| I was, perhaps, the more forcibly impressed with it as he gave it, because, in the under or mystic current of its meaning, I fancied that I perceived, and for the first time, a full consciousness on the part of Usher of the tottering of his lofty reason upon her throne. | Быть может, слова ее оттого так явственно запечатлелись в моей памяти, что, пока он пел, в их потаенном смысле мне впервые приоткрылось, как ясно понимает Ашер, что высокий трон его разума шаток и непрочен. |
| The verses, which were entitled | Песнь его называлась |
| "The Haunted Palace," ran very nearly, if not accurately, thus:- | "Обитель привидений", и слова ее, может быть, не в точности, но приблизительно, были такие: |
| In the greenest of our valleys, By good angels tenanted, Once a fair and stately palace- Radiant palace-reared its head. | Божьих ангелов обитель, Цвел в горах зеленый дол, Где Разум, края повелитель, Сияющий дворец возвел. |
| In the monarch Thought's dominion- It stood there! | И ничего прекрасней в мире Крылом своим Не осенял, плывя в эфире Над землею, серафим. |
| Never seraph spread a pinion Over fabric half so fair. | Г ордо реяло над башней Желтых флагов полотно (Было то не в день вчерашний, А давным-давно). |
| Banners yellow, glorious, golden, On its roof did float and flow; (This-all this-was in the olden Time long ago); And every gentle air that dallied, In that sweet day, Along the ramparts plumed and pallid, A winged odor went away. | Если ветер, гость крылатый, Пролетал над валом вдруг, Сладостные ароматы Он струил вокруг. |
| Wanderers in that happy valley Through two luminous windows saw Spirits moving musically To a lute's well-tun? d law; Round about a throne, where sitting (Porphyrogene!) In state his glory well befitting, The ruler of the realm was seen. | Вечерами видел путник, Направляя к окнам взоры, Как под мерный рокот лютни Мерно кружатся танцоры, Мимо трона проносясь; Государь порфирородный, На танец смотрит с трона князь С улыбкой властной и холодной. |
| And all with pearl and ruby glowing Was the fair palace door, Through which came flowing, flowing, flowing And sparkling evermore, A troop of Echoes whose sweet duty Was but to sing, In voices of surpassing beauty, The wit and wisdom of their king. | А дверь!.. рубины, аметисты По золоту сплели узор - И той же россыпью искристой Хвалебный разливался хор; И пробегали отголоски Во все концы долины, В немолчном славя переплеске И ум и гений властелина. |
| But evil things, in robes of sorrow, Assailed the monarch's high estate; (Ah, let us mourn, for never morrow Shall dawn upon him, desolate!) And, round about his home, the glory That blushed and bloomed Is but a dim-remembered story Of the old time entombed. | Но духи зла, черны как ворон, Вошли в чертог -И свержен князь (с тех пор он Встречать зарю не мог). |
| And travellers now within that valley, Through the red-litten windows see Vast forms that move fantastically To a discordant melody; While, like a rapid ghastly river, Through the pale door, A hideous throng rush out forever, And laugh-but smile no more. | А прежнее великолепье Осталось для страны Преданием почившей в склепе Неповторимой старины. Бывает, странник зрит воочью, Как зажигается багрянец В окне - и кто-то пляшет ночью Чуждый музыке дикий танец, И рой теней, глумливый рой, Из тусклой двери рвется -зыбкой, Призрачной рекой... И слышен смех -смех без улыбки. [Перевод Н. Вольпин] |
| I well remember that suggestions arising from this ballad, led us into a train of thought wherein there became manifest an opinion of Usher's which I mention not so much on account of its novelty (for other men* have thought thus), as on account of the pertinacity with which he maintained it. | Помню, потом мы беседовали об этой балладе, и друг мой высказал мнение, о котором я здесь упоминаю не столько ради его новизны (те же мысли высказывали и другие люди) [Уотсон, доктор Пэрсивел, Спаланцани и в особенности епископ Лэндаф - см. "Этюды о химии", т. V. -Прим. автора] сколько ради упорства, с каким он это свое мнение отстаивал. |
| This opinion, in its general form, was that of the sentience of all vegetable things. | В общих чертах оно сводилось к тому, что растения способны чувствовать. |
| But, in his disordered fancy, the idea had assumed a more daring character, and trespassed, under certain conditions, upon the kingdom of inorganization. | Однако безудержная фантазия Родерика Ашера довела эту мысль до крайней дерзости, переходящей подчас все границы разумного. |
