– Нет! Просто принеси завтра в школу плакат, пожалуйста.
– Да, только пришли мне напоминание.
– Ладно.
Я сдуваю волосы с лица и начинаю вырезать печенье. Мне еще нужно нарезать морковь и сельдерей для овощной тарелки, а также испечь безе. Я делаю полосатые красно-бело-синие «поцелуйчики» и волнуюсь, что цвета могут перемешаться. Что ж. Если перемешаются, гостям придется смириться с фиолетовыми безешками. Бывают вещи и похуже. Кстати, о худшем…
– Ты что-нибудь слышала о Джен? Я была очень осторожна, но такое впечатление, что она вообще не играет.
На другом конце трубки тишина.
– Она, наверное, занята. Делает сексуальную куклу-вуду в виде Питера, – говорю я, отчасти надеясь, что Крис включится в разговор. Она всегда готова поддеть Джен.
Но она молчит и потом говорит:
– Мне надо идти. Мама ворчит, чтобы я погуляла с собакой.
– Не забудь плакат!
49
После школы мы с Китти обустраиваемся на кухне, потому что там самый хороший свет. Я приношу свои колонки и включаю «Сестер Эндрюс», чтобы настроиться на нужный лад. Китти расстилает полотенце и выкладывает на него всю косметику, шпильки и лак для волос.
Я смотрю на пачку одноразовых накладных ресниц.
– Где ты их достала?
– Бриэль стащила их у сестры и поделилась со мной.
– Китти!
– Она и не заметит! У нее их тонны!
– Нельзя просто так брать чужие вещи.
– Я и не брала, Бриэль взяла. К тому же я все равно не могу их вернуть. Хочешь, чтобы я их тебе наклеила или нет?
Я колеблюсь.
– Ты хотя бы знаешь как?
– Да, я много раз видела, как это делает ее сестра. – Китти берет ресницы у меня из рук. – Но если не хочешь, чтобы я их тебе приклеила, ладно, я сохраню их для себя.
– Ну… ладно, давай. Но больше не воруй! – хмурюсь я. – Эй, а мои вещи вы тоже берете?
Если подумать, я уже несколько месяцев не видела мою шапочку с кошачьими ушами.
– Тихо, не отвлекай меня, – говорит она.
Прическа занимает больше всего времени. Мы с Китти посмотрели бесчисленное множество видеоуроков, чтобы понять, каким образом делаются «победные роллы». Здесь нужно много начесов, лака для волос и бигуди. И шпильки. Много шпилек.
Я внимательно смотрю на себя в зеркало.
– Тебе не кажется, что прическа выглядят немного… тяжелой?
– В каком смысле тяжелой?
– Такое впечатление, что у меня на голове плюшка с корицей.
Китти подносит планшет мне к лицу.
– Да, как и у этой девушки. Такая уж прическа. Нельзя отклоняться от оригинала. Если мы сгладим образ, он не подойдет к теме вечера, и никто вообще не поймет, что у тебя на голове.
Я медленно киваю. Она права.
– К тому же я иду к мисс Ротшильд дрессировать Джейми. У меня нет времени начинать все сначала.
Для губ мы добились идеального вишневого цвета, смешав две красные помады, кирпичную и оттенка «пожарная машина», а сверху закрепили ярко-розовой пудрой. Я выгляжу так, будто поцеловала вишневый пирог.
Я промокаю губы, когда Китти спрашивает:
– Этот милашка, Джон Амбар Макэндрюс, заедет за тобой, или вы встретитесь в доме престарелых?
Я предупреждающе машу салфеткой у нее перед лицом.
– Он за мной заедет, так что веди себя хорошо. И он не милашка.
– По сравнению с Питером он милашка, – говорит Китти.
– Давай честно. Они оба миловидные. Питер тоже не качок в татуировках. Кстати, он очень тщеславный.
Каждый раз, когда мы проходим мимо окна или стеклянной двери, Питер смотрит на свое отражение.
– Ладно, а Джон тщеславный?
– Нет, я так не думаю.
– Хм.
– Китти, не устраивай соревнование «Джон против Питера». Не важно, кто симпатичнее.
Китти продолжает, будто меня и не слышала.
– У Питера машина круче. Что водит Джонни? Какой-нибудь внедорожник? Что толку от внедорожника? Они только бензин жрут.
– Справедливости ради замечу, что у него гибрид.
– А тебе нравится его защищать.
– Он мой друг.
– Ну а Питер – мой! – заявляет она.
Одеться оказалось непросто, но я наслаждаюсь каждым шагом. Мне нравится предвкушение, ожидание вечера. Я медленно надеваю чулки со швом, чтобы не сделать зацепку. У меня уходит вечность на то, чтобы выровнять швы по задней линии ног. Потом платье: синее, с узором из белых веточек и ягод и с прозрачными короткими рукавами. И, наконец, обувь. Громоздкие красные туфли на каблуках с бантиком на носке и ремешком на лодыжке.
Все вместе смотрится великолепно, и я должна признать, что Китти была права насчет победного ролла у меня на голове. Чего-то меньшего было бы недостаточно.
Когда я собираюсь выходить, папа начинает суетиться, восторгаясь моим шикарным видом, и делает миллион фотографий, которые отсылает Марго. Она сразу же звонит нам по видеочату, чтобы увидеть все своими глазами.
– Обязательно сфотографируйся вместе со Сторми, – просит Марго. – Я хочу посмотреть на ее сексуальный наряд.
