Она не останавливалась ни на секунду, боясь передумать и вернуться. Влезла на жесткую сидушку, поняв, что давно отвыкла от двухколесного друга, и покрутила педали через парк, к выезду на мост, и дальше, дальше, дальше…
До смотровой площадки нужно было карабкаться пешком, и Леони бросила велосипед в кустах. Она мечтала остаться одна, довериться оглушающему гомону мыслей…
И едва сдержала вздох разочарования, когда увидела сидящего на самом краю обрыва молодого человека лет двадцати пяти с длинными, ниже плеч, ярко-рыжими волосами, россыпью веснушек на носу, впалыми щеками и почти прозрачными голубыми глазами.
Он обернулся, услышав шаги, улыбнулся и едва заметно сдвинулся в сторону, приглашая сесть рядом.
– Привет, – тихо сказала Леони.
– Привет.
Он рассматривал ее, впиваясь взглядом в веснушки на щеках, глаза, без силы огня опять ставшие разного цвета, и оттопыренные уши.
– Я рад, что тебе лучше.
Леони нахмурилась и обернулась на него.
– Мы знакомы?
– Не совсем. Меня зовут Калискор. Можешь звать меня Кайл. Я помог, когда ты лишилась силы.
«То есть умерла».
– Спасибо, – прошептала Леони, все еще не понимая, что происходит. Так, на всякий случай.
– Меня попросил Истарион. Он дружит с отцом. Но того не было в городе. Вот я и…
– А-а-а, – протянула девушка и попыталась выпрямить спину, чтобы казаться не такой сутулой и, если это возможно в ее случае, хоть чуточку красивой.
– Я рад, что тебе лучше, – повторил Кайл и поднялся, чтобы уйти.
– Леони. Меня зовут Леони.
– Надеюсь, еще увидимся, Леони, – улыбнулся он и пропал из вида.
– Надеюсь…
Она осталась одна. Наедине со своими мыслями и чувствами. До вечера надо решить: уехать с матерью или вернуться к Этьену… Ее Этьену!
О, как приятно, как волнительно было думать о нем как о своем отце. Теперь странная привязанность не казалась такой уж странной, а неуемная тяга бросаться ради него в огонь – такой уж безрассудной.
Но на кону было многое: и мать, и только-только проснувшиеся вновь силы, и, кажется, теперь еще и Калискор.
– Ка-ли-скор, – протянула Леони, улыбаясь, почувствовала приятное тепло, растекающееся от центра груди во все стороны и пропитывающее каждую молекулу возрожденного тела. – На шаг вперед. На шаг…
И бросилась вниз по холму.
19Думай на шаг вперед
В глаза бил яркий свет, заигрывал с веснушками, рассыпанными по щекам, щекотал курносый нос. Леони прятала от солнца глаза за нагретой его же лучами ладошкой и блаженно улыбалась аромату оживающих ярко-желтых цветов, рассеянных по вспаханному тяжелой техникой пожарных полю.
Земля оживала, прятала обугленные стволы деревьев и остовы домов под легким покрывалом свежей зелени. Хотелось жить и дышать полной грудью, возможно, впервые по-настоящему наслаждаясь всеми пятью чувствами, дарованными несовершенному, лишенному магических чар и волшебной силы телу.
Давно перевалило за полдень, и желудок упрямо напоминал, что неплохо бы позавтракать или хотя бы закинуть в него пару кусочков поджаренного хлеба с терпким вареньем, которые остались лежать в ее новом доме со вчерашнего дня.
С момента, когда она шагнула через портал и оказалась снова в мире людей, прошло чуть больше двух месяцев.
Чуть больше двух месяцев самостоятельной взрослой жизни: Леони нашла подработку в придорожном мотеле – в каких они с труппой огненного шоу снимали два номера на всех – и наслаждалась тем, как начисто выбивали мысли из головы заученные до автоматизма действия: помыть полы, заправить постель, проверить наличие полотенец. Ничего сложного, но все по-новому. Новая жизнь, где даже небольшая – но зато своя! – комната в придорожном мотеле – все, на что пока хватало денег, – казалась прекраснее, чем дом в Городе Материи, где каждая деталь, каждая вещь, каждая молекула кричала о роскоши.
Вчера в ее жизнь постучалось прошлое: в мотеле остановилась труппа огненного шоу, видимо, снова скатившаяся до случайных небольших заработков, лишившись ее, Марселины и Софи.
При мысли о Софи сердце предательски сжалось. Перед глазами проносились последние дни в мире Дженги, которые, к слову, постепенно начинали стираться в памяти настолько, что уже казались просто сном, когда из-за спины раздался знакомый голос. Удивленный, немного напуганный и, кажется, даже радостный. Герард сразу предложил принять ее обратно в труппу и ни о чем не спрашивал. Даже о пропавших бесследно Марселине и Софи.
Участвовать в огненном шоу Леони отказалась. Она считала глупым растрачивать оставшуюся, пусть и слабую, нет, не силу, а способность противостоять огню, на развлечения. Хотелось большего, значимого. Чего? Вопрос оставался открытым.
Но она и не торопилась, не мучила себя необходимостью быстрых решений.
«Думай на шаг вперед…»
– Пам-па-пам-пам, – промурлыкала Леони и потянулась всем телом, спрыгивая с гладкого, нагретого солнечными лучами камня.
