— Так скажите мне, — умоляла она. — Объясните, почему вы так поступаете со мной. И моей семьей.
Он выбросил руку вперед и резко дернул цепь. Клара упала, ударившись головой, — второй раз за последние дни. В ушах зазвенело, из глаз искры посыпались. Она схватилась за затылок. Мужчина схватил ее за руки, заломил за спину, навалился всем телом, приблизив лицо вплотную к ее лицу.
— А может, это меня возбуждает — наблюдать за абсолютно беспомощной женщиной. И абсолютно покорной. Вынуждать ее просить тебя о любой мелочи. Видеть, как она дрожит и съеживается от страха.
Клара как можно дальше отвернула голову. Слезы сочились из-под век, ей было страшно, болел и пульсировал затылок, но через туман ужаса и тошноты она сосредоточилась на одном слове: «женщина». Почему он сказал «женщина»? Не это ли Микаэла, с ее богатым опытом изучения насилия в брачных отношениях, называла «овеществлением»? Не превращал ли он ее в своем сознании в вещь, тем самым снимая с себя обязательства относиться к ней как к человеку?
— Тебе это нужно, чтобы чувствовать себя мужчиной? — требовательно спросила она хриплым от страха и отвращения голосом.
Похититель дышал неровно, дыхание обжигало ей щеку. Он приподнялся и заглянул ей в глаза. Похоже, ему и самому не нравилось то, что он говорил. Мужчина отпустил ее руки:
— Вы совсем не так умны, как вам кажется, адвокат Паскаль.
Глава тридцать первая
Утром в понедельник Сэл Рейнер вновь стояла у дома Марджори Келсолл. Высокое зеленовато-голубое небо, прорезанное белыми следами от двух самолетов, неслышно скользящих над транспортным шумом, обещало прекрасный день. Рассохшиеся оконные рамы в требовательном свете ясного ноябрьского дня выглядели еще более жалко, чем в прошлый раз.
Фаррела Смита разыскали наконец в Девоншире, в тюрьме Даннингс-Вуд. Рейнер злилась: если бы сведения передали оператору, а не оставили сообщение с просьбой связаться, это спасло бы ее от размолвки с Тайрел. Но было и чему порадоваться: Смит исключен из списка подозреваемых и у Рейнер появилось время, чтобы проработать другую версию, вот почему она собралась задать несколько вопросов мисс Келсолл.
Рейнер застала Марджори, как и в прошлый раз, за работой по дому. Хозяйка открыла дверь и нахмурилась. В руках она держала ярко-желтые резиновые перчатки.
— Можно войти? — спросила Рейнер.
Поначалу ей показалось, что мисс Келсолл собирается захлопнуть дверь перед ее носом и оставить стоять на пороге, но Марджори с раздражением выдохнула и широко распахнула дверь:
— Только ноги получше вытирайте. Я только что пропылесосила.
Она оставила резиновые перчатки на стойке буфета и жестом пригласила Рейнер в гостиную — похоже, угощение сегодня не предполагалось. Комната казалась холодной и пустой — только журнальный столик, зеркало над каминной доской да зеленый ковер с рисунком, который Рейнер запомнила еще с семидесятых.
— Я только что приехала из Кру, — сказала Рейнер, наблюдая за мисс Келсолл со сдержанным интересом. — После крушения поезда учредили комиссию для установления личностей жертв. Я говорила со старшим следователем.
В глазах мисс Келсолл на мгновение мелькнул страх, она, как слепая, протянула руку, нащупывая ручку кресла, прежде чем опуститься в него, и жестом робота пригласила Рейнер садиться.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться. Рейнер бесстрастно наблюдала: она не любила, когда ей лгут.
— Я узнала о крушении в новостях, — с неохотой выдавила мисс Келсолл. Воспоминания, очевидно, были еще свежи в ее памяти. — Я слушала радио, занимаясь работой по дому.
Теперь Рейнер поняла, что означает мертвое безмолвие, царившее в этом доме, — не работал телевизор, не бормотало радио. Стоит раз в жизни услышать подобные новости, и вы навсегда выдернете штепсель из розетки.
Мисс Келсолл продолжала, глядя куда-то в пространство, вновь переживая ужас той трагедии:
— Я пыталась дозвониться…
Старший следователь, опытный полицейский, скоро уже в отставку, был потрясен до глубины души увиденным в тот день.
— Самым жутким, самым мучительным было слышать мелодии их мобильных телефонов, — рассказывал он Рейнер. — Укладываешь на носилки обугленные останки какого-нибудь несчастного и слышишь «Танец валькирий» или «Миссия невыполнима». Самое ужасное, что ты знаешь: пока звучат эти тупые мелодии, кто-то сходит с ума от неизвестности, пытаясь узнать, что случилось.
Мисс Келсолл прервала размышления Рейнер:
— Я звонила ему снова и снова. А телефон все не отвечал.
Представляю себе этот ужас, подумала Сэл. Но что могли поделать спасатели? Они не имели права оповещать родственников, пока не определили количество и имена погибших.
— Мисс Келсолл, — сказала она, напоминая себе, что нужно быть беспристрастной и объективной. — Нет ли у вас оснований надеяться, что ваш брат мог остаться в живых?
Мисс Келсолл уставилась на нее осуждающе, как будто Рейнер специально глумилась над ней:
— Вы видели фотографии, констебль. Мой брат ехал в первом вагоне, который принял на себя удар и полностью выгорел. Я его провожала, сама посадила и… — Ее лицо исказилось судорогой.
Рейнер ждала. Мисс Келсолл усилием воли взяла себя в руки, выпрямилась в кресле и уставилась на что-то, видимое только ей.
— Возможно, он пересел в другой вагон, — пытаясь не ранить ее чувств, предположила Рейнер. — Или, скажем, прошел в буфет. Может, его и не было в том вагоне, когда…
— А вы знаете, как опознавали трупы, констебль? — резко перебила мисс Келсолл. — По стоматологическим картам. То, что от них осталось, нельзя было показывать членам семей. Муж не узнал бы собственной жены.
— Да, — согласилась Рейнер, — но погибших все же можно было опознать.
Мисс Келсолл с обидой взглянула на Рейнер:
— Вы хотите сказать, что Брайан сбежал от своей семьи? Что он оставил удобную жизнь, хорошую пенсию — он очень преуспел, выгодно продав свой бизнес.
— Возможно, он был в шоке.
Мисс Келсолл покачала головой:
— Он собирался купить небольшой домик за городом, где Лора меньше бы встречалась с людьми. Он не оставил бы ее. В ней была вся его жизнь.
Рейнер заговорила не сразу. Она долго разглядывала лицо мисс Келсолл и решила, что в более счастливые времена это была приятная, улыбчивая женщина.
— Я так и не смогла разыскать вашу племянницу, — сказала она наконец.
Мисс Келсолл смотрела на свои руки.
— Меня это не удивляет, — отозвалась она.
Рейнер вздохнула, собираясь продолжить, но мисс Келсолл опередила ее:
— Я же сказала вам, после того, что с ней случилось, она не может находиться среди людей.
— Даже с родными?
— Какого ответа вы от меня хотите? — со злостью перебила ее мисс Келсолл. — Что мы ее упустили? Хорошо, мы ее упустили. Мы не знали, что ей сказать, как ее успокоить. И она… — Марджори Келсолл вскочила и зашагала по комнате. — Мы оттолкнули ее. Теперь-то я знаю, что должна была ей сказать, да вот говорить некому. — Она внезапно остановилась и закрыла лицо руками.
Рейнер наблюдала за ней, раздумывая, стоит или нет положить руку ей на плечо. В конце концов горе Марджори придало ей решимости. Рейнер протянула руку, но мисс Келсолл вздрогнула и отпрянула, и рука Рейнер упала. Мисс Келсолл снова предприняла попытку взять себя в руки, требующую, по всей видимости, немалых усилий с ее стороны. Она выпрямилась и расправила плечи.
Рейнер заколебалась и, подавив неприятные предчувствия, протянула мисс Келсолл свою визитку:
— Если вдруг Лора с вами свяжется, попросите ее мне позвонить.
По выражению лица мисс Келсолл Рейнер поняла, что та уже давно отчаялась когда-нибудь снова увидеть племянницу.
Глава тридцать вторая
Многие лица были ей смутно знакомы. Некоторые она знала почти так же, как собственное отражение в зеркале. Печально известные убийства, большинство — нераскрытые преступления. Клара вдруг почувствовала абсолютный, нелогичный страх. Он убил их! Он всех их убил. Страх чуть не вырвался животным воем, и она зажала обеими руками рот. Не кричи, Клара. Пожалуйста, не кричи. Она пыталась не думать о том, как они погибли, о том, что он с ними сделал, и впервые в жизни прокляла свою отличную память, которая в прошлом позволяла ей без труда сдавать экзамены.
Постепенно, когда безумные водовороты и потоки ее мыслей успокоились, она убедила себя, что убийства не могли быть совершены одним человеком. Первые убийства — фотографии из газет уже истрепались и пожелтели — были совершены в середине шестидесятых, последнее — тело девушки было обнаружено около ночного клуба в Брайтоне — всего несколько месяцев назад. Четыре десятилетия насилий и убийств. Эти девушки были жертвами мужчин, которых Клара сажала за решетку, но кое-кого и защищала. Одним из них был Фаррел Смит, считавший, что имеет Богом данное право подчинять, унижать, мучить женщин.
Девушек на фотографиях объединяло то, что они были жертвами оставшихся безнаказанными убийц. Ее тюремщик упивался их неслышными предсмертными криками. Это трудно понять, но теперь, по крайней мере, она могла разглядеть за действиями похитителя его исковерканную логику. Потом до нее дошло, что не все убийства остались нераскрытыми. Жертвы серийных убийц — Фреда Уэста, Иэна Брейди, Йоркширского Потрошителя занимали свое место рядом с фотографиями фотомодели Рэйчел Никелл, чей убийца был пойман через шестнадцать лет после ее гибели, и Сьюзи Лэмплаф, пропавшей в восемьдесят шестом и так и не обнаруженной.
Может быть, его восхищает количество униженных и убитых женщин? Или он возбуждается, воображая их слабость и покорность? Глаза Клары переходили от одной части стены к другой, и, хотя она не могла разглядеть собственную руку прямо перед лицом, она видела их лица так ясно, будто они освещены прожектором.
Он пытается мне что-то сказать, но я не понимаю. Или это просто гроза? Ты следующая.
Питер Сатклифф, Иэн Брэйди, Фред Уэст и Джон Даффи. Маньяки, серийные убийцы. Сколько женщин стало их жертвами? Потребовалось чертовски много времени, чтобы отдать их под суд, и они продолжали убивать, пока не были пойманы. Он это пытался сказать — что будет убивать и убивать, пока его не остановят?