| I lack words to express the full extent, or the earnest abandon of his persuasion. | Не нахожу слов, чтобы вполне передать пыл искреннего самозабвения, с каким доказывал он свою правоту. |
| The belief, however, was connected (as I have previously hinted) with the gray stones of the home of his forefathers. | Эта вера его была связана (как я уже ранее намекал) с серым камнем, из которого сложен был дом его предков. |
| The conditions of the sentience had been here, he imagined, fulfilled in the method of collocation of these stones-in the order of their arrangement, as well as in that of the many fungi which overspread them, and of the decayed trees which stood around-above all, in the long undisturbed endurance of this arrangement, and in its reduplication in the still waters of the tarn. | Способность чувствовать, казалось ему, порождается уже самым расположением этих камней, их сочетанием, а также сочетанием мхов и лишайников, которыми они поросли, и обступивших дом полумертвых дерев - и, главное, тем, что все это, ничем не потревоженное, так долго оставалось неизменным и повторялось в недвижных водах озера. |
| Its evidence-the evidence of the sentience-was to be seen, he said, (and I here started as he spoke), in the gradual yet certain condensation of an atmosphere of their own about the waters and the walls. | Да, все это способно чувствовать, в чем можно убедиться воочию, говорил Ашер (при этих словах я даже вздрогнул), - своими глазами можно видеть, как медленно, но с несомненностью сгущается над озером и вкруг стен дома своя особенная атмосфера. |
| The result was discoverable, he added, in that silent yet importunate and terrible influence which for centuries had moulded the destinies of his family, and which made him what I now saw him-what he was. | А следствие этого, прибавил он, - некая безмолвная и, однако же, неодолимая и грозная сила, она веками лепит по-своему судьбы всех Ашеров, она и его сделала тем, что он есть, -таким, как я вижу его теперь. |
| Such opinions need no comment, and I will make none. | О подобных воззрениях сказать нечего, и я не стану их разъяснять. |
| Our books-the books which, for years, had formed no small portion of the mental existence of the invalid-were, as might be supposed, in strict keeping with this character of phantasm. | Нетрудно догадаться, что наши книги - книги, которыми долгие годы питался ум моего больного друга, - вполне соответствовали его причудливым взглядам. |
| We pored together over such works as the | Нас увлекали "Вер-Вер" и |
| "Ververt et Chartreuse" of Gresset; the | "Монастырь" Грессэ, |
| "Belphegor" of Machiavelli; the | "Бельфегор" Макиавелли, |
| "Heaven and Hell" of Swedenborg; the | "Рай и ад" Сведенборга, |
| "Subterranean Voyage of Nicholas Klimm" by Holberg; the | "Подземные странствия Николаса Климма" Хольберга, |
| "Chiromancy" of Robert Flud, of Jean D'Indagin?, and of De la Chambre; the | "Хиромантия" Роберта Флада, труды Жана д'Эндажинэ и Делашамбра, |
| "Journey into the Blue Distance" of Tieck; and the | "Путешествие в голубую даль" Тика и |
| "City of the Sun" of Campanella. | "Город солнца" Кампанеллы. |
| One favorite volume was a small octavo edition of the | Едва ли не любимой книгой был томик in octavo |
| "Directorium Inquisitorium," by the Dominican Eymeric de Gironne; and there were passages in Pomponius Mela, about the old African Satyrs and OEgipans, over which Usher would sit dreaming for hours. | "Директориум Инквизиториум" доминиканца Эймерика Жеронского. Часами в задумчивости сиживал Ашер и над иными страницами Помпония Мелы о древних африканских сатирах и эгипанах. |
| His chief delight, however, was found in the perusal of an exceedingly rare and curious book in quarto Gothic-the manual of a forgotten church-the Vigiliae Mortuorum Secundum Chorum Ecclesiae Maguntinae. | Но больше всего наслаждался он, перечитывая редкостное готическое издание in quarto - требник некоей забытой церкви - Vigiliae Mortuorum Secundum Chorum Ecclesiae Maguntinae [Бдения по усопшим согласно хору магунтинской церкви (лат.).]. |
| I could not help thinking of the wild ritual of this work, and of its probable influence upon the hypochondriac, when, one evening, having informed me abruptly that the lady Madeline was no more, he stated his intention of preserving her corpse for a fortnight (previously to its final interment), in one of the numerous vaults within the main walls of the building. |