Али-Мохаммед эль-Рафик покачал головой.
— Почему было просто не остановить нас у реки? — спросил он у джиннов воздуха. — Мы уже переправились.
В нижней части поросшего лесом хребта среди деревьев блеснула сталь.
Два отряда оказались смещены друг относительно друга. Довольно сильно: почти половина армии патриарха стояла против пустого склона, а почти треть вражеской армии оказалась левее левого фланга Али. Он поморщился, откинул полы тяжелого шелкового кафтана назад, чтобы освободить руки с луком и мечом, посмотрел на склон холма и тяжело задумался.
Убедившись, что его господин не занимается никакой темной магией, он протолкался в группу священников, настолько близко стоящих к патриарху, что они чувствовали неестественное тепло, исходящее от этого человека. Ну или не человека.
— Ваше святейшество, нам нужно сокрушить их, прежде чем эта кавалерия сокрушит нас. — Он указал на лес прямо перед собой.
Патриарх восседал в массивном золотом паланкине, который держали двадцать человек, уже обработанных червями. Они были способны идти весь день в полном доспехе. В прошлом почти все они были политическими врагами патриарха.
— Чувствую ловушку, — сказал патриарх, — в этом лесу, кажется, полно людей.
Али пожал плечами.
— Говори, — велел патриарх.
— Ваше святейшество, это вполне возможно. Но на войне никогда нельзя стоять на месте. Возвращаться на тот берег поздно.
Напротив них появилось несколько сотен всадников. Они не сразу собрались, заплутав в густом лесу, но довольно быстро выстроились в идеальном порядке.
«Их не меньше тысячи», — подумал Али. Они ехали вперед, как будто были одни на поле.
— Знамя? — спросил патриарх.
— Святая Екатерина, — ответил священник, — иностранные наемники.
Шипение в голосе патриарха стало заметнее:
— Нас же уверяли, что они на севере? Воюют с мятежниками.
Священники молчали. Им явно было неуютно. Али-Мохаммед провел здесь достаточно времени, чтобы узнать, что настрой патриарха и его манера говорить очень сильно изменились за последние недели, что он позволял себе кощунственные высказывания, пугая священников, и что он часто рассуждал о воле и мятежниках словами, мало общего имеющими с богословием.
— Что они делают? — спросил патриарх.
Солдаты под штандартом святой Екатерины шли вперед. Они продвинулись почти на полмили, их ярко-красные сюрко и полированные доспехи бросались в глаза. Все смотрели на них. В двухстах шагах от армии патриарха они остановились.
Патриарх поставил завесу герметической защиты, как будто мимоходом. Али-Мохаммед раньше никогда не встречал герметистов, чья магия была бы алой.
— Да благословит нас Бог, — сказал он. Красный купол поднялся над полем.
Вражеские наемники спешились. Женщина в киртле и верхнем платье вышла вперед и воздела руки к небу, будто бы взывая к Господу.
Шестьсот опытных албанских лучников потянулись за стрелами.
— Заряжай! — крикнул Смок, и легкий ветерок разнес его команду вокруг.
— Готово, — сказала госпожа Танкреда тонким голосом, дрожащим от волнения.
— Целься!
Танкреда выпустила заклинание и проделала двухсотярдовую дыру в щите патриарха, на высоте около семидесяти футов, где щит ослабевал. У нее получилось именно то, что она задумала, она очень удивилась и почти потеряла концентрацию.
— Пли! — крикнул Смок.
Шестьсот тяжелых стрел взлетели в воздух под крутым углом, прошли сквозь вражеский щит и вонзились в пустой воздух, а затем и в плоть. Из шестисот примерно каждая десятая попала в цель, а остальные разбились о броню и разлетелись осколками во все стороны. С одного залпа враг потерял сорок человек убитыми и столько же ранеными.
Легкость, с которой удалось пробить светящийся красный щит патриарха, тоже возымела эффект.
Армии пришлось выдержать еще три залпа, прежде чем патриарх сумел сделать свой щит равномерно прочным. Остановить стрелы в реальности было намного сложнее, чем отразить нападения в эфире. Погибли люди и лошади, дюжина ближних священников лежала на траве, великолепные ризы были окровавлены, а патриарх пылал яростью. Кожа его светилась, вокруг воняло горелым мясом.
— Надо отступать, — сказал Али. — Ваше святейшество, вы были правы. Это ловушка.
Он имел в виду, что прав был он сам, но жизнь в изгнании научила его делать вид, будто всегда правы те, кто платит. Патриарх был вынужден изменить форму и размер своего алого щита, чтобы сделать его крепче. Теперь он охранял только армию.
Замелькали арбалетные болты: беронские крестьяне, которые бежали в лес, вернулись в заросли кустарника почти в двухстах шагах слева от патриарха и вдруг начали стрелять намного точнее.
Патриарх поднялся и швырнул несколько капель сырой алой силы в лесистый гребень. Две капли подожгли лес, а остальные скользнули по невысокому щиту и исчезли.
Он был так зол, что выпустил еще два залпа чистой силы, и люди сворачивали шеи, глядя на ревущие огненные шары. Десяток вениканских моряков погиб на месте, молча, вдали от моря и своих обычных врагов. Их тела сожгла ярость патриарха, плеснувшая через щит магистра Петрарки. По щекам старика покатились слезы.
