Столыпин являлся категорическим противником силовых методов разрешения внешнеполитических конфликтов. Потрясенный бессмысленностью войны с Японией, он говорил: «Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом». Вместе с тем Столыпин выступал последовательным сторонником укрепления военно-стратегической мощи России. Это можно было достичь лишь при принципиально новом подходе к проблеме формировании армии, которое не должно было подрывать социально-экономическое развитие страны. По инициативе Думы межведомственной комиссией, образованной при Военном министерстве, была произведена переработка устава о воинской повинности. В нем четко прописывались льготы по отбыванию воинской повинности для различных категорий призывников, круг функций и компетенций призывных комиссий и система обжалования их решений, определение срока службы и родов войск, меры ответственности призывника от уклонения от призыва в армию и т. д.
В частности, от воинской повинности освобождались 7 категорий граждан, в первую очередь духовенство и ученые. Отсрочки предоставлялись по имущественному положению, для окончания образования, вследствие нахождения на службе по договору на судах торгового флота и по семейному положению. Вместе с тем, отправлялись служить не все, подлежащие призыву; производился набор заранее планируемого количества солдат. Поскольку это количество было заведомо меньше круга лиц, которых можно было призвать, устанавливалась детально прописанная процедура жеребьевки.
Говоря о действиях, предпринятых Столыпиным по обеспечению обороны государства, нельзя обойти вниманием вопрос о флоте. Россия после Цусимы оказалась на море практически безоружна, и нашлось много желающих заявить, что флот стране не нужен — его создание и развитие требует весьма значительных ассигнований, а потерять его можно мгновенно. Выступая в Думе, Столыпин призвал слушателей «забыть ту жгучую боль, которую испытывает каждый русский, когда касается вопроса о русском флоте», и понять, что «только тот народ имеет право и власть удержать в своих руках море, который может его отстоять». В Главном морском штабе были разработаны так называемые большая и малая судостроительные программы.
Несмотря на то, что сильная, укомплектованная по понятным принципам армия была необходима государству для защиты внешних границ, она являлась и мощнейшим социальным фактором. Говоря о флоте, Столыпин напоминал, что в действительности речь идет о живых людях, связавших с морем свою судьбу. Предложенные Столыпиным меры позволяли достичь большей справедливости при наборе в армию, уменьшить произвол государственных органов, комплектовать войска, не сдавая при этом позиции в других отраслях экономики.
Это было время, когда вся Европа жила в ожидании скорой большой войны. Уже сложилась блоковая система, Россия в ее формировании принимала самое активное участие. Однако П.А. Столыпин был принципиальным противником втягивания страны в мировую войну, считая, что для отечественной экономики, вооруженных сил, социальной структуры это будет невыносимой нагрузкой. Именно поэтому он предпринял исключительные усилия для того, чтобы Боснийский кризис 1908 г. не перерос в вооруженное столкновение. П.А. Столыпин прекрасно осознавал, что проводимые им системные преобразования могли дать свои плоды лишь через определенный период мирного поступательного развития.
Конкуренты России на международной арене, осознавая масштаб личности Столыпина, связывали перспективы внешнеполитического курса империи с теми тектоническими внутренними изменениями, которые она переживала в 1906–1911 гг. Показателен следующий случай. В мае 1908 г. Столыпин выехал инкогнито в Берлин, где в то время проживала его дочь. Затем он планировал провести 2 месяца на яхте, блуждая по скандинавским шхерам. Об этом никто не должен был знать, однако каким-то образом информация дошла до кайзера Германии Вильгельма II. Он давно хотел познакомиться с премьером России и отправился на личной яхте вдогонку за ним. Столыпин не желал нарушать инкогнито, но кайзер был настойчив. Едва яхта Николая II «Алмаз», на которой путешествовал Столыпин, бросала якорь, на горизонте появлялся штандарт немецкого императора. Несколько дней продолжалось такое преследование, но каждый раз русский премьер оказывался неуловимым. Их встреча состоялась через год в официальной обстановке в присутствии Николая II и его семьи. За завтраком кайзер сидел между императрицей Александрой Федоровной и Столыпиным. По воспоминаниям зятя Столыпина, кайзер «не сказал ни слова с императрицей и весь как бы впился в Петра Аркадьевича, засыпая его вопросами и боясь проронить хотя бы одно сказанное им слово». Чуть позже он сказал: «Необычайно счастливый день. Наконец я узнал Столыпина. Если бы у меня был такой министр, как он, я бы показал, что из себя представляет Германия… К сожалению, второго такого человека не найти».
