Гэвин обернулся на них. Он старался не задавать вопросов. Он потерял Тапио, и магистра Никоса, и цвет альбанской кавалерии. Наступил темный час, пусть и освещенный солнцем, но толпы боглинов бодро маршировали, их копья ярко сверкали. Их определенно было больше, чем накануне вечером.
Он пытался осмыслить это, когда Яннис Грацис подъехал к нему, ведя за собой вторую лошадь.
— Господин граф, ваша лошадь.
— Отдай Тамсин, — сказал Гэвин.
Она слишком устала, чтобы протестовать. Она даже не смогла сесть на лошадь без помощи юного Грациса. Устроившись в седле, она всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Любимый мой.
Под копытами ее лошади из листвы рванула трава. Горы покрывались ковром полевых цветов.
Она дернулась, как будто на нее напали, но лицо ее осветилось.
— Он жив! Они живы!
Сердце Гэвина забилось сильнее.
Глава 9
Далеко на юге, на верфях реки Альбин, грузили сотню речных лодок и барж. За погрузкой наблюдали королева и ее офицеры, которых прикрывала шеренга стражи.
Сэр Джеральд Рэндом пытался уговорить свою королеву:
— Миледи, здесь безопаснее для вас.
— Здесь чума. Нет, сэр Джеральд. Здесь тоже небезопасно. Это последняя попытка, последний удар. Я слишком сильна, чтобы прятаться в замке, но я бы пошла, даже будь я самым жалким из своих лучников.
— Тогда я могу только пожелать, чтобы мне разрешили сопровождать вас, — с горечью сказал сэр Джеральд.
— Сохраните мой город. Спасите мой народ, чтобы было кому радоваться победе.
— Победа обойдется дорого. У нас останутся городские стены и горстка людей. Начался голод, и чума снова распространяется.
Когда последнего орденского скакуна завели на лодку, к королеве подошел приор Уишарт.
— Я оставлю вам пятьдесят рыцарей. Больше не могу. Это почти половина моего ордена.
Королева взяла сэра Джеральда за руку.
— Только вам я могу это сказать, — прошептала она. — Лучше потерять Харндон, чем потерять все. Вы арьергард, сэр рыцарь. Удержитесь, если сможете.
У него за спиной орал мастер Пиэл, командуя подъемом невероятно тяжелого бронзового ствола. Приор Уишарт положил руку королеве на плечо.
— Мадам, пусть вы командуете арьергардом, я прошу вас поехать с моим авангардом. Нас немного, но у нас есть запасные лошади, и я боюсь за Лиссен Карак. Боюсь всего: предательства, осады, битвы, магии. Пожалуйста, отпустите меня.
Она странно посмотрела на него и сжала его руку.
— Подождите, милорд. У меня есть план для вас. И вы позаботитесь о моей крепости в Лиссен Карак.
— Стой! — крикнул мастер Пиэл.
Двести человек остановились, тяжелый канат примотали к столбу. Старый мастер спрыгнул на палубу и осмотрел бронзовый ствол.
— Бросай!
Мужчины крякнули, смазанные салом блоки завизжали, принимая на себя огромный вес. Бычья кожа и холстина, удерживавшие ствол, застонали, и вся конструкция повернулась на палец, на второй. Проворный подмастерье взял острый нож и, повинуясь кивку мастера, принялся разрезать веревки. Ствол опустился на ладонь, подмастерье перерезал очередную веревку… так груз и спускался короткими рывками, пока не коснулся палубы и не замер, прижимая огромную баржу к воде. Судно осело со скрипом, и кое-где между досками показалась вода.
Королева подошла к мастеру Пиэлу, который стоял на палубе и смотрел, как подмастерья освобождают бронзовый ствол от холстины. Пушка была украшена ручками в виде дельфинов, а дуло оформили как ревущую пасть дракона. Вокруг казенной части был выбит девиз Ultima Ratio Humanum[3].
— Долго еще, Пиэл?
— Еще семь. Простите, ваше величество. Здесь нельзя торопиться.
Ее капитан Ранальд Лаклан что-то тихо сказал своей жене Ребекке. Она кивнула и подошла к королеве.
— Ваша милость, речной конвой уже очень велик. Сэр Ранальд предлагает авангарду воспользоваться приливом и уйти. — Она посмотрела на мастера Пиэла, который наблюдал, как ученики проверяют, цела ли люлька для пушек. — И просит вас отпустить приора.
— Я сама так думаю, леди Альмспенд. Ой, леди Лаклан!
Она вернулась к своим офицерам. Остановилась поцеловать сына в лоб, а затем обратилась к первым людям города:
— Дамы и господа. Я собираюсь выступить сегодня. Расскажите мне о цене этого решения.
Приор Уишарт указал на баржи.
— Существует немалый риск поражения. Так или иначе, мы должны опасаться, что враг попытается разделить нас, оставив сэра Гэвина к северу от реки, а нас — к югу и разделавшись с нами по отдельности. Любое разделение нас ослабит.
— Мы станем еще слабее, если придем слишком поздно и увидим, что Лиссен Карак пал. Господа, это очень похоже на события двухлетней давности. Возможно, та война была всего лишь репетицией. Но на этот раз мы лучше подготовлены: налажено снабжение, обучены люди. Выступаем. — Она посмотрела на Бекку Лаклан: — Где граф Приграничья?