Она подумала, что неплохо было бы обзавестись новым велосипедом, но пока об этом не было и речи: в отличие от Дженги, в мире людей приходилось зарабатывать себе на хлеб, ничего не давалось просто так. Даже то, чего было в избытке и гнило на складах, пополняло городские свалки и загрязняло пропитанный дымом пожаров воздух и землю, так ни разу и не исполнив своего прямого предназначения – подарить хотя бы секунды счастья хотя бы одному человеку.
Первый шаг сделан. Надо идти дальше, делать второй. И пусть даже подготовка к следующему шагу растянется на бесконечно долгий срок – такой долгий, как только возможно, – потому что невыносимо было думать о том, что маячит впереди.
Встреча с Этьеном.
Леони так хотела этого, но боялась посмотреть на этого грубого мужлана, израненного пожаром, как на вновь обретенного отца. Рилуна настрого запретила ему о чем-то рассказывать, иначе могли вмешаться Хранители Пространства, которые и так за его проступок – еще бы, связаться с главной фениксией! – просто отправили того к людям, стерев при этом память.
Но как не рассказать? Как удержаться? Леони совсем не была уверена, что это под силу ее израненной отсутствием родительской любви душе. И если в матери она до сих пор сомневалась, то почему-то в Этьене была уверена: он обязательно примет ее, если узнает, что эта несуразная сутулая девушка с глазами разного цвета – его единственная дочь.
Она придет к нему. Обязательно. Ведь ради этого она и отказалась от мира магии, от внимания матери, от взбалмошного, неудовлетворенного, внезапного желания проводить все дни и ночи напролет с незнакомым и непонятным Калискором…
А может, не отказалась, а сбежала?
Сбежала в тот мир, где было привычнее. Где она все еще оставалась сиротой. Где нужно было работать или бегать по фотостудиям, пытаясь выбить хотя бы одну съемку. Где надеяться на сочувствие и благосклонность незнакомцев было так же глупо, как пытаться свернуть гору, если только ты не Хранительница Земли.
Леони медленно брела вдоль речки, стараясь прятаться в тени оставшихся в целости после пожара, поглотившего почти полностью город и окраины, деревьев. Под ноги лезли комья засохшей глины, и она пинала их носком изношенных в Городе Пространства кроссовок, бегая взад и вперед, словно играла сама с собой в мяч.
Вот и знакомая окраина. Чуть дальше – руины мастерской Этьена Ле Гро, пекарня Элен, их выгоревший дотла дом. Интересно, куда они перебрались? И остались ли вместе после всего, что пришлось пережить?
Леони отошла в сторону и присела под дерево, не решаясь сделать несколько шагов вперед.
Нет, она не готова. Не сейчас. Иногда даже в метре от самой желанной мечты нужно чуть отступить назад, чтобы не смазать ощущение грядущего счастья.
Может быть, она просто боялась предстать перед ним той же взбалмошной девчонкой, не умеющей постоять за себя, ищущей надежную спину, за которую можно спрятаться? Да, она привыкла быть с кем-то – сиротский приют не слишком способствует развитию самостоятельности. Поэтому, даже живя в своей выданной государством квартире, Леони цеплялась за Стивена, а как только замаячила вероятность лишиться единственного друга – сбежала к Этьену.
А может, она просто сомневалась в том, что все будет как раньше.
Что Этьен пустит пожить на втором этаже новой мастерской. Что она сможет готовить завтрак и смотреть, как выплавляются из нагретого стекла замысловатые фигуры, сразу после рождения начинающие путь обратно к печи.
Желудок требовательно забурчал и сжался. Не лучшей идеей было уйти из мотеля, совсем не позавтракав, но смысла жалеть об этом не было.
Леони еще несколько минут постояла в нерешительности, а потом повернула налево. Туда, где располагалась автобусная остановка и маршруты вели до самого центра города. Если повезет, удастся найти хоть какую-нибудь работу или хотя бы перекусить.
Автобус пришел быстро. Пузатый, заляпанный глиной, он оказался полупуст, и Леони спокойно вытянула на задних сиденьях длинные худые ноги в привычных широких джинсах и начала оглядываться по сторонам, думая о том, что путешествовать через порталы, конечно, быстрее, зато так ты хотя бы знаешь, куда попадешь.
Глаза закрывались. Леони всю ночь не могла уснуть, слушая позабытые звуки настоящей жизни: в соседнем номере работал телевизор, транслируя игровое шоу; на улице прямо под ее дверью устроила разборки семейная пара, хотя ругались так, что могло показаться, что это чужие друг другу люди; чуть дальше по коридору заходился в истерике маленький ребенок. Все это успокаивало и ласкало слух после тишины и равномерности мира Дженги, где споры решали чуть жестче или не решали вовсе, боясь нанести вред. Ведь когда в тебе бурлит магическая сила, как-то по-особенному относишься к тому, что можешь себе позволить.
Или она просто очень мало пожила в странном и до сих пор оставшемся непонятным для нее мире.
В голове пока так и не сложилась окончательная картинка. Она знала, что есть Хранители Материи и Хранительницы Стихий. Наблюдала за жнецами, сосущими энергию. Сама управляла огнем и видела, как управляют стихиями другие. Познала Хранителей и с ужасной, и с прекрасной стороны, когда встретила Иллая (и он оказался подонком), а затем Калискора.