Леони утягивало ниже и ниже… Золотая нить натянулась до предела, но выдержала уплотнившееся тело, ставшее почти земным от заполнившего его черного дыма. Огонь попытался дотянуться до пяток – схватил осторожно, словно пробовал на вкус, и в ту же секунду взорвался столпом белого дыма, который вытолкнул ее выше, к солнцу.
Она победила. Он не тронул ее! От облегчения хотелось плакать, но, черт побери, опять ничего не получалось! Какое-то время пришлось так же висеть, держась из последних сил, чтобы не упасть на землю, но солнце встало выше, ослепило, и постепенно ее тело очистилось, черный дым вытек по капельке, растворился в пространстве.
«Марселина! Марселина!» – немой крик опутал сознание. Еще чуть-чуть – и начнется паника. Что она будет делать там одна? Кто покажет дорогу? Кто подскажет, как быть дальше? Марселина не успела ничего толком объяснить и… пропала.
Золотая нить тянула дальше, поднимала выше. Леони видела, как суша становится меньше и как множатся на поверхности разъедающие язвы пожаров. Они были повсюду. Горели города, деревни, поля. Огонь перекидывался на леса, заставлял животных в ужасе бежать или смиренно ждать своей участи. Людей тоже охватывала паника – даже сюда долетал запах опаленных волос и плоти. Кто-то оказался заперт в высотках, отрезанный от спасительных выходов – в страхе сгореть заживо люди прыгали из окон и разбивались насмерть о плавящийся асфальт.
Снова охватил ужас. Вот-вот начнется падение…
Но суша закончилась. Белыми барашками пена волн обрушилась на скалистый берег.
Бескрайний океан. Тысячи километров воды. Оттуда, сверху, в свете солнца, поверхность казалась зеркальной, чуть тронутой легкой рябью. Он был далеко внизу, но Леони удалось рассмотреть и корабли, и гигантских китов, и разноцветных суетливых рыб, и живые кораллы. Паника сменилась волной восторга, подкатившей к горлу – будь Леони в человеческом теле, задохнулась бы от восхищения, настолько это прекрасно. И еще больше в который раз поразила мысль о том, что все связано.
Леони остановила движение, на несколько секунд или лет. Просто смотрела на едва колыхающуюся поверхность океана и вдруг снова ощутила жуткое желание вернуться.
Постепенно тело напиталось парами воды. Стало плотнее. И вот снова золотая путеводная нить провисла под тяжестью и чуть не лопнула. Но солнце было высоко – оно сильнее. И скопление капель испарилось под упрямыми лучами.
Путь продолжился. Сколько он еще продлится? И что ждет там, у высокой башни?
Время то тянулось жвачной резинкой, то перескакивало на несколько дней или лет. Пространство вокруг то сжималось, то расширялось. Все оживало, все приходило в движение, менялось. Сама Леони то становилась легкой, как пар, то тяжелела и наливалась водой, то замерзала до состояния льда. Непрерывная трансформация выматывала, огонь, тлеющий в центре груди, то гас, то разгорался с новой силой. Она ничего не делала, а казалось, что проживает в одну секунду миллиарды жизней вместе с теми, кто остался там, на земле. Чувствует их боль, слышит мысли, проникается чувством вины, стыдом и злостью за прошлое и страхами о будущем, ощущает метание, с которым приходилось мириться всю жизнь в попытке принять правильное решение. Это все наслаивалось, снова утяжеляло бестелесную субстанцию, в которую она превратилась. Но постепенно, слой за слоем, как старая штукатурка, все отваливалось. Снова преображение. Снова трансформация. Тогда, когда она ощущала ее так сильно и так явно, становилось непонятно, как можно прожить это в человеческом теле и не сойти с ума.
Солнце вышло в зенит, стало клониться к закату, окрасило небо в ярко-розовый. Скоро стемнеет.
«Сколько мне еще осталось?» – ворвалась суетливая мысль.
И, словно в ответ на нее, на горизонте выросла башня, уходящая далеко в небо.
Башня возвышалась над небольшим островом – от него осталась только тонкая полоска суши у самого берега по периметру. А дальше, за бьющими белой пеной волнами, начиналась отвесная стена.
Башня была не монолитная. Она состояла из отдельных прямоугольных блоков в несколько сотен метров длиной, уложенных рядом и один на другой. Каждый блок имел свой цвет, текстуру и дух. Даже издалека сооружение казалось калейдоскопом, игрой огня, воды, земли и воздуха. Одни блоки пульсировали раскаленными от внутреннего жара стенами – так раскалялась печь в мастерской Этьена Ле Гро. Другие сочились влагой. Третьи испускали тончайшие струйки пара, закрученные вихрем воздуха. Были и те, из щелей которых повылезали диковинные и вполне земные растения: они тянулись вверх, свисали вниз, источали аромат цветов и свежескошенной травы.
Леони почувствовала, как истончается, рвется золотая нить: солнце окончательно пропало за горизонтом, оставив ее одну наедине с новым, незнакомым миром.
Началось снижение. Плавное, невесомое. Но чем ближе были стены башни, чем больше тело пропитывалось энергией и тяжелело, тем быстрее становилось падение. Вот уже совсем близко – в одной секунде – скалы прибрежной полосы. Леони видела мокрые камни с легким налетом морской соли, скопление лужиц между ними, робкие попытки жесткой травы пробиться и отвоевать себе место. Она успела только зажмуриться, прежде чем обрушилась на берег.
Что-то острое уперлось в бок, и тело взорвалось болью, от которой девушка успела отвыкнуть за время невесомого путешествия. Она откатилась в сторону, застонала, схватилась рукой за пульсирующую кожу. И наконец открыла глаза.
Темно. Удушающе темно, влажно и страшно. Она оказалась одна на другом конце мира – чужого и, возможно, враждебного. Леони подползла к камню, прижалась к нему спиной, мечтая слиться с ним. Оглядываясь по сторонам, надеялась увидеть идущую Марселину – вдруг той удалось остаться в живых и даже найти путь сюда?
Но нет. Ничего не видно. Только бликуют очертания влажных скал в бледном свете гигантской луны. Только слышатся раскаты волн, выбрасывающихся на берег. Казалось, они тянутся жадными лапами, норовят утащить с собой на дно.
Что делать? Переждать ночь, а утром искать вход? Или попробовать обойти остров в надежде найти людей? Тут должны быть люди!
Реальность била со всех сторон, по всем органам чувств. Леони накрывал ледяной холод от налетавших с моря соленых брызг, внутри разгоралось пламя страха, до носа доносился запах водорослей и мокрой земли, а спина прижималась к камням, пропитываясь неприступной холодностью.
Судорожно, словно боясь опоздать, девушка ощупала ноги с острыми коленками, выступающие ключицы, узкие плечи. Пальцы пробежались по тонкой длинной шее, оттопыренным ушам, вздернутому острому носу. Она была собой. Той же самой, сгоревшей в костре на другом конце света.
Все происходящее показалось сном. Может быть, ее просто накачали сильными наркотиками, зачем-то привезли сюда и бросили? Может быть, Марселина никуда не падала, а поверхность Земли не разъедали страшные кровоточащие язвы пожаров?
– Это сон, – пробормотала девушка и сжалась, испугалась собственного голоса, потонувшего в шуме волн.
Ночь не сдавалась. Время то растягивалось, то перепрыгивало – Леони проваливалась в короткий тревожный сон и тут же снова просыпалась.
Но вот забрезжили лучи солнца. Поднявшись на негнущихся ногах, Леони вдруг впервые с момента падения осознала, что абсолютно нага. На ней не было ни клочка одежды и нечем было прикрыться. Спрятавшись снова за камнями, девушка выглянула в поисках хотя бы какого-нибудь куска ткани или брошенной одежды, или… Внезапно на скалах, уходящих далеко в море, она увидела застрявшие остатки то ли брезента, то ли мешка.
Выглядело ужасно, но это лучше, чем разгуливать здесь голышом. Может быть, жители башни и привыкли к такому, но она – нет. Слишком долго прожила среди людей.
Наконец, кое-как приведя себя в порядок, насколько это было возможно в создавшихся условиях, Леони подошла к отвесной стене башни и задрала голову вверх, пытаясь разглядеть, где та заканчивается. Но ничего не получилось: облака загораживали обзор, но и без этого было понятно, что здесь никак не меньше двадцати этажей.
– Ладно, – пробормотала Леони, – Ладно. Допустим, Марселина не врала. Могу я такое допустить? Конечно, могу. И что же теперь делать? Ждать? Идти вперед? Попробовать убраться отсюда подальше?
Через пару обледеневших блоков влево стена пульсировала огнем, наводя на непрошеные мысли.
– Я же сгорела? Когда пыталась сюда попасть? Так… И… А как я вернулась обратно во сне?
Наморщив лоб, Леони пыталась вспомнить дорогу назад, но ничего не получалось. Постепенно подкрадывался страх: а что, если она умрет здесь от голода? И уже навсегда?
Решительно повернув налево, девушка пошла вперед. Вот она, раскаленная стена. Из щелей выбивались искры и языки пламени. Не то что прикоснуться, стоять рядом было, как попасть в ад или превратиться в одну из стеклянных фигурок Этьена Ле Гро, безжалостно отправляемых в печь, если за два месяца не находилось желающего их купить.
Прежний страх вернулся. Она теперь знала, что может сгореть. Знала, на что способен огонь: видела, как обугливаются и корчатся от боли люди, застигнутые врасплох пожаром. Робко протянув руку вперед, Леони дотронулась до пылающей стены и тут же одернула палец назад.
Но боли не было. Не было горячо. Не осталось ни ожога, ни следов сажи или пепла.
Теперь на стену легла целая ладонь. Замерла, как замирает мать у кроватки новорожденного, вслушиваясь в едва различимое дыхание и биение сердца.
Ровное спокойное тепло. Дышащее. Как такое возможно? Видимая реальность совсем не совпадала с ощущениями.
– И что мне с этим делать?
Леони ничего не оставалось, кроме как пойти дальше вдоль стены. Девушка останавливалась, прислушивалась, присматривалась. Несколько раз приходилось спускаться к морю на песчаный пляж и идти по воде – иначе не перелезть через скалы.
Она потеряла счет времени. Не понимала, сколько бродит вот так, вокруг острова.