— Я не знал, — сказал он, — никогда ничего подобного не видел. Почему красный?
— Сейчас не время. — Герцогиня взяла его за руку.
— Попробую изнурить его, — сказал Петрарка, — изменю его цвет.
Следующая пара огненных шаров пропала.
— Он силен, — пробормотал Петрарка, — но плохо подготовлен. Точнее, его учили не так, как нас. Он… как дракон.
Жизель смотрела на дальний склон холма. Теперь, когда она знала, что старый магистр справится с задачей, пришла пора беспокоиться о времени.
Впереди снова засияло, и сотня маленьких огней сорвалась со щита патриарха. Петрарка погасил их. Центр вражеской армии зашевелился.
— Он нападает на войско, — с удовлетворением сказала Жизель.
— По коням! — проревел Смок.
Пажи выдвинулись вперед, ведя лошадей, и, когда вражеские копейщики пришли в движение, лучники бросились в тыл. Они проехали двести ярдов. И спешились.
И, конечно же, к тому времени армия патриарха уже вышла из-под кроваво-красного щита. Герцогиня Вениканская повернулась к своей кавалерии: зеленый отряд, лучшие пажи войска и сотня профессиональных легких всадников, которые были телохранителями ее мужа в более счастливые времена.
— Вперед, — сказала она.
У ее ног встал Корнер и замахал мечом на своих людей:
— Вы что, собрались жить вечно? Идем.
Шестьсот вениканцев с криками бросились вперед, оставив мертвых лежать на земле. Пробравшись через полосу леса, они оказались на открытой земле, за позициями противника.
Корнер получил приказ и знал свою задачу, но решил сделать кое-что еще. Ему велено было связать врага боем, но он придумал нечто получше. Гребаный патриарх убил его людей, и теперь Корнер собирался отомстить за них. Его моряки были с ним, они знали, что предстоит нанести решительный удар. Они шагали по вспаханным полям и походили не на простых людей, а на легендарных гигантов.
Корнер выстроил своих солдат, и они рысью двинулись вперед, на крайний левый фланг вражеской армии. Не слишком быстро.
По его меркам.
Но по меркам Изюминки и патриарха — с быстротой молнии.
Вениканцы не остановились, оказавшись от врага на расстоянии выстрела из великолепного вениканского арбалета.
Не остановились, и когда это расстояние сократилось вдвое.
Они бежали вперед двойной шеренгой в триста шагов шириной и остановились, когда их правый фланг поравнялся с рекой. К тому времени погибли еще три моряка: горстка вражеских арбалетчиков начала стрелять со ста шагов. Большинство промахнулось, кто-то попал в цель, и шеренга сомкнулась.
Враги отступали, не зная, как противостоять вениканцам и их стремительному натиску. Корнер улыбался.
Его люди продолжали двигаться вперед, взведя арбалеты, придерживая болты большими пальцами. Враг снова дрогнул. Они были не солдатами, а мясниками, пекарями, парфюмерами и кузнецами.
В двадцати шагах от врага Корнер крикнул:
— Стой!
Кто-то громко требовал, чтобы наемные рыцари атаковали.
За спиной Корнера, на западе, герцогиня Жизель вела свою легкую кавалерию через равнину и второй брод; у нее была почти тысяча лошадей.
— Готовьсь! — скомандовал Корнер.
На самом деле он уже сыграл свою роль. За вражеской кавалерией, призванной сокрушить его, следовал граф Симон. Госпожа Элисон планировала не совсем это, но ее план исполнялся довольно близко к тексту, а граф Симон обожал хорошие атаки. Стремительное продвижение Корнера обратило в бегство треть вражеской армии и пробило брешь в ее рядах.
— Цельсь!
Шестьсот арбалетов прижались к шести сотням плеч. Это были массивные арбалеты, способные выстрелить на двести шагов и пробить борт лодки. Или броню. Ополчение, стоявшее перед ними, щеголяло нагрудниками и прикрывалось огромными расписными павезами. Люди знали, что их ждет. Кто-то дергался, кто-то убежал.
— Стреляйте.
Шестьсот болтов попали в цель.
Никто не промахнулся.
В стене копий образовалась дыра шириной семьдесят шагов. Раздались крики.
— В атаку! — Корнер дунул в боцманскую дудку.
Моряки побросали арбалеты, обнажили мечи и пошли вперед, на ходу застегивая ремни баклеров.
Али-Мохаммед увидел, как легкая кавалерия противника бросилась на обоз, и поджал губы.
— Ваше святейшество, мы должны отступить.
Патриарх смотрел на центр строя, который не смог удержать наемников. Услышал крики и, обернувшись, увидел, что слева от него ополчение тоже не выдержало. В строю открылась зияющая дыра…
В которую бросились рыцари — как будто ничего не боялись в этом мире.
Али-Мохаммед потряс головой: все складывалось ровно так, как он предсказывал. Левый фланг пал, рыцари-наемники, если у них был хоть какой-то разум, даже пытаться не станут помешать людям печально известного Симона Веронского, шелковое знамя которого теперь вилось над рядами врага. И рыцари… могли без помех проехать прямо к патриарху.