В пятницу от меня:
Посылать письма по небу? Как тогда к хвостам самолетов прикрепляют послания? Я думала, они рекламируют только распродажи обанкротившихся предприятий. Но возможно, нашим письмам там будет хорошо. Интересно, сколько стоит слово?
Нет, к сожалению, у «Флайт-энд-Файт» нет скрытых песен. Может, тебе предложить им свои наброски для следующей песни. Учитывая, насколько они потрясающие, уверена, группа их примет. Ладно, мне стоит перестать поддразнивать тебя, раз уж сама не делюсь с тобой своими набросками… да и ни с кем. Ты прав, нужно над этим поработать. Уверенность. У меня с ней проблемы. Чересчур смущаюсь. Особенно того, что многое для меня значит. Мне кажется, если я буду держать все при себе и ни с кем не делиться, то никому не дам возможности меня судить.
Глава 20
Я сидела на кровати, сжимая гитарный гриф и уставившись на текст, который наконец смогла написать. Теперь оставалось найти для нее идеальную мелодию.
В ожидании я превратился в форму искусства,
Перекрутил цепями разбитое сердце,
Чтобы продержаться еще один день.
Натянул кривую улыбку,
Позволил высохнуть слезам,
Потому что знал:
Ты вернешься, чтобы остаться.
Но мои руки пусты,
Сердце разорвано на куски,
Душа моя искривлена,
Боль в горле невыносима,
Потому что я очнулся и осознал,
Что обо мне забыли.
Песня еще не была закончена, но мне нравились первый куплет и припев. Я похлопала по газетной вырезке на стене.
– Я уже близко, – сказала я ей.
Теперь оставалось только набраться храбрости и позволить кому-то услышать эту песню. По одному шагу за раз.
Пока я писала, в голове крутилась одна картинка. Она вдохновила на создание строчки про кривую улыбку. Лукас. То, как он смотрел на меня на футбольном матче. Я знала, что не он писал мне письма – он выпускник, а значит, не ходил на химию, – и поэтому песня была не о нем. Но его лицо меня вдохновляло. Оно и письма. Очевидно, мой друг по переписке был талисманом. Его письма вдохновляли меня на написание песен. И даже несмотря на постоянные вмешательства, постоянно приключающиеся в моем доме, если я перечитывала одно из его писем, сразу продолжала с того же момента. Это было потрясающе. Время пролетало незаметно. Меня даже не беспокоило то, что Изабель уехала из города и я все выходные просидела дома. Мне удалось побыть в своем маленьком мире из сочинительства и грез.
Если в понедельник я буду напевать в школьных коридорах, меня за это побьют? Понедельники не для того созданы. Наверное, лучше держать песню в голове. Мое сердце тоже пело, трепеща в груди, пока я направлялась на химию. Когда я вошла в класс, меня поразил шум. Ребята болтали, перекидывались эсэмэсками и смеялись. Я бросила взгляд на учительский стол и увидела замещающего учителя. Потом взглянула на мое место. Саша, которая обычно занимала место во втором ряду, сидела возле Лорен.
Сердце ухнуло вниз.
Но тогда я вспомнила о схеме рассадки, которой придется воспользоваться замещающему учителю, чтобы сделать перекличку, и со спокойной душой пошла на свое место. Саша с Лорен погрузились в разговор, который я не могла не подслушать.
– Уже пробовала, – сказала Саша. – Не сработало. Что еще ему нравится? Клянусь, мне никогда в жизни не приходилось так стараться, чтобы парень пригласил меня на свидание.
– Почему бы тебе самой его не пригласить? – предложила Лорен.
– И это я тоже пробовала. Он лишь отшутился. Будто я прикалывалась или типа того.
Они говорили о Кейде? Возможно, Изабель была права. Похоже, они с Сашей еще не встречались.
Я дошла до них и прочистила горло. А когда Саша посмотрела на меня, улыбнулась ей.
– О, привет, Лили, – сказала она. – Давай поменяемся местами. У меня второй ряд, четвертое место.
– Уверена, мистер Ортега оставил замещающему учителю схему рассадки.
Она вздернула плечами.
– Мы обе здесь, так что это не имеет значения. Он же не знает, кто из нас кто.
– Точно.
Мне просто хотелось прочитать свое письмо. Написанные карандашом слова на парте были так заметны, словно светились неоновым светом. А стрелка внизу, которая указывала, что под партой что-то есть, была заметна, как никогда. Почему я это не стерла?
Саша вытаращилась на меня:
– Что?
Если я что-то сейчас скажу, она точно найдет записку.
– Ничего.
Я повернулась и заставила себя дойти до второго ряда, думая о том, как идеально подошли бы друг другу Саша и Кейд.
Я в который раз бросила взгляд через плечо. Может, и не стоило волноваться, что Саша найдет записку. Моего друга по переписке сегодня тоже могли пересадить. Возможно, и письма-то не было.
Или, возможно, прямо сейчас Саша найдет его, потому что она смотрела на парту, склонив голову набок, и читала написанное. Мое сердце забилось чаще. Лорен что-то прошептала Саше, и та засмеялась, переключив свое внимание. Я вздохнула с облегчением.
