— Закусить бы, — пожаловался Чернявский. Он вспомнил про консервы и галеты.
— Надо торопиться, — сказал Юлдашев. — Боюсь, за нами уже идут.
Они замерли, прислушиваясь.
— Меня никто не видел, — сказал Чернявский.
Юлдашев усмехнулся:
— Я тоже поверил Семушкину. Вы их не знаете...
— Но меня действительно никто не видел, — упрямо повторил Чернявский.
— Идемте, — приказал Юлдашев. — Время, потерянное на разговоры, потом не вернешь.
Они двинулись по уходящему влево коридору. Шаг в шаг. Шаг в шаг. Коридор начал заметно повышаться.
— Прошли под каналом, — прошептал Юлдашев.
«Интересно, откуда он знает здешние подземелья?» — подумал Чернявский. Ведь Юлдашева завербовали три года назад. Он клялся, что никогда не был в Узбекистане. Только мальчишкой. Отец увез его, когда ему было десять лет. Отец Юлдашева был крупным землевладельцем. У него свои счеты с Советской властью. А мальчишка ушел в большую шайку. Они воровали автомашины, перекрашивали и продавали на черном рынке. Потом он сам стал хозяином «дела». И тут-то его разыскал Милишевский.
Юлдашева послали сюда, дали явку к Корелову. Дохлый уже информировал их о возможности проникнуть в библиотеку Улугбека. Это была рискованная операция. И не вина Юлдашева, если она провалилась.
Шаг в шаг. Неожиданно Юлдашев остановился. Чернявский ткнулся головой в рюкзак.
— Тише...
Сердце гулко ударило в ребра. Снова этот далекий лай.
Юлдашев снял с плеча, бросил на землю рюкзак, побежал назад по гулкому коридору.
— Стой! Стой! — кинувшись за ним, закричал Чернявский. Вот и лестница, вот и поворот, возле которого они недавно стояли.
Юлдашев стал лихорадочно сгребать тряпье и циновки, бросать их в узкий проход.
— Спички, — прошептал он. — Черт, вот они. Думал, потерял...
Юлдашев собрал бумагу, поджег. Воздух по штольне гнало в сторону преследователей. В глубине кучи весело заиграло пламя.
— Пусть теперь попрыгают, — сказал Юлдашев, прикрываясь локтем от жаркого пламени.
Чернявский нашел еще две кошмы. Их тоже бросили в костер. Подумав, вынул из кармана пергамент с планом подземелья... Руки дрожали. Сжав зубы, швырнул в огонь. «Всё, теперь всё...»
По следу
Норматов мерил комнату крупными шагами.
Теплов стоял у стола.
— Только что сообщили: Чернявского видели в этом секторе... — продолжал подполковник. Он подошел к карте города, висевшей на стене, и обвел пальцем круг.
— Чернявский взял такси. Шофер, вернувшийся из поездки, сообщил, что высадил пассажира у чайханы, возле канала. Вот здесь.
Норматов внимательно посмотрел на старшего лейтенанта. Теплов вытянулся под его взглядом.
— Чайханщик подтвердил, что видел человека, по описанию очень похожего на Чернявского. Этот человек отозвал Юлдашева, тот взял чемоданчик, и они вместе скрылись в направлении старого кладбища... Что вы на это скажете, Гриша?
— Разрешите действовать? — спросил Теплов.
Норматов улыбнулся:
— Вот уж так и сразу. За ними следят.
Старший лейтенант переминался с ноги на ногу.
— Вижу — не терпится. Ну, да ладно, идите. Я тоже выезжаю минут через пятнадцать.
Теплов выскочил в коридор, где его ожидал Карим, и коротко объяснил ему обстановку.
Во дворе стоял мотоцикл. Гриша указал Кариму на коляску, а сам сел за руль. Дежурный распахнул ворота — мотоцикл затарахтел и вырвался на простор широкой центральной улицы.
Их уже ждали. От чайханы подбежал молоденький сержант.
— Кто видел Чернявского?
— Чайханщик.
Это был толстый мужчина с усатым улыбающимся лицом и чисто выбритым розовым черепом. Он слово в слово повторил все то, что говорил сержанту.
— Значит, вы сами видели, как они пошли к кладбищу?
— По этой тропинке.
— А по ней можно пройти только на кладбище?
— Нет, не обязательно. Можно и в кишлак.
Теплов повернулся к сержанту:
— Вы опросили жителей кишлака?
— Конечно, — сержант пожал плечами.
— Хорошо.
В чайхане ходил поисковик с собакой. Собака обнюхивала место, на котором сидел Юлдашев.
Чайханщик рассказывал окружившим его клиентам:
— Он всегда сидел только здесь. И выпивал по два чайника...
На шоссе, скрипнув тормозами, остановилась машина. Вышел Норматов и с ним три сотрудника. Теплов поспешил к ним навстречу.
— Что нового?
— Собака взяла след, — доложил старший лейтенант. — Разрешите следовать?
— Следуйте.
Поисковик с овчаркой вышел вперед. За ним устремились Теплов и Карим. Остальные шли сзади. В поселке преследователей окружила большая толпа. Все уже знали, что скрылись два опасных преступника.
След вывел на кладбище, к старому мавзолею. Карим раскидал лаз, посветил в него фонариком. Собака рвалась с поводка.
— Здесь, наверное, есть старые жители? — обратился Норматов к собравшейся у мавзолея толпе.
