И только сейчас до Леони доходит, что рисует он собственной кровью.
– Если бы можно было пойти в мой город, я бы справился быстрее. – Иллай отошел подальше, не глядя на девушек. – Готово.
Леони протянула руку и коснулась его ладони кончиками пальцев. «Я здесь. Я с тобой». Но он только дернулся в сторону, бросил взгляд на приближающийся вихрь торнадо и сел по центру нарисованного круга.
– Давайте сюда, – пробормотал он, избегая встречаться с ними обеими глазами. В нем кипели злоба и раздражение, и скрывать это было все сложнее. А ведь сейчас так надо успокоиться. Замедлиться…
Лираэлла уселась первая, скрестила ноги в позе лотоса и потянула Леони за руку.
– Что делать? – с наигранным любопытством спросила она.
– Не шевелиться. Сидеть неподвижно. И не дышать. Останавливайте в себе все процессы: мысли, дыхание, биение сердца. Мы втроем должны почти умереть, чтобы попасть в город Времени.
«Почти умереть» звучало знакомо. Леони украдкой ухмыльнулась, вспоминая, как часто в последнее время ей приходилось стоять на пороге жизни и смерти.
Хотя с самого раннего возраста Леони и представить себе не могла, что когда-нибудь ее не станет. Никогда не пугала боль, не пугало остаться в одиночестве – страшила только мысль прекратить существование, превратиться в полное ничто. И сколько бы ни зачитывалась она книгами про разные религии, сколько бы не слушала разговоров на тему жизни после смерти, каждый раз при одной мысли о конечности бытия ее охватывала паника, которая заканчивалась истерикой, врачами, уколами успокоительного. Только повзрослев, она научилась себя сдерживать, хотя внутри все бурлило и кипело.
Закрыть глаза. Почувствовать тело. Понять, что оно живое, теплое… Прислушаться к дыханию: длинный, едва заметный вдох, медленный настолько, насколько возможно, и такой же выдох. Задержать дыхание и поймать пульсацию сердца.
Щипало ободранные коленки, в затылок бил холодный поток ветра, на щеках врассыпную пускались горячие капельки воды. Сосредоточиться не получалось, но Леони не сдавалась, секунда за секундой выгоняя из тела напряжение, а из головы – непрошеные мысли.
Но, как назло, их становилось больше. Они приходили то одним словом, то целыми фразами. То робко звучали, то грохотали раскатами грома.
– Пам-пам-па-пам, – промурлыкала себе под нос Леони и наконец-то почувствовала, как тревога отпускает, разжимает ледяные пальцы, сомкнутые на ее горле.
В следующий момент она почувствовала едва теплые, липкие от крови пальцы Иллая на своей ладони и приоткрыла глаза. Он улыбался – но тут же лицо превратилось в каменную маску. Одному богу известно, чего стоило ему, кинетору, настолько замедлиться, чтобы стать абсолютно неподвижным.
Зажмуриться, не думать ни о чем. Но почему именно сейчас в голове вдруг начали всплывать картинки: ядовито-желтое цветочное поле, вдалеке течет река, широкие штанины заправлены в гольфы – все как тогда, в прошлом, с небольшой лишь разницей. Она не одна. Рядом Иллай. И она ловит солнечные блики на его загорелых щеках дрожащим пальцем.
– Пам… Пам-па… Пам… – прошептала Леони и внезапно погрузилась в полную темноту.
Она все еще была в своем теле – в замершем теле. Не чувствовала биения сердца, не ощущала дуновения ветра на коже или движения воздуха в легких. Это было странно и одновременно приятно – примерно так же она помнила сон, который оказался реальностью, – разве что в груди не жгло приятным огнем, и она не выходила невесомым духом из тела, а оставалась в нем.
Но скоро и это ощущение пропало. Больше не было ничего.
Пустота…
11Умиротворение, граничащее с полным забвением
Шумный судорожный вдох прорвался в ожившие легкие. Сердце застучало со скоростью света, заставляя тело вибрировать в унисон. Поначалу Леони показалось, что она окунулась в кромешную тьму, но скоро глаза привыкли к мертвенно-бледному свету луны, озаряющему крохотный дворик.
Во все стороны тянулись побеленные свежей известкой стены с квадратными окошками через каждые пару метров на высоте стандартного человеческого роста или чуть выше. Земля была вымощена на удивление теплыми и мягкими плитами то ли светло-серого, то ли бежевого цвета – в полумраке не разобрать – с вкраплением мелких разноцветных камешков.
Оглядевшись, Леони заметила кованую низкую дверь, вынуждающую сгибаться каждого, кто осмелится войти или выйти, а на противоположной стороне – двухэтажный каменный дом с точно такими же побеленными, абсолютно гладкими и ровными стенами. У крыльца благоухали кадки с живыми цветами, бликующими в свете луны неоновыми оттенками. Чуть в стороне примостилась скамейка, а за ней разноцветным ковром дворик застилали растения с извитыми гибкими стволами и размашистыми круглыми листьями в каплях росы.
Ни движения, ни звука. Казалось, она смотрит на застывшую навечно фотографию.
