Падчерица Фортуны — страница 20 из 37

— Ну, как я вам уже говорил, это побочный эффект комы, дорогая, здесь нужно время и терпение. — Мужчина нахмурился. — Я вам пропишу один очень легкий препарат, он усиливает мозговую активность и в то же время обладает небольшим успокаивающим действием. Это препарат нового поколения, он не вызывает зависимости, и от него не клонит в сон.

— Он мне поможет отличать настоящие воспоминания от выдуманных? — с надеждой спросила Анна.

— Это вряд ли. — Владимир Олегович говорил серьезно и убедительно. — Но препарат купирует нервозность, и вы сами научитесь не паниковать, а рассуждать здраво. Все вымышленные воспоминания будут очень далеки от реальности: если вам покажется, что вы вспомнили, как на планету упал метеорит, это, скорее всего, будет неправда. То же самое относится и к бытовым вопросам: все негативное и явно выбивающееся из привычной жизни, скорее всего, ложь. Таким образом ваш мозг пытается избавиться от негатива, который вы аккумулировали во время комы. Понятно же, что положительных эмоций у вас эти 28 дней не было, вот теперь ваше сознание и очищается от всего неприятного.

Анна слушала психиатра и понимала, что готова ему заплатить еще пять тысяч за прием, лишь бы он ее снова успокоил. Теперь, когда Владимир Олегович ей так все четко и подробно объяснил, у Анны не оставалось никаких сомнений: если она снова вспомнит, что они затопили соседей, — это ложь. Если ей покажется, что она убила гастарбайтера, — это тоже ложь. Главное теперь — не пугаться таких ложных воспоминаний и воспринимать их как временный побочный эффект комы.

— Я вам так благодарна! — Анна достала из сумочки деньги. — Вы меня просто спасли. Ну, тогда уж поясните мне, что делать с ночными кошмарами, которые так похожи на явь. Мне сегодня всю ночь снилась тюремная камера и как меня там бьют, жестоко и наотмашь. Я проснулась от боли.

— Уже давным-давно в тюрьме никого не бьют, — поморщился Владимир Олегович. — Там кругом камеры видеонаблюдения, и вероятность того, что, попав в тюрьму, вы подвергнетесь насилию, меньше, чем в пионерском лагере.

— Сейчас нет пионерских лагерей. — Анну немного задел снисходительный тон врача, словно он разговаривал с умалишенной.

— Я в курсе. — Владимир Олегович махнул рукой. — Анна, это все — просто побочные явления после комы. Принимайте лекарство и не беспокойтесь по пустякам.

Лакрицина натянуто рассмеялась, однако взяла рецепт на препарат, который порекомендовал ей Владимир Олегович, и, вежливо распрощавшись с ним, вышла из больницы.

Стоял великолепный летний вечер. Анна подумала, что ей совсем не хочется возвращаться домой, и позвонила подруге.

— Катерина, это я. — Анюта медленно шла вдоль больничного парка. — Может, поужинаем вместе?

— Я с огромным удовольствием! — сразу же согласилась Афанасьева. — А как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — Лакрицина вздохнула, видимо, теперь вопрос, как она себя чувствует, будет звучать постоянно. — Ну что? Встречаемся в нашем торговом центре через час?

— Да, я подъеду!

Подруги попрощались, и Анна вызвала такси. Лакрицина уже пожалела, что не поехала на своей машине, — чувствовала она себя совсем неплохо. Пока Аня дожидалась такси, она зашла в ближайшую аптеку, купила лекарство и тут же положила таблетку под язык. Когда она садилась в машину, настроение у нее было просто превосходное, и Анне даже показалось, что все ее чудовищные воспоминания теперь навсегда останутся в прошлом.

— Как я рада тебя видеть! — Катерина едва не задушила Аню в объятиях. — Только ты похудела очень! Может, мне тоже в кому впасть, а то я пухну как на дрожжах! — Афанасьева с шумом и грохотом села за столик в кафе.

— Нет, в кому лучше не надо, — сдержанно улыбнулась Анна. «Ты даже не представляешь, как это отвратительно — выходить из комы и теряться в реальности».

— Мне две булочки с изюмом и корицей в сливочной глазури и большой капучино с ванилью. — Катерина сделала заказ, а Анна все листала меню. — Ты нас так напугала! Ты только представь: я захожу на кухню, а ты там сидишь…

— Катя, хватит, — взмолилась Анна, — я больше не хочу ничего слышать об этом ужасном дне! Лучше расскажи, как твои дела. Как Виталик?

Анна хотела понять, действительно ли факт измены мужа подруги ранее обсуждался, или это снова игры ее памяти.

— С Виталиком все хорошо! — радостно протрубила Катерина, поглощая булочку. — Со своей феей он расстался окончательно и бесповоротно. Когда ты впала в кому… — Афанасьева осеклась на полуслове. — Прости, вырвалось!

— Ничего! — Аня была так рада, что история с изменой Виталика ей не привиделась, что даже не расстроилась из-за очередного упоминания о коме.

— Так вот, когда тебе… стало плохо, — Афанасьева с трудом подобрала слова, — Виталик мне сказал, что до него дошло, как важно беречь своих родных и что семья для него — самое главное! Короче, фею он бросил, а у нас — сплошной медовый месяц! — Катерина расплылась в довольной улыбке.

— Я так рада! — Анна действительно обрадовалась. — Как прекрасно, что все обошлось.

— Ты, получается, помогла, — ухмыльнулась Катерина. — Виталик только после всего, что с тобой случилось, понял всю важность семьи. Ой, смотри! — Афанасьева прервалась на полуслове. — Вон твой шеф идет!

И действительно, Сергей и еще какой-то незнакомый Анне мужчина прошли мимо их столика. Они были так заняты каким-то спором, что даже не заметили Лакрицину, которая сидела всего в паре метров от них. Сама Анна окликать шефа не стала, но ощутила что-то вроде секундного дежавю — ей показалось, что однажды это все уже было. Они с Катериной сидели в кафе в торговом центре, а рядом проходили Сергей и незнакомый мужчина… Катерина сейчас должна была засобираться в больницу.

Анна подняла на подругу глаза:

— Тебе в больницу не надо?

— Мне? — опешила Афанасьева. — Мне? Нет, а зачем?

Лакрицина выдохнула. Слава богу, все-таки эти приступы ее доконают.

— Да мне послышалось, что ты хотела уйти в больницу. — Аня улыбнулась и пожала плечами. — После комы мне кажется, что всем надо в больницу! — выкрутилась она.

Катерина рассмеялась, но, помня о просьбе подруги, решила больше эту тему не обсуждать.

— Давай я тебя до дома подброшу? — предложила Катерина, когда они вышли из торгового центра.

— Давай! — с удовольствием согласилась Анна. Антон отвез родителей в аэропорт и уже десять раз звонил узнать, когда она вернется домой.

Катерина высадила Анну возле дома, чмокнула в щеку и умчалась к своему Виталику в их очередной медовый месяц. Аня медленно шла к своему подъезду, наслаждаясь прекрасным летним вечером и вдыхая аромат цветов, которые благоухали на клумбах по всему периметру двора.

— Анечка! Что-то я вас долго не видела. Вы, часом, не переехали? — Лакрицину догнала полная женщина с большими авоськами в руках. Это была ее соседка из квартиры рядом, Аня ее сразу узнала и очень этому обрадовалась.

— Да я в больницу попала, с аппендицитом, так, ерунда! — отмахнулась она. — А у вас как дела?

— У меня-то нормально. — Соседка подошла поближе и перешла на заговорщицкий шепот: — Значит, ты не знаешь, что у нас здесь случилось?

Анна беззаботно мотнула головой — нет, не знаю. Ну что может случиться в центре большого города, в хорошем доме на охраняемой территории? Наверное, мальчишки подожгли газеты в почтовом ящике, их вычислили по камерам видеонаблюдения и передали родителям.

— У нас Азамата-то убили! — шепотом произнесла соседка. — Убили нашего дворника, и тело спрятали в морозильный ларь. Знаешь, такие большие промышленные лари, в магазинах стоят, под мясо.

Лакрицина почувствовала, как земля начала уходить из-под ног, и пошатнулась, она словно в тумане слышала, как неугомонная соседка продолжает говорить, говорить, не останавливаясь ни на секунду:

— А тело-то его было обезображено, ему лицо словно раскроили…

Анна отпрянула от женщины и, не прощаясь, поспешила прочь. Дошла до подъезда и рухнула на скамейку — в таком состоянии она домой заходить не хотела. Антон тотчас привязался бы с расспросами, что да как, а сейчас Аня не то что говорить, а даже думать не могла.

— Ты что убежала-то? — Неугомонная соседка ковыляла за ней следом, радуясь, что нашла свободные уши. Женщина присела рядом с Лакрициной и поставила авоськи у своих ног. — Говорят, Азамата-то заморозили, чтобы потом пельмени из него лепить! До чего люди-то дошли! Вот я смотрела программу по телевизору, так там говорили…

У Анны кружилась голова, кровь стучала в висках, казалось, еще слово, и ее мозг лопнет, как воздушный шарик, и она потеряет сознание. Лакрицина поднялась на ноги и вошла в подъезд, чтобы еще никого ненароком не встретить. Она вызвала лифт, и как только он приехал, буквально запрыгнула в него. Лакрицина поднялась на восемнадцатый этаж, в таком состоянии домой было нельзя, и вышла на лестничную клетку, прошла за мусоропровод, завернула на лестницу и поднялась еще выше. Дверца на крышу была приоткрыта, и Анна вскарабкалась по железной лестнице наверх и оказалась на свежем воздухе. Она прошла немного вперед и села возле небольшой стены, которая была частью непонятного для Ани строения.

Лакрицина обхватила колени руками и замерла, ей было настолько страшно и плохо, что она не могла даже пошевелиться. В сумке у нее не смолкал телефон, но она продолжала сидеть с закрытыми глазами, не двигаясь. Прошло достаточно много времени, Анна почувствовала, что воздух стал заметно холоднее, и открыла глаза. Было уже совсем темно, но почему-то на небе не появилось ни одной звезды. Наконец, способность хоть немного соображать к ней вернулась, Анна глубоко вздохнула и расцепила окостеневшие пальцы. Она так долго сидела неподвижно, что у нее затекли ноги, спина и шея и теперь малейшее движение причиняло боль. Девушка с трудом выпрямилась и потянула руки вверх, она сделала несколько шагов к краю крыши и остановилась. Внизу кипела обычная жизнь большого города: вереницы машин, городская суета и яркие витрины магазинов. Но именно сейчас, в это самое мгновение, Анна почувствовала, насколько оторвана от этой реальности. Она словно живет в другом измерении и не может понять, где именно ее настоящая жизнь.