Возможно, так даже лучше. Священный Огонь наконец будет свободен, чтобы выбрать новую правительницу. И каким бы гнилым человеком та ни оказалась, вряд ли допустит разрушение мира – иначе зачем все это?
«Какая разница, если…»
Леони не успела додумать мысль: сознание отключилось, словно обесточили разом планету. Пропали звуки, кипящая лава, дрожащая под ногами земля. Пропал пропитанный дымом и запахом серы воздух. Пропали все, кого она успела по-своему полюбить, пусть даже она не смогла им до конца довериться.
Безжизненная рука упала на застывшую лаву рядом с мерцающими мягким желтым светом магическими символами и замерла.
– Готово. Все в круг! – дрожащим от нетерпения и вновь обретенной силы голосом прокричала Рилуна. – Марселина!
– Идите без меня… – прохрипела та из последних сил. – Если пошевелюсь – не смогу удержать…
– Черт тебя подери!
Но делать нечего. Либо умереть всем, либо пожертвовать одним. Такова была цена спасения двух миров. А для Марселины – еще и шанс на искупление.
Софи подхватила Леони под плечи и прижала к себе обезображенное язвами и ожогами тело, рядом устроилась Лираэлла, старательно отводя взгляд в сторону и пряча навернувшиеся слезы.
Рилуна села в центре, сжала в ладони безжизненные пальцы единственной дочери, а в другую руку взяла кусок застывшей лавы.
– Давайте, держитесь за меня.
Голос дрожал, но был крепок и силен. Да и она сама преобразилась: волосы, наполовину прикрытые капюшоном, переливались всеми оттенками рыжего и красного, веснушки на щеках стали ярче, словно маленькие искорки, из глаз лучилось золотое тепло.
Она что-то забормотала себе под нос, и лава в руке начала оживать, накаляться, наливаться огнем, и вскоре уже между пальцев закапали шипящие огненные частички. Они падали на темно-красный плащ, прожигали в нем дыры и доставали до кожи, но Рилуна не сдвинулась с места и даже не поморщилась, сосредоточившись на заклинаниях.
Софи сидела, вцепившись в предплечье Главной Хранительницы, и не отрывала глаз от происходящего, мысленно подгоняя время: «Скорее, скорее!»
Словно вторя ее мыслям, слышался голос:
– Скорее!
Кричала Марселина.
На нее было страшно смотреть – невидимая стена рушилась, лава подбиралась ближе, – и вот уже горят выставленные вперед ладони. И крик сменяется истошным воплем, застревает в ушах, обволакивает.
Стена лавы рушилась, стекая на сидящих в кругу незваных гостей.
18Это не твоя война
Туман цеплялся за треугольные крыши небоскребов и башни пылающего в свете закатного солнца моста, раскинувшегося через неподвижные воды небольшой бухты. Внизу, оставляя длинные, извилистые пенные борозды, мельтешили катера, торопясь успеть к причалу, и разрезали застывший воздух быстрокрылые птицы – белые, с красно-зелеными перьями на остроконечных крыльях. Отсюда, с высокого холма на окраине Города Пространства, можно было разглядеть и неторопливых прохожих, и зажигающиеся к вечеру огни забегаловок.
Жилые дома располагались с другой стороны холма. Низкие, в один-два этажа, они представляли разнообразие форм и стилей, на какие только способна человеческая фантазия, но самым ярким пятном, точнее, длинной красной лентой, выделялся район, увешанный бумажными фонариками.
Город Пространства жил, бормотал, гудел, распевал песни. Слышались перестуки каблуков – торопливое цок-цок-цок и размеренное шик-шик-шик. Никто не заметил гибели Марселины. Никто не переживал о бездыханном теле Леони, лежащем по центру поляны, усеянной мелкой травой вперемешку с пахучими пушистыми шариками, похожими на цветки клевера, только гораздо мельче и мягче.
Чуть в стороне сидела Софи, спрятав лицо в колени, и беззвучно вздыхала – было видно, как ходит ходуном напряженная до предела спина, поднимается, замирает и медленно опадает вниз. Рядом с ней, давно позабыв про глупую неприязнь, пристроилась Лираэлла и сейчас нервно, не зная, чем занять руки, перебирала разноцветные камешки, которые откапывала тут же из-под зеленого ковра.
Одна Рилуна ходила взад и вперед, заламывала руки и поглядывала на распростертое тело дочери. По предплечьям Леони, вдоль вен, бегали ярко-оранжевые искорки огня и затухали, поднимаясь до самых плеч. Рилуна ждала. Всматривалась в даль, переводила взор на склон холма, по которому петляла узкая протоптанная дорога. Как только они оказались здесь, она приказала всем оставаться с Леони и убежала – и вот, когда вернулась, не могла найти себе места.
Наконец послышались шаркающие по мелким камушкам шаги: кто-то медленно поднимался в гору, стараясь не сбиться с дыхания и не потерять только-только набранный ритм. Прошло пять минут, а казалось, целая вечность, и на вершину холма поднялся мужчина. Высокий, загорелый, лет сорока или чуть больше. Грубое лицо, резкие черты, спадающие на лоб пряди темных волос, почти прозрачные с серебристой каймой глаза.
Прямо за ним плелся высокий сутулый молодой человек не старше двадцати пяти с ярко-рыжими, чуть волнистыми волосами ниже плеч, впалыми щеками и такими же прозрачными голубыми глазами. Он остановился в нерешительности, увидев Софи и Лираэллу, но лишь на секунду. Затем подошел к Леони и присел рядом, припав на одно колено, словно собирался сделать предложение.
