По какому-то злому року мяч постоянно летел в меня. Как от моей команды, так и от команды соперников. И я никак не могла его поймать. Я будто оказалась в игре в вышибалу, где была единственной целью. Я получила удары в плечо, в спину, в ногу.
И вот тогда Кейд, сидевший на трибунах, прокричал во всеуслышание: «Она словно обладает энергетической силой, которая притягивает к ней мяч. Черная дыра. Магнит. Лили Эбботт – Магнит».
Последнее предложение Кейд произнес голосом диктора. Он будто превратил меня в какого-то неуклюжего супергероя. И все в зале, посмеиваясь, стали повторять за ним это прозвище.
Ребята все смеялись и смеялись, и этот смех навсегда застрял в моих ушах, по-видимому, как и прозвище Магнит в их головах.
И теперь в коридоре снова звучал этот смех, но направлен он был на последнюю жертву Кейда.
– Ой, смотрите, – произнесла я, прочистив горло, – игра на определение, кто более бестолковый: Кейд или его бита. – И я кивнула в сторону, намекая парнишке, чтобы тот поскорее убирался отсюда, пока Кейд отвлекся на меня.
Кейд осмотрел меня с головы – волосы под его пристальным взглядом тут же показались мне более непослушными, чем обычно, – до скинхедов с разными шнурками, и его улыбка стала в два раза шире.
– Ой, смотрите, индикатор веселья. Ну как, весело здесь, Лили?
– Вижу, весело здесь только одному человеку.
Парень обвел взглядом коридор, битком набитый учениками.
– Тогда ты невнимательно смотришь. – Он понизил голос. – А… понял. Ты никого, кроме меня, не видишь, да?
Если бы я показала Кейду, насколько раздражена, то победа осталась бы за ним.
– Я здесь, чтобы спасти еще одну душу от твоего высокомерия, – процедила я сквозь зубы.
Хотя, возможно, я вовсе никого и не спасала. Парнишка даже не сдвинулся с места. Я дала ему отличную возможность сбежать, а он все еще стоял здесь. Более того, он произнес:
– А что, если сначала положить мяч на биту, а потом поставить ее мне на голову?
Кейд похлопал его по спине:
– Отличная идея. Где бита?
Я вздохнула – не надо было вмешиваться, очевидно, парнишке нравилось насилие – и продолжила свой путь.
– В следующий раз приходи пораньше. Нам бы не хотелось, чтобы все вышло из-под контроля, – крикнул Кейд, поднимая новую волну смеха.
Меня захлестнул гнев, и я обернулась:
– Ты когда-нибудь слышал об аллитерации? Так вот, поинтересуйся на досуге.
Да, жалкий ответ. Аргумент, который он даже не поймет, но другого у меня не было. Народ вокруг засмеялся еще сильнее. Я повернулась и собрала все свои силы, чтобы отойти от них не спеша.
Глава 4
– Я решила участвовать в конкурсе авторской песни, – сообщила я с улыбкой.
Рука Изабель зависла над пижамой.
Был вечер пятницы, и мы собирались смотреть у нее дома ужастики. Я со вчерашнего дня прокручивала в голове эту новость и вот теперь ее озвучила. А это означало, что мне придется довести дело до конца. И я это сделаю.
– Правда? – Голос подружки отдавал скептицизмом.
Я упала на ее большую кровать и вперила взгляд в постер Эйнштейна, который был приколот к потолку. Меня всегда интересовало, как Изабель могла спать, когда он вот так взирал на нее сверху? Мне, например, это давалось с трудом.
Но я все равно любила ночевать у Изабель. Она была единственным ребенком, так что ее дом для меня являлся оазисом спокойствия. Мы ужинали с ее родителями – сегодня вкусными домашними тамале с рисом и бобами, – затем поднимались в ее огромную комнату с собственным раскладным диваном, телевизором и мини-холодильником для диетической колы и мороженого.
– Думаешь, у меня не получится? – хмурясь, спросила я.
– Дело не в этом, Лил. Уверена, у тебя замечательные песни, – ответила Изабель, доставая из комода пижаму. – Но я бы сказала тебе это наверняка, если бы ты хоть одной поделилась со мной, своей лучшей подругой на всем белом свете.
Я застонала:
– Знаю. Прости. У меня еще нет законченных.
– Ты всегда так говоришь. Как ты собираешься участвовать в конкурсе, если даже со мной поделиться не можешь?
Я закрыла лицо руками:
– Не знаю.
Изабель присела ко мне на кровать:
– Прости. Лил, я знаю, что ты можешь это сделать. Тебе просто нужно поверить в себя.
– Спасибо, мам, – отмахнулась я.
– Не ерничай. Я пытаюсь тебе помочь.
Я убрала руки с лица и посмотрела на Изабель:
– Знаю.
– Расскажи мне о конкурсе, – попросила подружка.
Я приподнялась на локти:
– Он проводится институтом Гербергер.
Изабель ахнула, и ее темные глаза расширились.
– Вау. Это очень престижно, Лил!
Я кивнула и нервно потянула секущийся волосок.
– Знаю. Там приз пять тысяч долларов… конечно, было бы здорово его получить, но еще лучше получить трехнедельный курс лекций одного из профессоров.
Изабель улыбнулась:
– Это колоссально. Профессор ведь может помочь с приемом в университет, да?
Я кивнула. Я старалась особенно об этом не думать. Победа в этом конкурсе не только позволит мне оплатить колледж, что не могут себе позволить мои родители, но поможет поступить на музыкальное отделение, о чем я мечтала много лет.
– Дай же мне что-нибудь прочитать. Текст хотя бы одной песни… – Изабель показала на зелено-фиолетовый блокнот, который лежал на моей сумке на полу.
Меня накрыла волна смущения, и я пожала плечами:
– У меня есть парочка идей, но мне нужно их доработать. Я правда хочу с тобой поделиться, только не сейчас.
Подружка закатила глаза и встала, чтобы переодеться в пижаму:
– Трусиха.
Я бросила в нее своим носком и снова опустилась на кровать – перед глазами предстал постер. Она была права. Я была трусихой.
– Думаю, Эйнштейн меня осуждает.
– Возможно. Может, он посмотрел твой блокнот?
Я хихикнула и полезла в сумку за своей пижамой.
Изабель сменила тему:
– Один фильм или два? – Это был наш способ узнать, как долго мы собираемся не спать.
Я улыбнулась:
– Два. У нас впереди вся ночь.
Под утро зазвонил телефон, и я в дезориентации села на раскладном диване Изабель. Экран телевизора горел синим, а сквозь щели жалюзи сочился слабый утренний свет. Телефон перестал жужжать, а через десять секунд вновь ожил.
– Алло? – сонно ответила я.
– Лили. – Это был папа. – Сегодня у твоего брата последний футбольный матч. Ты говорила, что хочешь сходить на один. Это последняя возможность.
– Во сколько?
– В восемь. Через полчаса.
Я зевнула. Мы с Изабель не спали до трех ночи, но я попыталась взять себя в руки:
– Да, я хочу пойти.
– Хорошо, заберу тебя по пути через двадцать минут.
– Спасибо.
– Кто звонил? – простонала Изабель с кровати, после чего села. Ее обычно идеально завитые черные локоны плотно облепили голову.
Я попыталась укротить свои волосы, которые по утрам всегда больше походили на безумные кудри, чем на мягкие волны.
– Папа. Ложись спать. Мне надо бежать.
– Что? Почему? А как же блинчики?
– В следующий раз. Я забыла, что сегодня у Второго футбольный матч.
– Они у него постоянно.
– В этом году я еще ни на одном не была. Я обещала ему сходить.
С уже закрытыми глазами Изабель плюхнулась обратно на подушку:
– Ладно. Увидимся в понедельник.
Глава 5
Я увидела Изабель в понедельник на четвертой минуте урока. Я достала книгу, карандаш и единственный листок бумаги. Мистер Ортега начал урок. Мой взгляд упал на слова песни, написанные мною в пятницу на парте, и вот тогда-то я увидела дописанную угловатым почерком строчку:
Ведь скоро ночь наложит свои тени.
Это следующая строчка песни. Что? Я пришла в замешательство. Кто-то из школы слышал одну из моих любимых песен в стиле инди? Очевидно, не мне одной было скучно на этом уроке.
Я улыбнулась и быстро написала ниже:
«Блэкаут» рулят. Когда вырасту, я хочу быть Лиссой Примм. Впечатлена, что ты их знаешь.
Интересно, как часто моют эти парты? Вероятно, мое сообщение даже не дойдет до адресата. Ну да это и неважно – меня радовало уже то, что у кого-то еще в моей школе отличный музыкальный вкус. Знала ли я этого человека? Моррис Хай – школа не маленькая, но этим классом пользовались только десятиклассники, так что Лукас, о котором я сразу же подумала, исключался. Да, он мог слушать такие же малоизвестные группы, как и я, но он был выпускником. Я просто приняла желаемое за действительное. Маловероятно, что я знала своего адресата.
Мистер Ортега. А что, если это написал он? Мистер Ортега – фанат группы «Блэкаут»? От этой мысли я рассмеялась. Громко. Тут же бросила взгляд на учителя, но он что-то рассказывал, поэтому, к счастью, кажется, не заметил мой выплеск эмоций.
Чего нельзя сказать о Лорен. Она-то точно заметила. Это было видно по ее лицу – в ее взгляде явно застыл немой вопрос «Почему ты такая странная?». Мне хотелось рассказать ей, что я представила танцующего мистера Ортега, но навряд ли это бы что-то изменило. Кроме того, я уже усвоила урок о вырванных из контекста фразах, поэтому просто пожала плечами.
И снова посмотрела на надпись на парте.
Остаток урока прошел немного быстрее, чем обычно.
Я догнала Изабель в коридоре.
– Почему ты так улыбаешься? – спросила она.
– Я всегда улыбаюсь.
Она хихикнула:
– Ладно, согласна, ты много улыбаешься, только обычно не в школе.
– Это потому, что старшая школа – дробилка для душ.
– Не драматизируй, – пожурила она.
– Как скажешь, – засмеялась я. И все-таки Изабель была права. Сейчас я чувствовала необыкновенную легкость и могла думать только об одном. – Помнишь группу, о которой я тебе рассказывала? «Блэкаут»?
Мы остановились у шкафчика Изабель, и она достала из рюкзака несколько учебников