Весь оставшийся урок я так часто оглядывалась, что Саша в конце концов дала мне понять, что именно думала по этому поводу: показала неприличный жест. Я не хотела, чтобы она что-нибудь заметила.
Ближе к концу урока дверь в класс скрипнула, и вошел Кейд Дженнингс. Здорово.
– Могу я вам помочь? – спросил замещающий учитель.
Глаза Кейда просканировали класс и остановились на Саше. Она улыбнулась, и он подмигнул в ответ. Думаю, ей и не стоило беспокоиться насчет него. Кейд сделал несколько шагов вперед и обратился к учителю:
– Да, мне сказали попросить вас отпустить учеников на десять минут раньше, чтобы они собрались в актовом зале.
– Правда?
Пока Кейд разыгрывал учителя, что казалось ему и его друзьям смешным, я подумала, что все равно должна написать другу по переписке письмо, хоть и не читала его предыдущий ответ. Не всегда же мне быть тем, кто отвечает. Напишу письмо и подложу его под парту, когда буду выходить из класса.
Я достала листик, пока учитель просматривал свои записи, пытаясь найти подтверждение словам Кейда.
Почти нет времени. Еще не прочла твое письмо. Длинная история.
Помнишь, некоторое время назад я пыталась закончить письмо на веселой ноте и в итоге заговорила о понедельниках и о том, насколько они отстойны… типа, нарушают мои планы? Так вот, беру назад свои слова о бедном, невинном понедельнике. Сегодня утром, по пути в класс, я напевала. Напевать по понедельникам – это преступление? Я виню в этом тебя.
– Я об этом ничего не знал, – возразил учитель.
– Поэтому я и пришел вас предупредить, – с широкой улыбкой ответил Кейд.
– Как вас зовут?
– Джек Райан, – произнес парень обычным тоном, ничего в его голове не говорило о том, что он подшучивает над учителем.
У меня за спиной фыркнула Саша, и тогда учитель нахмурился:
– Подождите здесь минутку, молодой человек.
– Я бы с удовольствием, – сказал Кейд, – но я на секретном задании. – Он направился к двери, по пути помахав Саше.
Она хихикнула, и он скрылся.
Учитель окинул класс сердитым взглядом:
– Кто из вас хочет назвать его имя?
Никто не произнес ни слова. Меня так и подмывало. Я хотела, чтобы в кои-то веки Кейд столкнулся с последствиями своих дурацких поступков. Но я молчала вместе со всем классом.
Прозвенел звонок, я скорчила гримасу и быстро начиркала последнюю строчку письма:
Извини, что оно короткое – слишком поздно начала.
Завтра исправлюсь.
Я сложила письмо и медленно собрала свои вещи. Нужно было дождаться, когда все выйдут. Я поднялась и едва не вписалась в подбородок Саши.
– У тебя какие-то проблемы? – рявкнула она.
Я отступила на шаг. Следовало догадаться, что мои взгляды на нее в первой половине урока не ограничатся всего лишь грубым жестом.
– Нет. Никаких.
– Ты взбесилась из-за того, что я заняла твое место? Ты же не думаешь, что Лорен – твоя подруга, верно?
Такого я не ожидала.
– Нет, – огрызнулась я в ответ.
– Рада, что ты знаешь свое место.
– Что-то случилось, девочки? – спросил учитель.
Саша ослепительно улыбнулась учителю:
– Нет, мы просто договариваемся о встрече. Увидимся. – Она повернулась и гордо прошествовала к двери.
– Я все равно не стала бы с вами дружить, – произнесла я слишком поздно.
– Что? – спросил учитель.
– Ничего. – Я подошла к своему месту, присела на корточки, притворившись, будто завязываю шнурки, и поменяла записки.
Задержалась я там ненадолго, глядя на столешницу – на первоначальную переписку. Учитель увлеченно писал что-то на доске, поэтому я достала карандаш с резинкой и стерла с парты как можно больше и как можно быстрее. Радуясь тому, что у таких, как Саша, больше нет возможности это прочитать, я поднялась и вышла из класса.
Нырнула за первый попавшийся угол и прижала к груди письмо. Приятно было немного отвлечься. После стычки с Сашей и торопливого уничтожения улик мое сердце бешено колотилось. Я развернула письмо:
Да, хватит высмеивать мои тексты для песен. Думаю, «Флайт-энд-Файт» приняли бы мои предложения. Я как раз собирался написать песню обо всем, что ненавижу в химии. Отличная вышла бы песня. Ладно, хорошо, я перестану. Может быть. Но только если ты начнешь писать мне свои тексты песен. Я хочу их прочесть. Не стесняйся. Уверен, они мне понравятся. Хотя я понимаю твое стремление держать при себе важные вещи. Мне тоже сложно делиться личным с кем бы то ни было, кроме как тебя, по какой-то причине.
Я думал о традиции на День благодарения, о которой ты рассказала мне несколько писем назад. Здорово все это. Наверное, я просто истосковался по тыквенному пирогу. И по сумасшедшей домашней жизни. Похоже, у нас прямо противоположные проблемы. Моя семья игнорирует меня, твоя – излишне вмешивается в твою жизнь. Может, нам собрать их всех вместе… и они как-то уравновесят друг друга?