Попробовав пошевелиться, Леони обнаружила, что воздух здесь гораздо плотнее – приходилось преодолевать сопротивление, от чего движения становились медленными, мягкими, плавными. И хотелось самой смягчиться и растаять. Дышалось тоже иначе – словно пьешь прохладную родниковую воду с ароматом и привкусом цветов и еще чего-то приятно-сахарного.
Со второй попытки удалось подняться, хотя измученное тело сопротивлялось, насколько хватало сил. Едва передвигая ноги, Леони подкралась к лежащему чуть в стороне Иллаю и, замерев на секунду в нерешительности, припала ухом к груди – бьется ли сердце?
Ровный стук – баммм-баммм-бам-баммм – отдавался эхом и успокаивал.
Леони отошла к калитке, не в силах бороться с желанием заглянуть за ограду.
Вниз от кованой двери тянулась узкая каменная лестница. Такая же беленая, инкрустированная мелкими разноцветными камешками, она лихо петляла и открывала умопомрачительный вид на расплавившееся в неге море. Но больше всего впечатляла луна. Огромная – не обхватить руками, – она серебрила неподвижные воды, сияла ровным холодным светом и околдовывала. На ее фоне выделялась подвешенная в воздухе люминесцентная пыльца, частицы которой складывались в различные фигуры, замирали, растворялись в ночном небе и снова собирались вместе.
Мысли тоже, казалось, замерли и двигались неторопливо – как хамелеон плавно переставляет переднюю лапку, зависает, чего-то ждет. В кои-то веки голова освободилась от бесконечного шума и гама внутренних диалогов.
Леони провела рукой по шершавой стене, перекинула пальцы на ледяную кованую решетку, слегка толкнула, собираясь выйти…
– Леони?
Непривычно растягивающий буквы Иллай сидел на теплых плитах и мотал или, скорее, плавно качал головой, стараясь вытянуть себя из забытья.
– Доброе утро, – улыбнулась Леони, почему-то вспоминая кулек клубники, которым угостила соседка, когда на козырьке балкона нашли мертвое тело, и потянулась, ощутив, как напрягаются расслабленные мышцы и по коже разбегаются мурашки.
Она чувствовала себя как после глубокого долгого сна, чего не случалось с ней за всю ее жизнь. В детстве их будили рано, а чаще и вовсе приходилось подскакивать самой, чтобы успеть умыться и занять место в общей столовой. С возрастом в распорядок дня вмешивались неугомонные соседи, до утра визгливо вопящие песни, даже не стараясь попадать в ноты – пели душой!
– Где мы? – подала сонный голос Лираэлла и взлохматила спутанные бывшей косой волосы, и те окутали полные плечи темным облаком.
– Город Времени. – Иллай потер глаза кулаками, огляделся по сторонам, неспеша поднялся.
– Спасибо, Капитан Очевидность, – ухмыльнулась Ли. – Я-то думала, в раю.
– И что дальше? – прошелестела Леони, с опаской и вожделением выглядывая за калитку на крутую лестницу.
– Лично я хочу переодеться и поесть, – зевнула Лираэлла и первая взялась за железную ручку двери. – Или поесть, а потом переодеться. Или сначала поспать?
Город Времени завораживал. Повсюду были натыканы белые домики, дворы утопали в цветах – от них и поднималась та самая светящаяся пыльца и кружила в воздухе, принимая причудливые формы. Иногда приходилось погружаться, как в омут, в эти замершие капельками взвеси облачка и задерживать дыхание, пока не вынырнешь по другую сторону. Лестница бежала вниз, заигрывала, петляла.
У воды толпились круглые столики, укутанные белыми скатертями с вышитыми узорами. Леони заняла место с видом на море и застыла, боясь моргнуть и пропустить хоть одно мгновение. Иллай устроился напротив, а Лираэлла подсела к нему и откинулась на плетеную спинку стула.
– А где все? – пробормотала она, оглядывая безжизненные улицы.
– Думаю, спят. – Иллай начал тыкать кнопки на дисплее, расположенном по центру стола.
Через пять минут перед ними уже стояла круглая жаровня и несколько тарелок с нарезанными сырыми морепродуктами, рыбой, мясом и овощами – предлагалось все это готовить самостоятельно, запивая ледяным лимонадом со свежими ягодами, терпким сиропом и кубиками льда.
– Так странно, – проговорила с набитым ртом Леони, прикрываясь ладошкой. – Я думала, что волшебники не едят, не спят… Типа вампиров.
Иллай и Лираэлла переглянулись и прыснули. На белую скатерть брызнули жирные капли мясного сока.
– Вампиры! Ты же в курсе, что их не бывает? – подперла кулаком подбородок Ли.
– Конечно, – обиделась Леони и сжала челюсти с такой силой, что скрипнули зубы. Ей не нравилось, когда над ней потешались, только если сама не пыталась кого-то рассмешить. Как-то раз она даже заехала по хохочущей физиономии одному из мальчишек, кто посмел пошутить при всех про ее обгоревший на солнце нос.
– Люди додумывают то, чего не понимают, – продолжала Ли. – Вампиры… Простые жнецы!
– Что?! – поперхнулась от неожиданности Леони, закашлялась, чуть не уронила стоящий на краю стола стакан лимонада. Перехватила его за секунду до падения, посмотрела на него так, словно впервые в жизни видит, и сделала осторожный глоток. – В смысле?
– Ну ты же видела, как они добывают энергию для Хранителей?