Шершавая ладонь коснулась лба лежащей перед ним девушки, и ее тело вздрогнуло и затряслось, словно его било током. Он шумно задышал, вдыхая едва заметные, висящие в воздухе частички тумана, вблизи похожие на светло-голубые искорки. И с каждым вдохом его глаза сияли все сильнее, и свет от них струился по венам вниз, огибал подбородок, прокладывал путь по мускулистой шее, рельефным плечам, обтянутым простой белой футболкой, и спускался по рукам до самых кончиков пальцев, чтобы раствориться, впитаться в изрытое язвами тело Леони.
Обгоревшая кожа девушки преображалась, ее тело зарубцовывалось, а потом и вовсе стало абсолютно гладким, словно не было внутреннего пожара и не было стремящихся к бесконечности минут в полной пустоте.
Шумный вдох – воздух прорвался в легкие, Леони закашлялась. Тело содрогалось, но тут же опадало вниз в беспомощности и бессилии.
Но она была жива!
Молодой человек встал. Его потряхивало, руки дрожали. Лоб покрывала испарина, губы тряслись.
– С ней все будет хорошо, – осипшим голосом сказал он, кивнул и начал медленно спускаться с холма.
Мужчина посмотрел ему вслед и отошел в сторону, уступая дорогу Рилуне. Но та не двинулась с места. Лишь смотрела, как поднимается и опускается грудь ожившей дочери. Словно боялась все испортить, боялась навредить.
– Спасибо, Истарион, – прошептала она. – Я…
– Я рад тебя видеть. Знал, что ты жива. – Мужчина улыбнулся, с любопытством обвел взглядом сидящих неподалеку Софи и Лираэллу – девушки не решались подойти ближе. – Вы можете остановиться у меня. Дом большой. Но если хотите – здесь много и свободных. Только… Ты же понимаешь, Ри, как это опасно?
Рилуна напряженно кивнула и провела ладонью по лицу, стирая накатившую усталость.
– Мне нужно отдохнуть. Я сейчас не готова… Разбираться. Думаешь, они уже знают?..
– Они давно знают. В ту самую секунду, когда вы пересекли портал, Священный Огонь взбесился, пострадали жрицы в Храме.
– Тогда я согласна принять твое предложение, Истарион, – уверенно подняла подбородок Главная Хранительница Огня.
Он ничего не ответил, смерил ее взглядом, словно старался запечатлеть в памяти или вспомнить давно забытые черты лица, поднял Леони на руки и начал спускаться туда, где толпились жилые домики. За ним семенили Софи и Лираэлла, замыкала процессию вытянутая в струнку Рилуна все в том же прожженном каплями лавы темно-красном плаще. Плащ путался в ногах, не давал разглядеть тропинку, но женщина только молчаливо поджимала губы.
Дом оказался достаточно большим: два этажа, четыре спальни, вместительная гостиная, объединенная с кухней с панорамными затемненными окнами. Внутри было светло и просторно. Деревянная мебель, белоснежные подушки на диване и бледно-серые с нечетким вытертым узором ковры.
Леони пришла в себя, как только ее положили на диван, а по кухне поплыл аромат свежесваренного кофе. Осторожно, боясь сделать хоть одно неверное движение, она поднесла ладони к глазам, рассматривая гладкую, чуть розоватую кожу, и, застонав, неуверенно села.
– Леони! Полежи! Как ты? – подскочила Софи и уткнулась в плечо макушкой, пряча счастливую улыбку.
– Н-нормально, – помотала головой Леони, прогоняя начавшееся вдруг головокружение. – Что случилось?
– Ты… кажется, умерла. Но мы выбрались. – Софи замолчала, убавила голос до шепота. – Вот он помог тебя спасти.
– Он?
Леони нахмурилась, стараясь разглядеть мужчину, который варил кофе, о чем-то тихо переговариваясь с Рилуной. Фигура, прямая спина, взъерошенные волосы, спадающие на лицо. Этого не могло быть, но сходство обескураживало.
– Этьен? – пробормотала Леони, зажмурилась, снова открыла глаза.
Это, конечно, был не он. Слишком чистое лицо и кожа на руках – у мсье Ле Гро она была покрыта мелкими шрамами. И слишком приветливая улыбка, что для мастера было совсем несвойственно.
Он обернулся, посмотрел на нее бездонными голубыми глазами, светящимися в полумраке гостиной, улыбнулся и молча показал на чашку кофе, которую держал в руках: «Будешь?»
Но Леони была слишком слаба, чтобы подняться или хотя бы ответить. Она едва заметно кивнула, а когда мужчина подошел, одними губами прошелестела: «Спасибо».
– Не за что, – улыбнулся он, присаживаясь прямо на пол у ее ног и рассматривая, словно коллекционер драгоценную статуэтку. – Ты выросла. Последний раз я видел тебя, когда ты только родилась. Так похожа на мать…
Горячий кофе обжег небо, и Леони поморщилась. Вдруг сильно захотелось есть – она не отказалась бы от стопки поджаренного хлеба со сливочным маслом и кислым яблочным вареньем.
Наверно, она хотела попросить его об этом или просто сказать что-то вроде «Приятно познакомиться», но буквы запутались, споткнулись о ровный ряд зубов, смешались, и вместо этого Леони повторила: