В пятнадцать лет ни характер, ни поведение не соответствовали мальчику его возраста. Он слишком рано повзрослел…».[2]
Да, повзрослел, да, умел много больше соучеников и кое-кого из преподавателей, но не считал возможным отбросить академическую школу, столь полезные, по его мнению, занятия. И по-прежнему рисовал везде и всюду все, на что падал глаз.
Отец снял для него мастерскую, правда, на взгляд сына, слишком близко к дому – дон Хосе появлялся здесь в любое время и засыпал юношу советами, в которых тот не нуждался. И хотя Пабло не пребывал от ситуации в восторге, все же он прислушивался к тому, что говорил Руис-старший. И когда тот посоветовал сыну написать религиозную картину, он согласился. Один из коллег дона Хосе, Гарнело Альда, преподаватель Школы изящных искусств и тоже андалусец, специализировался в религиозной живописи. В его мастерской и было написано «Первое причастие». Увидев эту работу на художественной выставке 1896 г., настоятельница женского монастыря заказала молодому художнику несколько картин, увы, утерянных в 1909 г., во время религиозных волнений. В конце 1890-х гг. Пабло создал довольно много произведений на сюжеты Святого Писания. И позже, в духе времени объявив себя атеистом, он будет обращаться к евангельской теме. Писал он и другие полотна в духе реализма конца столетия. Работа «Наука и Милосердие» на Национальной выставке в Мадриде в 1897 г. была отмечена почетным дипломом, а в Малаге – золотой медалью. Так Пабло обрел признание.
Королевская академия
Честолюбивые мечты влекли Пабло в Мадрид, в Королевскую академию Сан-Фернандо, наиболее престижную в Испании. Он поступил туда отчасти благодаря тому, что показал блестящие результаты, отчасти – потому что в приемной комиссии оказался Муньос Дегрен, давний друг дона Хосе. В середине октября 1897 г. Пабло прибыл в испанскую столицу, где ему предстояло пробыть 8–9 месяцев.
«Зачем я поехал туда?!» – этот риторический вопрос он задавал себе позже. Академия ничего не могла ему дать. Он все уже умел, ему стало отчаянно скучно, и он вскоре перестал посещать занятия, о чем дон Муньос тут же, клокоча от ярости, уведомил Руиса-старшего. Родственники из Малаги, узнав о таком безобразии, перестали выплачивать дерзкому мальчишке содержание. Лишь отец продолжал материально поддерживать Пабло.
«…Затхлая атмосфера, царившая в этом официальном центре художественной жизни страны, консерватизм профессоров, их враждебное отношение ко всему новому, что появлялось в искусстве, быстро отбили у талантливого художника охоту продолжать академическое образование» [1, с. 11].
Чтобы как-то оправдать свое пребывание в Мадриде, Пабло еще с одним товарищем занимался копированием полотен старых мастеров. Посчастливилось ему съездить и в Толедо, где он видел произведения Эль Греко. Но больше Мадрид ничего ему дать не мог.
В июне 1898 г. Пабло вернулся в Барселону.
Пикассо начинается
По возвращении Пабло вместе с верным другом Пальяресом отправился в Хорту, где прожил несколько месяцев, а точнее, до середины февраля 1899 г., на лоне дикой природы. Он много работал (к сожалению, все значительные произведения этого периода утрачены). Несомненно, что Хорту он воспринял как утерянный рай, и там оформилась его тяга к простоте и лаконизму, ставшая отличительной чертой его зрелой манеры. Но еще важнее другое: он окреп морально и с того момента точно знал, чего хочет от жизни в искусстве.
Отказавшись возвращаться в барселонскую школу, он снял крошечную комнату в доме № 1 на улице Эскудильеро Бланко и объявил отцу, что хочет выбрать себе имя. Не Руис – слишком распространенная фамилия. Пикассо. От отцовской фамилии остался инициал «Р.»: «П. Р. Пикассо». Безусловно, отец был глубоко расстроен, но что он мог поделать?..
Зимой 1899 г. Пикассо познакомился с Хайме (Жайме, Жауме) Сабартесом, который стал его преданным другом и пожизненным секретарем (сконч. в 1968 г.). Вот как вспоминал Сабартес: «Полдень. Пабло, стоящий в углу коридора, ведущего в его крошечную комнату-ателье, усиливает мое замешательство своим пристальным взглядом. Покидая его, я поклонился, пораженный исходящей от него магической силой. Это восхитительная власть короля-мага, дарящего сюрпризы и вселяющего надежду». Чуть позже, в 1901 г., Пикассо написал картину «Кружка пива», на которой изображен Хайме. «Сабартес сидит за столом на фоне зеленой стены. Впрочем, можно лишь очень условно назвать столом систему параллельных мазков светло-голубой краски. Они воссоздают лишь некую плоскость, на которой стоит пивная кружка и лежат руки человека. Также мы очень условно можем назвать зеленый плоский фон стеной, темное синее пятно – одеждой, а несколько синих, зеленых и фиолетовых мазков – волосами Сабартеса… Цвет, линия, контур не столько изображают реальные предметы, сколько раскрывают перед нами душевное состояние человека: его печальное одиночество, сосредоточенность в себе, погруженность в глубокие безрадостные раздумья. Это портрет не лица, а скорее души человека» [1, 20]. Сам Сабартес отреагировал так: «Разглядывая себя самого на полотне, я понял, что именно вдохновило моего друга, – это был весь спектр моего одиночества, увиденный извне».
Но привлекало в Пикассо конечно же жизнелюбие, а не обостренные болезненные ощущения. От молодого художника действительно исходил, как говорили в то время, магнетизм – невероятное обаяние и притягательность. Весной 1899 г. друзья Пикассо, братья Кардона, художник и скульптор, ввели его в круг завсегдатаев артистического кафе «Четыре кота», самого модного места Барселоны. Он и здесь довольно скоро стал лидером, а впоследствии, уже в Париже, его приятели-сверстники, завсегдатаи «Четырех котов», составили знаменитую «банду Пикассо».
Пабло работал не покладая рук. Традиционные для его творчества корриды перемежались сюжетами из жизни обездоленных, обреченных людей. Всеобщий любимец, в общем, довольно благополучный человек, исполненный жизненной силы, он обладал неожиданной повышенной чувствительностью к чужому горю.
В начале 1900 г. Пабло снял помещение в доме № 17 на улице Риера-де-Сант-Жоан, в котором вместе с новым другом, художником Карлесом Касаджемасом, оборудовал мастерскую. Состоятельный Касаджемас оплачивал аренду помещения, что Пикассо принимал как должное. По воскресеньям в квартире родителей Карлес собирал богему, и изысканные развлечения молодых людей доставляли Пикассо удовольствие. Однако главным было желание профессионального роста.
В этот период Пабло занялся гравюрой. Уже на первых порах его постигла неудача: при тиражировании изображение отпечатывается зеркально, и у Пикассо получился пикадор-левша, чего художник конечно же никак не желал; раздосадованный, он оставил гравюру на несколько лет.
1 февраля 1900 г. по инициативе друзей Пикассо в «Четырех котах» состоялась выставка портретов его работы. Однако было продано всего несколько картин – модели Пикассо в то время по преимуществу были людьми малообеспеченными. Зато 24 февраля 1900 г. Пабло официально пригласили участвовать в конкурсе художников, представляющих Испанию на Всемирной выставке в Париже. Отобрали его картину «Последние мгновения», ту самую, поверх которой он позже написал один из шедевров «голубого» периода – «Жизнь». Выставка открылась в мае 1900 г., а осенью Пикассо уже осматривался во французской столице.
В Париж стремился не один Пабло. Настоящая мекка искусств – вот чем был город в то время.
Увидеть Париж… и не умереть
«Из застойной, консервативной атмосферы монархической Испании девятнадцатилетний Пикассо попадает в обстановку напряженной художественной жизни. Начинается период упорной работы, смелых поисков и дерзких экспериментов, которыми отмечен весь его творческий путь. Уже в 1901 году в Париже в галерее Амбруаза Воллара – известного собирателя и знатока искусства – устраивается персональная выставка произведений Пикассо. Работы, здесь экспонированные, свидетельствуют о многосторонних увлечениях художника: в них ясно видны влияния Эль Греко, Домье, Ван Гога, Тулуз-Лотрека, Дега» [1, 11]. С современной французской живописью Пикассо знакомился еще осенью 1900 г., посещая многочисленные парижские выставки и галереи, и не только Воллара, но и, например, галерею Берты Вейль. С Волларом и Вейль у него быстро установились деловые контакты. Важную роль первого путешествия в столицу Франции подчеркивал и сам Пикассо. «Только в Париже я понял, каким великим художником был Лотрек», – признавался позднее мастер.
В 1900–1901 гг. к Пикассо пришел первый коммерческий успех. Берта Вейль сама удивилась, с какой легкостью продала несколько работ молодого художника. А Пикассо радовался вдобавок еще и тому, что теперь может доказать родственникам, что им движут не просто себялюбие и капризы, что его ощущение собственного пути заслуживает внимания и уважения, да и финансовая самостоятельность – естественное следствие продаж – играла огромную роль.
Первые успехи опьяняли. Ситуация осложнялась разве что тем, что Касаджемаса угораздило влюбиться, да притом еще и очень несчастливо. Попытки Пабло спасти друга ни к чему не привели – спустя несколько месяцев, вновь оказавшись в Париже после краткой поездки в Испанию, тот после веселого ужина в кафе выстрелил в свою возлюбленную. Касаджемас промахнулся, но она упала, лишившись чувств от ужаса. Решив, что убил ее, темпераментный испанец пустил вторую пулю себе в висок. Пикассо в то время был в Мадриде (после первой сравнительно недолгой поездки он вернулся на родину), но чуть позже, в феврале 1901 г., он узнал о смерти друга и, оказавшись в Париже в июне, погрузился в ту же атмосферу, где они еще недавно бывали вдвоем с Касаджемасом: встречался с общими друзьями, даже завел роман с возлюбленной Карлеса. Ведя внешне активную жизнь, Пабло внутренне погружался в безысходное горе.
23 июня на улице Лаффит, в галерее Амбруаза Воллара, в 6 часов вечера открылась персональная выставка Пикассо, состоявшая из 64 ярких, чувственных работ, в которых ясно прослеживалось влияние импрессионистов. Воллар продал примерно половину картин, пусть и за небольшие деньги – ведь художник пока еще не был известен широкой публике. Очень скоро, а именно 15 июля, критик Фелисьен Фагюс, первым угадавший гениальность молодого художника, написал пророческие слова о том, что для него буквально «все могло служить сюжетом – цветы, окутанные светящимся воздухом, многоцветная толпа на фоне зеленого поля ипподрома, обнаженное женское тело…». Фагюс считал, что источниками вдохновения молодого художника были, несомненно, не только великие испанские живописцы, но также и французы: Делакруа, Мане, Моне, Ван Гог, Писсарро, Тулуз-Лотрек, Дега, Форен, Ропс, при этом критик был уверен, что такое влияние – момент временный и вскоре пройдет.