Потом Юлдашев кивнул и тоже вытянулся на ковре. Брезгливо покосился на дастархан.
— Убери, спать буду. Только посматривай и слушай. Если что, предупредишь... Да, и вот еще, — он порылся за пазухой, достал пачку денег. — Бери, заслужил. Завтра еще получишь.
Старик переломился в поясе, жадно схватил пачку.
— Рахмат, катта рахмат[4], — проговорил он и принялся убирать остатки пищи. Юлдашев бросил на блюдо недокуренную папиросу.
— Как там? — кивнул он на стену.
— Тихо. Люди не знают, что вы здесь...
У горцев
Больше пяти часов шли Теплов и Карим по горной тропе. Вечер встретил их на подходе к пастбищу. Огромные степные овчарки с куцыми обрубленными ушами подняли яростный лай.
— Гей, гей! — кричали чабаны, разгоняя собак. Один из них, спешившись, подошел, поздоровался с каждым за руку.
— Далеко ли путь держите?
— Далеко.
Чабан широко улыбнулся и пригласил заглянуть на стоянку:
— Отдохните. Дело к ночи, а дорога ночью в горах опасна.
Теплов переглянулся с Каримом. Что ж, чабан, пожалуй, прав.
— Спасибо. С удовольствием отдохнем.
На стоянке разбита брезентовая палатка. Полом в ней служил толстый слой сухого сена, покрытый сверху кошмой из верблюжьей шерсти. Рядом с палаткой на низком столике — приемник, несколько книг. В стороне горел костер. На металлической охотничьей треноге подвешен котелок. В нем аппетитно скворчало сало...
Подошедших встретил старый чабан в белой рубахе, перепоясанной цветным платком.
— Прошу, будьте дорогими гостями. Садитесь, пожалуйста, — приветствовал он.
Старик говорил на чистом русском языке. Глаза у него ясные, смешливые.
— Хорошо, что зашли к нам. В горы сегодня не пущу, пойдем с рассветом. Хоть и дело, вижу, у вас важное...
— Верно, дело важное, — сказал Теплов. — А вы откуда знаете?
Старик прищурился, загадочно покачал головой.
— Стар я, потому и знаю.
И обратился к Кариму:
— Узнал я тебя, Каримджан. Как здоровье дедушки?
Только теперь, приглядевшись, Карим узнал Азимбая, старого друга своего деда. Азимбай как-то приезжал в гости. Но Карим был еще совсем маленький. Добрый старик привозил парварду и еще много других сладостей.
— Так вы здесь и живете?
— Так и живу...
Старик стал рассказывать Кариму о своем житье-бытье, а Теплов лег на кошму, подложив руки под голову. Ему хорошо видно отсюда и Карима, и Азимбая, и подпаска, колдующего у подвешенного над костром котелка.
Теплов с интересом рассматривал старого Азимбая. Коричневое, обожженное солнцем и исхлестанное ветром лицо. Белесые брови закрывают теплые с узкими прорезями глаза. Тощая фигура подвижна. Он держит в руках длинный посох и с улыбкой оглядывает нежданных гостей. Все, начиная с халата, сшито удобно, ничто не стесняет движений. Ноги в глубоких чувяках из мягкой кожи, на голове — большая меховая шапка....
Солнце медленно склонилось за перевал, рассеяв вокруг золотые нити. В ущельях и под отвесными скалами заиграли малахитовые тени.
— Хоть и старею, а вижу далеко, — расслышал Теплов сквозь приятную дрему размеренный голос старика. — Знаю, за кем спешили. Те двое прошли много раньше, да не здесь, а по гребню. Недобрые люди — шли, от всех таясь.
Теплов открыл глаза, резко сел. Моргая, уставился на старика:
— Они ли?
— Честный человек так не ходит, — назидательно проговорил старик. — Честный человек идет к людям...
— И то правда.
— Правда. И спешить вам не к чему. У гор, Каримджан, свои законы. С горами шутить нельзя...
— Но мы их упустим!
— Не упу́стите. Ложитесь спать. Утро вечера мудренее. Я вам помогу.
Старик разостлал вторую кошму, разложил на траве потники из-под седел.
— Для чего это? — удивился Теплов.
— Так безопасней, сынок, — разъяснил чабан. — Змея не заползет, фаланга мимо пробежит. Запаха конского пота эта тварь не переносит, да и шерсти боится. Спи, спи, ни о чем не волнуйся. Они ночью далеко не уйдут...
Рассвет встретил их в пути. Впереди шел старый Азимбай, шел уверенно, спорым, легким шагом. Изредка он останавливался, осматривал тропу и, удовлетворенно хмыкнув, шел дальше.
Когда взошло солнце, они были у реки, в том месте, где скалы падали вниз, в белую пену клокочущей горной реки. Проворные кеклики взлетали из-под самых ног, оглашая окрестность громкими криками. В камнепадах посвистывали индейки, мелодично перекликались альпийские галки.
Над покачивающимся оврингом свисали голые кустики. Теплов подивился, как прилепились они к отвесной скале.
— Еще и не такие чудеса увидишь в наших горах, сынок, — заметил чабан.
Когда миновали овринг, Азимбай стал приглядываться еще внимательнее. Несколько раз он склонялся к самой тропе и даже брал что-то в руку. А у большого валуна вдруг остановился и стал карабкаться в гору. Друзья последовали за ним.
— Вот где они ночевали, — показал старик на высокую скалу.
Теплов увидел под скалой несколько листков газетной бумаги и два окурка.
— Надо спешить, — взволнованно проговорил он.
Старик покачал головой.
— Спешить некуда. Вышли они на час позже нас, и как ни верти, кишлака Найди все равно не минуют. От кишлака Найди путь прямой к границе, а им еще отдохнуть надо. Пусть успокоятся, подумают, что оторвались от погони.
Азимбай открыл рюкзак и разложил на поясном платке отварное мясо, лепешки, шарики сушеного кислого молока.
— Давайте подкрепимся. Садитесь...
Теплов задумался. Как он в сущности мало знает и плохо видит. А еще зовется следопытом. Вот Азимбай настоящий следопыт. Лежит на тропе сломанная былинка. Иной пройдет мимо. А старик остановится и скажет, когда прошел человек. И о чем он думал, когда шагал по тропе. Вот хотя бы и сейчас: как отыскал он эту скалу, как догадался, что беглецы свернули с тропы?!
Стало припекать. Старик вышел из тени, посмотрел на солнышко.
— Время к двум. Пора и в путь, — поднял он молодых. Хотел забросить на спину рюкзак, но Карим запротестовал.
Шли они снова как прежде — гуськом. Впереди — старик. В пути он подобрал еще четыре окурка.
— Свежие. Часа четыре тому назад курили...
Он остановился.
— Присядем. Видите, они тоже здесь отдыхали.
— Дедушка, извините, пожалуйста, — сказал Карим, когда они уселись, — как вы узнали, что они здесь отдыхали?
Старик хитро прищурился, лапки-лучики побежали от глаз. Он повернулся к Теплову:
— Что же тут хитрого? А вот ты, внучек, лежишь как раз там, где лежал один из них...
— Один из них? Почему?
— Тут и спрашивать нечего, — спокойно разъяснил Азимбай. — Ты вот сел, затем прилег. Смотри, вокруг острые мелкие камни. Ты не лег на них, а выбрал место поровней. Да и видно, там, где ты лежишь, сколько камешков откинуто в сторону...
— Видно? — удивился Карим.
— Конечно. Смотри, здесь был осколок от этой скалы, его кто-то отбросил.
Старик показал на небольшое углубление в почве. Вокруг ямок, будто выдавленных ударом каблука, бордюрчиком росла травка. Таких ямок в том месте, где лежал Теплов, было несколько.
— Прежде чем лечь, человек очистил себе место, а под голову подложил бумагу — видишь, кусочки прилипли к камню. Совсем еще свежие, выгореть не успели...
Чабан помолчал, еще раз внимательно осмотрел место.
— Человек курил, а папиросу держал левой рукой, — сказал Азимбай, удовлетворенно распрямляя плечи.
— Почему левой?
— А ты присмотрись, внучек, присмотрись...
Теплов закурил, взял папиросу в левую руку. Самая удобная поза. Иначе здесь и не ляжешь. Кому взбредет в голову ложиться вниз головой?! Ну, а если папироска в левой руке, выбросить ее можно только так. Именно здесь и нашел ее старый Азимбай... Постой, постой, а если ее выбросили после? Нет, этой версии недостаточно, должно быть что-то другое. А не эта ли кучка пепла навела чабана на его открытие? Конечно, лежать на левом боку здесь неудобно, а пепел с другой стороны. Значит, человек лежал на правом боку и папироску держал в левой руке. Лежать на правом боку и держать папиросу правой же рукой неудобно...
Когда Теплов объяснил это старику, Азимбай улыбнулся:
— Правильно, внучек. Выйдет из тебя хороший следопыт.
Старик не давал им особенно долго засиживаться. Показав на едва заметную тропку, он сказал, что это единственный путь, ведущий в кишлак со странным названием Найди.
Часа через полтора они миновали перевал с арчовыми лесами, все ту же горную речушку и скоро оказались в чинаровой роще. Такой красоты ни Карим, ни Теплов раньше не встречали. Огромные деревья, как сказочные богатыри, величественно стояли по сторонам. Под кроной такого гиганта спокойно расположится чайхана или даже караван-сарай.
Внезапно чабан остановился, протянул вперед руку. Далеко-далеко что-то темнело в просветах между деревьями. Не то стены, не то скалы.
— Видите? Это и есть Найди. Через час будем на месте.
В кишлаке
Тропа вывела к глубокому темному ущелью. Карим с сожалением оглянулся — стройные чинары стояли облитые золотом угасающего солнца.
Кишлак, казалось, был уже совсем рядом, но тропка неожиданно свернула и потянулась вверх, к каменистому горному хребту. На вершине его старик остановился и подождал поотставших путников.
— Смотрите.
Картина, открывшаяся их взорам, была незабываема. Сначала они увидели снеговые вершины и большого орла, парящего в нежно-розовом небе. Потом взгляды скользнули вниз — зеленое и желтое сверкало, переливалось на солнце. Это были альпийские луга, разорванные кое-где небольшими рощицами. А еще ниже, на самом склоне горы, виднелся кишлак, окруженный небольшими плодородными долинками. Долинки были защищены от весенних потоков высокими стенами из каменных глыб. Теплов вздрогнул — где-то совсем рядом с ними в расщелине пронзительно захохотал филин.
Пока они стояли, солнце закатилось. Стало быстро темнеть. Высоко над горами высыпали яркие звезды.