ив на них подбородок, – ты права.
– А то, что он уволился, только на руку тебе – не будете лишний раз встречаться в институте и мозолить друг друга глаза. Он тоже поступил верно, молодец.
«Пожалуй», – решила я про себя, но промолчала. Максим Викторович действительно уволился без отработки на следующее же утро после моего ухода – прямо в канун Нового года. Естественно, сделал он это из-за того, что я его бросила. Других вариантов у меня не имеется. С тех пор прошла неделя, летели как ветер новогодние праздники, приближалась сессия, обещающая быть сложной.
За спиной раздался восторженно-удивленный возглас.
– Что? – спросила я, не оборачиваясь.
– Совсем тебе забыла рассказать! Пока ты была дома, тут знаешь, что было? Слушок один пополз, про нашего декана.
– Чего такое?
– Да так… – Таня попыталась придать своему тону безразличие, но я, даже не глядя на нее, ощущала, что ее почти разрывает от желания поскорее меня ошеломить. – Говорят, мол, прокуратура к нашему Степану Аркадьевичу наведывалась. И знаешь, когда? Утром первого января.
– Ого, – только и сказала я.
– Ого? Это все, что ты можешь сказать? Ты хоть понимаешь, что доворовался наш главный? Уж если первого января пришли, значит, дело было очень срочное! Смекаешь, чем вообще чревато для студентов подобное событие?
– Новым деканом?
– Ну-у, наверное. Но я вообще не об этом. Как бы сессию нам не перенесли.
– Ну так здорово же – больше отдохнем.
– Не-не, ты не поняла-а. А если – наоборот? Сделают так, чтобы раньше началась.
– А с чего бы это?
И Таня мне поведала свою версию «с чего бы это». Наш Степаша, как мы все знаем, сказала она, очень сильно хотел устроить в эту сессию свой личный порядок сдачи. Он на протяжении полугода разрабатывал и организовывал новую систему приема экзаменов, исключающую списывание и простое везение. Скорее всего, пока будет вестись следствие, его не сразу отстранят от должности. И поэтому он, пока имеет право, проведет эту сессию раньше. Так думает Таня. А я думаю, что эта история с визитом полиции на дом Степаши – чистейший треп и провокация, но промолчала по поводу правдоподобности этой истории.
– Вряд ли, – только и сказала я.
– Ну, время покажет.
И время действительно показало, что в делах руководства института действительно творится какая-то непонятная муть. Эту муть все тщательно скрывают, она стала запретной темой, никто об этом не говорит, кроме самих студентов, шепотом, втихаря. Но мне-то все равно – лишь бы сессию пережить и свои оценки получить. А они, сверху, пусть делают, что хотят, хоть на руках ходят, и разбираются, в чем хотят, хоть в квантовой физике.
С приходом сессии, которая, кстати говоря, пришла-таки именно в свои сроки, преподаватели стали чуть ли не ежедневно проводить какие-то советы, секретные совещания, планерки. Студенты волновались. Они полагали, что на этих мероприятиях обсуждается план нового приема экзаменов, и скоро всем настанет каюк, ибо если систему сдачи сделают еще более жесткой, половина студентов моментально отсеется в академы или на отчисление. Но мое сердце чуяло нечто иное. Вовсе не изменения в сессии они там обсуждают. Кое-что другое, более неприятное, причем неприятное и нежелательное как для них самих, так и для престижа всего института. Я бы даже сказала, кое-что опасное и чреватое последствиями.
Почему-то мне начинало казаться, что вся эта кутерьма каким-то образом, мне пока непостижимым, связана с увольнением Андреева. Если судить вот так: последние числа декабря – срочное увольнение одного из сотрудников, 1 января – визит правоохранительных органов к декану, теперь – весь этот непонятный и суперсекретный сыр-бор среди руководства и сплетни среди студентов, то наклевывается неплохая детективная история. И я осознаю себя звеном этой истории, не просто связующим звеном, а начальным, запустившим весь механизм. Еще пока ничего не выяснилось, а я уже начинаю ощущать свою вину и предчувствовать неприятности.
Как стало известно дальше, интуиция меня не подвела. Но начать следует, все-таки, не с Максима, а с кое-чего другого, не менее интересного и сыгравшего немаловажную роль в последующей истории.
Наушники в ушах, шарф по глаза, музыка стучит по мозгу молотком, отвлекая его от мыслей, так ненужных сейчас, когда я почти в бешенстве. Я – лечу на экзамен. Я – опаздываю. Я – как обычно.
Наручные часы показали, что если я за двадцать минут не преодолею расстояние до универа, которое составляет, между прочим, пять километров (смотрела по гугл-картам), учитывая то, что на дорогах из-за неубранного снега снова чудовищные пробки, заторы и аварии, а еще учитывая то, что я проспала, потому что накануне вечером поцапалась с Таней и забыла завести будильник, то, скорее всего, мне придется идти на пересдачу. Потому что преподаватель, который принимает сегодня, известен тем, что не пускает опоздавших. Даже на три минуты. Я уже представила, что он мне скажет, когда я заявлюсь туда, взмыленная и красная: «Девушка, студенты, которые заходят в аудиторию после преподавателя, отправляются на пересдачу автоматически». «Хорошо», – отвечу я с улыбкой, глядя в эти насмешливые глаза, выйду и начну бить кулаками по стене в бессильной злобе. Потом пойму, что не все еще потеряно, что есть же еще пересдача, и нечего было так волноваться. Потом выйдет Таня, скажет, что сдала на пять, как обычно, мы помиримся, она меня утешит, и мы отправимся домой.
Ну уж нет, – подумала я злобно. Ну уж нет. Я успею, черт меня подери! И только я еще сильнее ускорила шаг, как с ног до головы меня окатило ледяной водой вперемежку с грязью. Зажмурив глаза и открыв рот, я застыла с поднятыми плечами, с прижатой к ним головой и опущенным к груди подбородком. Снежная жижа струилась по мне, весело сбегая на землю. Капель, ну просто весенняя капель. Я бы так еще долго, наверно, стояла, если бы визг тормозов не привел меня в чувство.
– Ах. Ты. Мудак, – процедила я сквозь зубы, наблюдая, как из белой «Хонды» спешно выпрыгивает молодой мужчина, всем своим внешним видом наводящий на одно слово – бизнесмен.
Бизнесмен вряд ли бы остановился, осаживаю я себя и, наконец, начинаю отряхиваться. Мужчина быстрым шагом идет ко мне – губы поджаты, глаза виновато прищурены, на лбу собрались морщины. Успела на экзамен, думаю я одновременно. Вот сволочь. Подсобил, что будь здоров. Наушники на помойку, пальто… не знаю, что с ним теперь делать. Знаю точно, что пересдача мне теперь обеспечена. Поднимаю глаза на виновника происшествия.
– Девушка, ради Бога… – восклицает он, приблизившись и имея возможность видеть деяние рук своих. Глаза у него испуганные, расширенные, но лицо приятное. Явно не бизнесменское – уж слишком в нем мало наглости и самоуверенности.
– Шумахер хр-ренов! – выкрикиваю я ему в лицо и громко топаю ногой. Брызги от снежно-грязевой жижи разлетаются во все стороны и заляпывают квазибезнесмену дорогие брюки, но он не обращает на это внимания.
– Девушка! Так получилось! Я торопился! – оправдывается он, размахивая руками.
– А я, по-вашему, не торопилась? – я повышаю голос еще на тон, чтобы быть громче проезжающих машин. – Вы видели, как я мчалась? Да куда уж вам, скорость была слишком большая, а лужа слишком глубокая! Вы-то мчались еще быстрее! – прокричавшись, перевожу дыхание и немного беру себя в руки.
– Так, в общем, – водила хватается за виски и массирует их, – в общем, делаем так: стойте на месте, я сделаю один звонок.
– Еще чего! Вообще-то я спешу, если вы оглохли.
– И куда же вы в таком виде заявитесь? – осведомляется он. Я хочу что-то ответить, едкое, колкое и оскорбительное, но не нахожу, что, и как-то сникаю. Не чувствую уже злобы. – Я хочу загладить свою вину, понимаете? Сейчас я позвоню и отменю свое совещание. А потом мы с вами что-нибудь придумаем, – говоря это умиротворяющим тоном, каким успокаивают детей, он одновременно набирает номер. – Во сколько вам нужно быть там, куда вы спешите?
– Не надо ничего отменять, – я вздыхаю и поднимаю глаза к затянутому снежной пеленой мрачному небу. – Все равно если вернуться домой, даже если на машине, то не успею. Тем более, вы видели сами, какие пробки.
– Именно поэтому я так и мчался, девушка, – говорит он мне виноватым тоном, прикладывая телефон к уху и поднимая вверх указательный палец, – минуточку.
Пока он разговаривал в сторонке, я за ним понаблюдала. Среднего роста, приятной внешности, ухоженный (женская забота явственно видна), хорошо одет. Может быть, все же начинающий бизнесмен? Ну, там, неотесанный пока что. Поэтому такой добрячок. Больше всего хотелось взять и уйти. Но возвращаться домой пешком было долго, а я вся мокрая, да по такому морозу – точно завтра же слягу. В общественный транспорт в таком виде я не полезу. Остается только надеяться на чудо.
– Не нужно тебе знать обстоятельства, Олег, не нужно! – прикрикнул раздраженно мужчина, и только тут я поняла, что даже имени его еще не знаю. Становилось холодно. Я спохватилась и стала вытирать лицо перчатками. – Я все сказал: переносите, проводите без меня, что угодно! Все. – И он нажал отбой. – Ох, простите меня, – он подошел и стал торопливо сбрасывать с себя пальто, я смотрела на это, приподняв бровь. – Я такой идиот, снимайте же скорее мокрое!
– А вы?
– Ничего страшного, у меня есть план.
– Какой? – погружаясь в нагретое мужское пальто, поинтересовалась я. Водитель уже держал в руках мою одежду, будто бы замоченную в тазу с жидкой грязью, и не обращал на это внимания.
Не из брезгливых, подумалось мне.
– Вот так мы сделаем, э… для начала скажите мне все-таки, куда вы спешили и во сколько вам там нужно быть?
– Мне там нужно быть, – сказала я, глядя на наручные часы, – через двенадцать минут.
– На сколько вы можете опоздать?
– Ни на сколько. Меня не пустят.
– А если позвонить и предупредить?
– Все равно.
– Экзамен? – спросил он, помолчав, и задумчиво поглядел на многоэтажку через дорогу.