– Он не такой уж и сексуальный, – отвечаю я. – Она сшила его сама, по выкройке платья сороковых годов.
– Уверена, она найдет способ сделать его сексуальным, – говорит Марго. – А что наденет Джон Макларен?
– Понятия не имею. Он сказал, что это сюрприз.
– Хм, – произносит она. Это очень многозначительное «хм», но я его игнорирую.
Когда папа делает последние снимки на крыльце, к нам подходит мисс Ротшильд.
– Ты потрясающе выглядишь, Лара Джин! – восхищается она.
– Да, не правда ли? – говорит папа нежно.
– Боже, обожаю сороковые! – восклицает мисс Ротшильд.
– Вы видели документальный фильм Кена Бернса «Война»? – спрашивает ее папа. – Если вам интересна Вторая мировая, то он обязателен к просмотру.
– Посмотрите как-нибудь вместе! – предлагает Китти, и мисс Ротшильд стреляет в нее предупреждающим взглядом.
– Он есть у вас на DVD? – спрашивает она папу.
Китти пылает от волнения.
– Конечно, можете взять в любое время, – предлагает папа, как всегда, не понимая намеков, и Китти хмурится, а потом у нее чуть не отваливается челюсть.
Я поворачиваюсь посмотреть, что она увидела. По улице едет красный «Мустанг»-кабриолет с опущенным верхом, за рулем сидит Джон Макларен.
От этого зрелища у меня тоже отваливается челюсть. Джон при полном параде: бежевая рубашка с коричневым галстуком, коричневые слаксы, коричневый ремень и шляпа. Волосы разделены пробором. Он выглядит лихо, как настоящий солдат. Он улыбается мне и машет.
– Ух ты! – выдыхаю я.
– Вот уж точно! – соглашается мисс Ротшильд, выпучив глаза вместе со мной.
Папа и документальный фильм Кена Берна забыты. Мы все пялимся на Джона в этой форме, в этой машине. Как будто я его выдумала. Он паркует машину напротив дома, и мы все бежим к нему.
– Чья это машина? – хочет знать Китти.
– Папина, – отвечает Джон. – Я ее одолжил. Мне пришлось пообещать парковаться как можно дальше от других машин, так что, надеюсь, у тебя удобные туфли, Лара Джин. – Парень замолкает и осматривает меня с головы до ног. – Ого! Ты выглядишь потрясающе, – он показывает на мою плюшку с корицей. – А твоя прическа такая… аутентичная!
– Так и есть! – Я осторожно ее трогаю.
Внезапно я смущаюсь из-за своей прически и красной помады.
– Да! Круто, выглядит очень достоверно.
– И ты тоже, – говорю я.
– Можно мне посидеть в машине? – встревает Китти, ее рука уже на пассажирской дверце.
– Конечно, – отвечает Джон и вылезает из машины. – Но разве ты не хочешь сесть на водительское место?
Китти быстро кивает. Мисс Ротшильд тоже залезает в машину, и папа их фотографирует. Китти позирует, небрежно положив одну руку на руль.
Мы с Джоном стоим в стороне.
– Где ты раздобыл эту форму?
– Заказал через Интернет. – Он хмурится. – Я правильно надел шляпу? Тебе не кажется, что она слишком маленькая для моей головы?
– Вовсе нет. Думаю, она сидит именно так, как должна.
Я тронута тем, что он приложил столько усилий, специально заказал форму. Мало парней на такое способны.
– Сторми с ума сойдет, когда тебя увидит.
Джон смотрит на меня.
– Ну а ты? Тебе нравится?
Я краснею.
– Да. По-моему, ты выглядишь… потрясно.
Оказалось, что Марго, как всегда, была права. Сторми укоротила подол платья, и теперь оно намного выше колена.
– У меня все еще есть, чем похвастаться, – торжествует она, кокетливо крутясь. – Ноги – моя лучшая часть тела, благодаря урокам верховой езды, что я брала в юности.
Немного декольте она тоже продемонстрировала.
Седой мужчина, приехавший из Фернклифа, смотрит на Сторми оценивающим взглядом, и та делает вид, что не замечает его, а сама хлопает ресницами и кладет одну руку на бедро. Наверное, это тот самый милый вдовец, о котором она говорила.
Я фотографирую Сторми за пианино и сразу отправляю фотографию Марго, которая отвечает улыбающимся смайликом и двумя поднятыми вверх большими пальцами.
Я украшаю зал американским флагом, глядя, как Джон под руководством Сторми двигает стол ближе к центру комнаты. Алисия робко подходит ко мне, и мы смотрим на него вместе.
– Ты должна с ним встречаться.
– Алисия, говорю же, я только что рассталась с парнем, – шепчу я ей.
Я не могу отвести глаз от Джона в форме и с пробором.
– Что ж, вот тебе новый. Жизнь коротка.
Впервые Алисия и Сторми на одной стороне.
Сторми поправляет Джону галстук и шляпу. Она даже облизывает палец и пытается пригладить ему волосы, но тот уворачивается. Он ловит мой взгляд и делает испуганное лицо, как бы молящее: «Помоги мне!»
– Спаси его, – говорит Алисия. – Я закончу украшать стол. Моя выставка про лагеря интернированных уже готова.
Она устанавливает экспозицию у входа, чтобы это было первым, что увидят гости.
Я бегу к Джону и Сторми. Сторми мне улыбается.
– Она похожа на куклу, не так ли? – подмигивает она правнуку и уходит.
С серьезным лицом Джон говорит: