Габриэль лег на спину и посмотрел на нее.
— Это может случиться завтра, — сказал он. — Мне кажется, для этого я был рожден и всю жизнь только готовился к этому. У меня нет времени на смотры. Нужно велеть Юлию отозвать приказ. Пустая трата времени, чистое тщеславие.
— Или укрепление боевого духа и единства.
Бланш очевидно стало лучше, она с удовольствием допила свой утренний напиток, поставила чашку на пол и перекатилась к нему.
— Понимаю твою идею. Но их пятьдесят тысяч человек. Нужно четыре часа, чтобы они вышли на парад, и четыре часа, чтобы они ушли. Они… — Он замолчал, потому что она оказалась совсем близко.
— Заткнись, — сказала она.
Удивительно много времени спустя она склонилась над ним, окутывая его своими волосами.
— Они хотят тебя видеть. Это не тщеславие. Такова суть монархии. Кроме того, из-за отмены пойдут слухи. И отвлекут всех от… завтра.
— Я вот знаю, что отвлечет меня. — Габриэль поднял свою настоящую руку и мозолистой ладонью коснулся ее соска.
— Что вы имеете в виду, добрый сэр?
Ему сшили новый поддоспешник. Алый, окрашенный телами маленьких жуков, которые водятся только далеко на востоке. Идеально скроенный, аккуратно сшитый, слегка подбитый, он сидел как вторая кожа. Но все портные ошибаются, и кое-какие шнурки располагались не там, где требовалось для новых золотых доспехов. В зале внезапно оказалась куча народу. До смотра оставалось меньше часа, а Габриэль стоял в рубашке и брэ, пил отвар из фенхеля и думал, что обожает свою жену, пока Бланш, Кайтлин, Гропф и Беатрис, новая служанка, прошивали вместе слои льна, шерсти и бархата.
Мастер Юлий принес ему стопку сообщений. Людей было чуть меньше, чем обычно: большинство его офицеров строило свои войска на поле. Майкл подошел и принялся читать через плечо. Мастер Юлий улыбался от уха до уха.
Майкл и Габриэль закричали хором.
— Мастер Смит жив, — сказал император. — Это уже точно.
Бланш подняла голову.
— Королева будет очень рада, — заметила она.
— Макгилли, приведи ко мне магистра Мортирмира.
— Да, ваша светлость. — Макгилли вышел.
— Не хватает красного шелка, — сказала Бланш.
Беатрис собралась подняться, но Кайтлин отмахнулась от нее:
— Я схожу, я уже встала.
Она чмокнула Майкла, посмотрела на своего спящего ребенка и на мгновение остановилась у окна. Потом принесла костяную моталку алой шелковой нити.
— Выгляни в окно, — сказала Кайтлин.
Габриэль продолжил чтение.
— Анеас взял Нагорное озеро прямо под носом у Орли, — произнес он торжествующе. — Отлично, бесполезный младший братик. Он был любимцем нашей мамы после… Неважно. Эш ослаблен и отвлекся.
Габриэль прочел еще одно сообщение, и еще одно, выражение его лица изменилось.
— Меня… беспокоит Лиссен Карак, — сказал он. — Одайн движутся, а королевская армия еще не на месте. Даже Алкей в походе. Вчера он вел последние резервы Мореи к Мидлбургу.
— Все яйца в одной корзине, — заметил Майкл.
— Что одайн могут сделать без тел? — спросила Бланш.
Габриэль на мгновение задумался.
— Я ничего не знаю, — ответил он.
— Правда, выгляни в окно, — повторила Кайтлин.
Габриэль подошел к окну с чашкой в руке. Перед ним, словно детские игрушечные солдатики, стояла армия. Армия. Почти пятьдесят тысяч мужчин и женщин, значительная часть из них верхом, огромный обоз, повозки с зерном и водой, рыцари, лучники, легкая кавалерия…
Они заполнили всю равнину.
Майкл подошел и встал за его плечом.
— Что ж, наш отряд немного увеличился, — улыбнулся он.
— Пятьдесят тысяч, — сказал Габриэль, — господи боже…
Билл Редмид смотрел на утренний туман, поднимающийся над осенней долиной. Из бобрового болота торчали низкорослые ели, они казались темными и мрачными на фоне золотого блеска листвы.
— Мы прош-ш-шли больш-ш-ше полпути к Внутреннему морю, — сказал Тапио. — Здес-с-сь очень крас-с-сиво. Долина поет. Я хочу, чтобы здес-с-сь была Тамс-с-син.
Редмид нахмурился.
— Я много кого хочу здесь видеть. Я за весь день не видел ни единого оленя, или лося, или даже следа.
Лангтри, один из золотых медведей, вырвавшихся вместе с ними, остановился и протянул им немного поздней ежевики.
— Мы знаем эту долину. — У него была очень выразительная морда, а огромные глаза сияли золотисто-коричневым светом. — Стр-р-ранная долина. — В лапах он держал тканевое ведро. Грозный воин превратился в обычного медведя, опьяневшего от ягод.
— Чем с-с-странная? — спросил Тапио.
— Мр-р-рм, — пробурчал Лангтри. — Медведи-ведьмы приходят, гр? Иди сюда, р-р-р? Испытайте их силы и вырастите их, м-м-мр-р-р?
Квокветхоган съел горсть ягод.
— Они полны зеленой силы, — сказал он. Он взял деревянную чашу, вырезанную из капа клена и красиво инкрустированную золотом и серебром, дождался кивка Лангтри, зачерпнул ягод и высыпал их себе в клюв. Вдоль его спины заиграло пурпурно-голубое пламя, красный гребень налился кровью и встал торчком.
— