– Как король свинга?
– Кто?
– Ну, знаешь, Бенни Гудмен?[1] Разве не он доказал, что кларнетисты могут играть стоящее где угодно? – Слова вылетели прежде, чем я поняла, сколь оскорбительный у них подтекст. – Прости. Это было грубо. У кларнетистов множество отличных возможностей для игры. Марш, оркестр. – Теперь я говорила высокомерно.
– Лили играет на гитаре, – сообщила Изабель.
– Пытаюсь играть. – Не поздно ли забрать свое приглашение зайти в дом? – Хотите что-нибудь выпить?
– Конечно, – ответил Габриель.
– Изабель, помоги мне на кухне.
Она проследовала за мной, и, когда мы оказались вне зоны слышимости парней, я прошептала:
– Почему ты так со мной поступаешь?
Изабель вздохнула:
– Я думала, если ты не узнаешь, что сегодня идешь на свидание, то и времени на панику у тебя не останется. Ты не будешь мысленно проигрывать разговор и представлять результаты.
– Ты решила, моя неуклюжесть – результат предвкушения запланированных неловких для меня ситуаций?
– Вообще-то, да.
Я хихикнула:
– Ну, теперь ты знаешь правду.
Изабель тоже хихикнула:
– Похоже на то. Да ладно тебе, разве Дэвид не прелесть? И такой уравновешенный. Вы, ребята, отлично друг другу подходите.
Я закатила глаза.
– Дай ему шанс, – попросила Изабель.
Я достала из шкафчика стаканы и положила в них лед из морозилки:
– Почему бы и нет?
– Прости, что не предупредила тебя. Я правда думала, что так будет лучше.
Я знала, что у Изабель были благие намерения.
– Все нормально. Вот, возьми эти два. А я проверю братьев. Вернусь через минуту.
Я открыла дверь в комнату с телевизором.
Уайат и Джона сидели на диване, устроив между собой кролика.
– Эй, я же попросила убрать кролика, – сказала я. – Он где-нибудь написает, и мама этому не обрадуется.
– Он смотрит шоу, это его любимое. Когда оно закончится, уберем, – объяснился Уайат.
Я улыбнулась:
– Вы странные. – И мне это нравилось. – Как только закончится и ни секундой позже.
– Ладно, – пропели мальчишки хором.
Я вернулась на кухню и наполнила еще два стакана водой. Ладно, ты можешь вести нормальный разговор и не выглядеть при этом глупо. Вот, хорошее напутствие.
Вернувшись в гостиную, я увидела, что Изабель принесла из моей комнаты гитару и наигрывала выдуманные аккорды.
– О, Лили, иди сюда. Садись, – сказала она. – Я как раз говорила ребятам, что ты им сыграешь.
Я застыла в дверях со стаканами в руках. Не только потому, что мне хотелось вбежать, забрать у нее свою детку и убрать обратно в защитный чехол – я разрешала Изабель касаться гитары, доверяла ей, – но еще и потому, что мне не хотелось играть. Нисколечко. Мне было сложно общаться с новыми людьми, но играть – это совершенно другой уровень. Я научилась играть на гитаре, чтобы писать песни, которые будут исполнять другие люди. Я не желала выступать перед кем бы то ни было.
Изабель, встретившись со мной взглядом, судя по всему, тут же прочла мои мысли.
– А, необязательно. Я сама поиграю, – пролепетала она.
– Да ладно тебе. Лили, Изабель уже несколько месяцев хвалится тобой, – вмешался Габриель. – Дай послушать.
– Я…
Стаканы заскользили в руках. Я поставила их на край столика и вытерла ладони о джинсы.
– Ты не обязана, – вступился за меня Дэвид, и я благодарно ему улыбнулась.
Изабель поднялась:
– Пойду уберу ее.
– Я сама.
Я забрала у нее гитару. Убрала в чехол, спрятала его под кровать и снова присоединилась к ребятам.
Изабель с покаянным видом теперь сидела на полу. Я улыбнулась подруге, давая понять, что не злюсь на нее, и устроилась рядом.
– Извини, – тихо произнесла она.
– Ничего страшного.
Изабель засунула руку в коробку с «Лего»:
– Нам надо устроить соревнование по строительству кораблей.
– Да, – поддержал ее Габриель. – Я король «Лего».
– Это самопровозглашенный титул или тебя кто-то назначил? – спросила я.
Изабель рассмеялась.
Габриель напустил на себя обиженный вид:
– Назначили, конечно. – Он спустился к нам на пол и взял горсть деталей. – Мой папа.
Только я собралась заявить, что отцы – нечестные судьи, в комнату с чем-то в руках забежал Уайат. За ним со слезами на глазах появился Джона, по его подбородку стекала кровь.
О нет!
– Я его вырвал! – объявил Уайат.
Только через секунду я разглядела, что в руках он держал зуб, а еще через одну поняла: это зуб Джоны.
Джона толкнул его в спину:
– Я хотел сам его вырвать.
Я вскочила и обняла братишку за плечи:
– Притормози, вампир, нужно прополоскать рот после еды.
Он засмеялся сквозь слезы, но больше никто не развеселился. Все выглядели напуганными.
– У него шатался зуб, – быстро прояснила я. – Уайат, в следующий раз не делай так.
– Он трусил. Мама сказала, если он его не вырвет, то проглотит во сне.
Тут в гостиную прискакал кролик. Устремился прямо к Дэвиду и описал его ногу в носке. Не знаю, то ли рефлекторно, то ли от отвращения, но Дэвид дернул ногой и отправил кролика в полет по комнате на три-четыре метра.
Джона ахнул.
– Ты сделал ему больно, злыдня! – закричал он.
Из его рта выплеснулась очередная порция крови и вместе с возгласом потекла по подбородку.
Наверное, мне следовало извиниться за брата, но я как бы была с ним согласна. Кто пинает кролика?
– Уайат, позаботься о кролике, – сказала я и повела Джону по коридору в ванную, чтобы помочь умыться.
– Багз Рэббит будет в порядке? – спросил Джона.
– Конечно. У него много шерсти. Она его защитила.
– Ты сказала, что посмотришь с нами фильм, Лили, а сама развлекаешься с друзьями.
– Знаю, малыш. Я попрошу их уйти.
Но не пришлось. Когда я закончила разбираться с Джоной и вышла в гостиную, ребята уже стояли возле открытой входной двери. Изабель раздавала конфеты детишкам, а Габриель и Дэвид обувались.
Закрыв дверь, Изабель стала крутить браслет на запястье:
– Нам пора.
Дэвид не смотрел на меня и, казалось, не мог дождаться момента, когда сможет убраться отсюда. Держа в руке правый ботинок, он на цыпочках дошел до двери.
– Позвони мне, когда обзаведешься особыми кроликовыми силами, – пошутила я.
Дэвид попытался засмеяться, но вышло нечто похожее на нервный кашель.
«Извини», – одними губами произнесла Изабель. Я пожала плечами – не могла же я ее винить. Моя семья просто невыносима, а здесь присутствовала только половина. Кроме того, мне было все равно. Я была уверена, что Дэвид даже не знал, кто такой Бенни Гудмен, а для кларнетиста это грех.
Изабель выбрала Дэвида для своего квеста. И он только еще больше подтвердил мое мнение, что упомянутый квест непроходим.
Глава 12
– Кто-нибудь видел мои плоскогубцы с синими ручками? – обратилась мама ко всем. Когда под одной крышей проживают шестеро, так общаться гораздо проще. Этот способ не всегда приносит плоды, но зато является самым быстрым. – Эй, кто-нибудь?
– Нет! – раздался ответ Уайата.
Мама просунула голову в мою комнату. Я сидела на кровати, раздумывая, вставать или нет.
– Я тоже их не видела, – зевая, ответила я.
– Хочешь сегодня поехать со мной?
Примерно раз в месяц мама ездила на разные ярмарки ремесел на открытом воздухе или блошиные рынки, где продавала свои творения.
– Далеко? – спросила я.
– В город. На осенний фестиваль. Получишь двадцать процентов.
Так мама заманивала нас ей помочь – двадцать процентов от прибыли. Это казалось выгодным делом, только если она не зарабатывала всего пятьдесят баксов, а такое случалось. Тогда наша выручка за весь день составляла десятку. Но иногда мама зарабатывала триста долларов, и я могла уйти с шестьюдесятью баксами в кармане. Да, это был риск. На который я была готова пойти, потому что соглашалась не только ради денег.
Я ездила туда посмотреть на людей. Они меня вдохновляли, и я могла это использовать в своей работе. С тех пор как я написала несколько замечательных строчек под музыку «Крукед Брукс», у меня наступил ступор. Вырезка из газеты насмехалась надо мной со стены возле кровати. Она напоминала, что на написание песни осталось менее двух недель – на музыку, слова и все остальное. А я едва выжала из себя несколько строчек.
– Да, я поеду, – решительно сказала я, наконец вставая с кровати.
Мама кивнула:
– Выезжаем через полчаса.
Тележка с попкорном стояла к нашей палатке ближе, чем обычно, и сладкий запах в воздухе почти компенсировал то, что я обнаружила, приехав на осенний фестиваль. В палатке рядом с нашей находился Кейд Дженнингс. Его отец владел весьма успешной страховой компанией, и сегодня они раздавали листовки с коммерческим предложением прямо в гуще палаток с ремеслами.
Я нахмурилась. Разве для такого не существовало отдельной секции?
Мама выставляла подносы на стол, а я старалась придумать предлог, чтобы смыться из палатки.
– Сходить за напитками? – спросила я.
– Я захватила бутылки с водой. – Мама указала на сумку под столом.
– Снеки?
– Ты уже проголодалась?
Было девять утра, и мы позавтракали перед отъездом. Так что вопрос был уместным.
– Нет, думаю, нет.
– Там еще коробка с кольцами. Достанешь?
– Хорошо. – Я задрала край скатерти и вытащила коробки. – Почему мы сегодня не продаем папины изделия? – Я имела в виду элементы интерьера, папина мебель была действительно хорошей, куда лучше тех ожерелий, которые он делал, притворяясь, будто они лучше маминых.
– Он сейчас работает по контракту – делает кухонные шкафчики для какого-то дома в Скоттсдейл.
– О, здорово! – обрадовалась я: работа по контракту была более стабильной и лучше оплачивалась.
Я взглянула направо. Кейд еще меня не видел. По крайней мере, я так предположила – судя по отсутствию едких комментариев. Он выкладывал на пластмассовую стойку какие-то листовки. Я никогда раньше не видела его таким разодетым. Он надел слаксы, рубашку и даже галстук. И я в своей домашней короткой цветастой юбке и джинсовой жилетке ощущала себя хуже обычного. Но даже не пыталась хоть частично скрыть свой наряд, присев, хотя мне очень этого хотелось. Мне было плевать на то, что обо мне думает Кейд.