Вперед вышел старик с белой окладистой бородой.
— Сколько вам лет? — спросил Норматов.
— Девятый десяток пошел, — проговорил старик, оглядываясь на односельчан.
Норматов задумчиво посмотрел на старика.
— Скажите, папаша, а вы эти места хорошо знаете?
— Как не знать, еще мальчишкой все излазил.
— И кладбище это знаете?
— И кладбище.
— А что, лаз вам тоже знаком? — спросил Норматов.
— Знаком, сынок. И лаз тоже знаком, — закивал белой головой старик.
— Что же, сам в него спускался? Или как?
— Лет сорок тому назад воевать мне здесь приходилось, — сказал старик и сел на каменную плиту.
— Расскажите, дедушка, — попросил Норматов.
— Да что там рассказывать, — начал старик. — Били мы тогда здесь басмачей, ох, как били. В тот год зима была суровой. А весной, когда черешни, согретые солнцем, снова расцвели, как невесты, откуда ни возьмись, явился Курбанбай. Здесь, в кишлаке, у нас все его знали — страшный был человек, жестокий. У него отняли землю — вот он и зверствовал, как только мог. До зимы-то мы весь район очистили от бандитов. А Курбанбай в горах отсиделся, вот и уцелел.
Было в банде у него человек тридцать — все такие же головорезы. Налетели ночью, разграбили кооператив, убили комсомольцев, а сами ушли сюда, к этим древним развалинам. Тогда здесь было еще два строения, в них ютились дервиши. Помню, получил я отпуск на три дня. Не успел распрячь коня, как во двор ко мне влетел племянник Фатто. Так и так, рассказывает все про басмачей. Красная Армия тогда ушла в горы — значит, с басмачами нужно было справляться собственными силами.
Собралось нас много, а оружия почти нет. Разбились на группы. Бесшумно сняли часовых. Было их пятеро. Значит, пять винтовок да восемь дробовиков. Неплохо. Однако неопытность моих ребят чуть не погубила дела. Оказывается, банда выставила в кустах вторую засаду. Пришлось ее снимать, но один из бандитов все-таки заметил нас. Закричал. Поднялась стрельба. Басмачи, перепугавшись, решили, что подошли регулярные части Красной Армии, кинулись к коням. Но подкравшийся незаметно Фатто перерезал подпруги. Мы налетели с криком и стрельбой. Басмачи отступили, залегли за тем дувалом, — старик указал на остатки забора, тянувшиеся в виде валика через все кладбище. — Правей, метрах в сорока, лежали убитые бандиты. У нас кончились патроны, и Фатто пополз в сторону убитых. Он не ошибся: при них было много патронов. Мы снова стали ожесточенно обстреливать басмачей. Вскоре нам удалось перебраться в кибитку, что возле этих развалин.
Преимущество в позиции было на нашей стороне, но патроны опять кончились. И Фатто снова пополз за патронными лентами. Постепенно мы обходили басмачей. Видать, они смекнули, что дело плохо. К вечеру банда прорвалась в это строение. Стало темнеть. Мы сузили кольцо. Из кишлака прибыло подкрепление. Басмачи продолжали отстреливаться, но теперь огонь был уже не таким сильным. Потом все стихло. Кто-то предположил, что у них кончились патроны. Я послал троих товарищей проверить. Скоро они вернулись и доложили, что за стеной тихо. В чем дело? Я дал команду идти на сближение. С криком «ура» мы ворвались в помещение. И оцепенели — басмачи как сквозь землю провалились...
— Ушли этим лазом? — оживился Норматов.
— Да. И вышли у нас в тылу, у нынешней чайханы. Но ход тянется и дальше.
— Вы не ходили по нему?
— Нет. Говорили, что это опасно. Земля се́ла — в любое время может быть обвал.
Теперь подполковник ясно представлял себе картину. Часть сотрудников он направил к чайхане и приказал зорко следить за дорогой, а сам с оставшимися спустился в лаз.
Новые препятствия
Норматов дышал тяжело. Здесь, под толстым слоем земли, воздух был горьковат и плотен. Слыша его присвистывающее дыхание, Теплов остановился.
— Товарищ подполковник, может быть, вам лучше вернуться?
Норматов неодобрительно покашлял, и Теплов понял, что поступил бестактно. Норматов отстранил его и полушепотом приказал:
— Свет не зажигать, держаться стен...
Люди двигались цепочкой. Впереди — поисковик с собакой, за ними подполковник. Чуя след, собака рвалась с привязи. Норматов хорошо представлял себе невыгодность своего положения. Преследующая группа шла по узкому коридору, и если бы Чернявскому вздумалось отстреливаться, они все оказались бы под огнем. Прятаться здесь негде. Подкрасться неоткуда.
Внезапно поисковик остановился. Норматов услышал его тихий голос:
— Пахнет дымом.
Овчарка залаяла, дернула поводок. Норматов ускорил шаги, стараясь не отстать от поисковика.
Впереди сверкнуло что-то красное.
— Огонь!
Дым становился все гуще. Люди кашляли, закрывали ладонями рот. Огромный костер преградил им дорогу.
Норматов присел на корточки, потянул воздух из рукава кителя. Дым разъедал глаза.
— По два патрона... — протяжно скомандовал он.
Раздались выстрелы. Норматов резко встал и кинулся в огонь. Оранжевые брызги взвились за его спиной. Теплов и Карим последовали за подполковником.