Противодействие терроризму
В годы Первой русской революции правительство в значительной мере утратило контроль за правопорядком в стране. Россию захлестнул вал революционного террора, жертвами которого стали более 18 тыс. человек (из них более 10 тыс. погибших). Большинство пострадавших — мирные обыватели. Самому Столыпину приходилось действовать в обстановке постоянной террористической угрозы. Двое из его недавних предшественников — Сипягин и Плеве — были убиты террористами. Сам П.А. Столыпин подвергался неоднократным покушениям. С.Е. Крыжановский вспоминал, что раз в неделю, по старой губернаторской привычке Столыпин принимал всех желавших представиться по делам службы. При таком подходе к делу охрана не могла гарантировать безопасность премьера, поэтому Столыпина неоднократно убеждали прекратить приемы, «к тому же совершенно бесцельные, т. к. большинство посетителей являлись не по делу, а для того лишь, чтобы показаться на глаза и обратить на себя внимание». Столыпин же не соглашался, утверждая, что отмена приемов может произвести неблагоприятное впечатление в обществе. 12 августа 1906 г. Столыпин вел очередной прием на казенной даче на Аптекарском острове. В здании было множество людей, ожидавших встречи с председателем Совета министров. Из подъехавшего ландо вышли двое жандармских офицеров и направились в здание. Бдительный швейцар заметил несоответствия в их форменной одежде и сделал попытку их остановить. Переодетые террористы бросили в приемную портфель со взрывчаткой. Никого из непосредственных свидетелей этой сцены в живых не осталось. Например, швейцара, по воспоминаниям С.Е. Крыжановского, «разорвало на клочки и кисть его руки на другой день была найдена в саду, шагах в ста от дачи». Итог теракта — 27 убитых и 32 раненых. Среди раненых были и дети Столыпина — дочь и сын. От приемной остались руины, залитые кровью. К счастью, председатель Совета министров находился на втором этаже. Лишь чернильница взрывной волной была поднята с его стола, чернила расплескались по одежде реформатора.
«Рядом с кабинетом, в гостиной были разрушены стены и потолок, не уцелело буквально ни одной вещи… Один из спасенных представлявшихся рассказывал впоследствии: за минуту до взрыва он подошел в приемной к знакомому губернатору и только начал с ним говорить, как увидел своего собеседника без головы», — вспоминала дочь Столыпина Мария.
С.Е. Крыжановский рисует картину полного разрушения: «метались и дыбились лошади, мостовая была усеяна осколками и обломками. У подъезда волчком вертелся обезумевший от боли городовой; у него был вырван глаз и кровь била фонтаном. Тут же торчали из пола две ноги в сапогах со шпорами и в жандармских рейтузах… туловища при них не было. Это был один из злоумышленников, разорванный бомбой».
Многие часы Столыпин проводил в больнице рядом с детьми. Сын был ранен в голову. Стоял вопрос об ампутации ног 15-летней дочери Наталье. Лишь благодаря исключительному стечению обстоятельств этого удалось избежать. Даже в эти дни Столыпин не снижал интенсивности своей государственной деятельности. Председательствовал на заседаниях Совета министров, был на приеме у императора, сам принимал чиновников, общественных деятелей, представителей дипломатического корпуса. Император предложил выплатить субсидию семье Столыпина, однако премьер отказался, сказав, что «кровью своих детей не торгует».
Впоследствии выяснилось, что П.А. Столыпин накануне взрыва получил два предостережения из Твери о готовящемся покушении: письмо и телеграмму, но намеренно не обратил на них внимания и, никому ничего не сказав, спрятал их в стол. Было и другое странное обстоятельство, которому суеверные люди придавали особое значение. Рядом с дачей премьера была небольшая площадь, на которой стояла церковь. По воспоминаниям С.Е. Крыжановского, «незадолго до взрыва на площади из-под земли стали раздаваться какие-то странные звуки, словно стоны; казалось, что жалобно и тяжко стонала сама земля. Это повторялось в течение очень многих дней, примерно в одни и те же часы. Призвали полицию, архитектора, обследовали самым тщательным образом подвалы при церкви, вскрывали сточные трубы, зондировали почву на площади и в прилегающих дворах, но ничего не обнаружили… Так продолжалось до взрыва 12 августа, после чего звуки вдруг прекратились, быть может, от сотрясения почвы».
Смертельно опасной была работа не только премьер-министра, но и любая государственная служба, связанная с ношением формы. По всей стране гремели взрывы, звучали выстрелы, тысячи людей гибли в этой необъявленной войне. Дабы обеспечить безопасность населения, власть была вынуждена пойти на беспрецедентно жесткие меры. 19 августа 1906 г. по инициативе Николая II были учреждены военнополевые суды, которые рассматривали дела в ускоренном порядке — за 48 часов; приговор же должен был приводиться в исполнение через 24 часа после его вынесения. В сфере компетенции военно-полевого суда находились те случаи, когда виновный был пойман с поличным и его действия были направлены против представителя власти. В работе этих судов не принимали участие ни прокуроры, ни адвокаты, ни свидетели обвинения. В апреле 1907 г. военно-полевые суды были упразднены. За восемь месяцев их существования было казнено 683 человека. При этом в губерниях, находившихся на чрезвычайной или усиленной охране, продолжали действовать военно-окруж