— Ваша светлость, он двинулся на запад два дня назад. По рыночному тракту.
— Тогда он будет в Лиссен Карак или достаточно близко. Разумеется, он нас прикроет.
Уишарт пожал плечами.
— Ваша светлость, все это довольно рискованно. Мы полагаемся на… удачу. И волю Божью.
— Я верю в Божью волю. Авангард выступает немедленно. Телеги уходят пустыми. Я ожидаю, что они доберутся до Лорики вечером и минуют шестой мост завтра.
План простой по сути, но сложный в деталях, как всегда и бывает. Обоз ехал по суше пустым, чтобы оказаться у седьмого моста одновременно с речными судами. У королевы было маловато войска — только гвардия и орден. Рыцари уже отправились на север с графом Гаретом и ее братом, принцем Танкредом. Созвали ополчение. Кое-кто только что вернулся домой с последней войны. Со времен великой битвы на севере, тридцать с лишним лет назад, ополчение не собирали дважды за одно лето.
— Самое ценное окажется на реке, и некому будет это защитить, — сказал сэр Джеральд.
— Так и будет. «Боится она своей судьбы, ее заслуги вздор, и не получит без борьбы победу иль позор»[4]. Вперед!
Один за другим ее капитаны отсалютовали. А потом уплыли, угребли, уехали или ушли. Оставшись одна, она быстро подошла к приору Уишарту. Он низко поклонился. Пожалуй, он был среди самых верных ее слуг, вместе с Джеральдом и Гармодием.
— Прошу прощения за то, что заставила вас ждать. Я разделяю ваши опасения. У меня есть письмо для королевских почтовых постов. Вы полетите как ветер.
— Я мог бы уйти еще час назад, — проворчал магистр.
— Но не с могущественным магистром, которого я пошлю на помощь нашей крепости, — улыбнулась она. — Смотрите, чтобы он дошел живым.
Менее чем через час сто опоясанных рыцарей ордена, их оруженосцы и двести огромных боевых коней вылетели из ворот Харндона, звеня подковами по булыжникам. Горожане провожали воинов в черных коттах и алых сюрко. Среди них ехал одинокий человек в плаще, маленький, не то что рыцари, без доспехов, закутанный в просторный черный плащ с восьмиконечным белым крестом.
Миновав первый мост, они помчались быстрее.
Габриэль стоял на стене и смотрел на дороги: восток, запад, север и юг. Арле выстроили на перекрестке.
— Врата откроются через семь дней, — сказал Майкл у него за спиной. — Или через десять, или семьдесят. Господи. — Он сцепил руки и оперся на парапет.
На равнине под Арле теснились палатки и землянки. Осенний воздух уже стал прохладным, дым сотни костров поднимался в небо, аккуратные ряды солдатских палаток уходили вдаль. Под самыми стенами лагеря были полны — тут обитали ополчение Арле и фаланга пугал, как Майкл именовал выживших после червей Некроманта прямо в лицо. А еще были схоларии, их костры, коновязи, небольшой лазарет и огромный шатер офицеров, один из которых теперь стал соправителем императора.
Но за ними стояли ряды пустых палаток, ожидающих армию Изюминки, лагерь бывших наемников, где прекрасно проводили время и много спали ветераны войска Габриэля, лагерь, подготовленный для нордиканцев, где жили пятьдесят новобранцев, прибывших с севера и уже доказавших свое геройство, по крайней мере за пиршественным столом, лагерь для малого отряда Габриэля, еще один для гильдейских Харндона, место для вениканцев и беронцев и еще многие мили белой ленты, очерчивающей площадки для еще не установленных шатров и не разожженных костров. Белые ленты тянулись и тянулись на фоне черной земли, куда хватало взгляда.
— Том будет завтра? — спросил Майкл.
— Или послезавтра. Каждый день, пока он остается на западе, мы экономим дневной запас овса и сена. Все равно он близко. И мы оставим этот город голодным, если Изюминка не привезет припасы. Неважно. Она сделала все, о чем мы просили, и даже больше. Ее шевоше принес нам четыреста телег, полных зерна.
— Но голод все равно близко.
— Да, — подтвердил Габриэль.
Бланш вышла на узкий парапет, а за ней Кайтлин и сэр Георгий Комнин, ныне цезарь.
— А Изюминка? — спросил Майкл, глядя на горизонт. Комнин устроился между двумя зубцами и показал листок.
— Птица. Изюминка идет через Сан-Коломбо. Она сказала… — Комнин улыбнулся, — много интересного о волах. Говорит, что будет через пять дней.
— Прекрасно, — кивнул Габриэль.
Майкл повернулся так, что заходящее солнце осветило его лицо огнем.
— Мы идем по плану. О боже, Габриэль, я думал, что это невозможно. И если астрологи правы, у нас всего шесть дней. Но мы все равно успеваем.
— Это наш новый девиз, — отозвался Габриэль. — Превращаем невозможное в очень, очень трудное.
— Вышью это на знамени отряда, — засмеялась Бланш.
— Еда? — спросил ее Габриэль.
Она достала восковую табличку. Не восковую на самом деле. Из эбенового дерева, гладкого, как будто обожженная глазурованная глина, вот только глазурь была герметической. Мортирмир изготовил шесть таких табличек, они сообщались друг с другом, а запас невидимых страниц был неисчерпаем. Бланш листала эти страницы одним пальцем.