согласилась. А когда Шерон решила уйти из передачи через четыре сезона, я сказал ей: «Слушай, ты точно уверена, что хочешь это сделать? Если да, то я тебя полностью поддерживаю». И в конце концов, для нее всё сложилось к лучшему, потому что сейчас она с удовольствием снимается в передаче «America’ s Got Tallen».
Должен признаться, я думал, что моя жизнь станет чуть более нормальной, когда «Семейка Осборнов» закончится. Ага, никаких, черт возьми, шансов. Для начала Уэлдерс Хаус три раза чуть не сгорел. Потом я чуть не убил грабителя среди ночи у себя в ванной.
Клянусь, такое безумное дерьмо случается только со мной.
Если бы не мой чертов мочевой пузырь, я бы этого парня даже не увидел. Но я всю ночь швандраю туда-сюда. А все потому что пью слишком много жидости, даже когда не бухаю. Я завариваю себе чашку чая размером с супницу. И выпиваю больше десяти таких в день. Что бы я ни делал, всё делаю сверх меры.
В общем, взлом случился перед рассветом в понедельник, 22 ноября 2004 года. Я проснулся, чтобы отлить, и, к счастью, до этого принял только свои обычные таблетки, так что не шатался и не сшибал углы. Я встал с кровати и голышом побрел в ванную, где расположена ниша с небольшим туалетным столиком. Включил свет, поднял сиденье и случайно бросил взгляд на этот туалетный столик.
Он был там: парень ростом с меня, с головы до ног одет в черное, на лице хоккейная маска – присел на корточки, но спрятаться ему было негде.
Трудно описать, какой страх испытываешь в момент, когда такое происходит. Но потом скорость реакции берет верх. Как только парень понял, что я его заметил, то ломанулся к окну и попытался вылезти. Почему-то – Бог знает, почему, если учесть, какое я трусливое дерьмо, – я рванул за ним и схватил за шею до того, как он успел вылезти. В результате грабитель лежит на спине и пялится на меня, а я держу его рукой за горло. Вдруг я думаю: так, а что дальше? Мы пробыли в такой позе целую вечность, не говоря не слова, пока я принимал решение, что делать дальше.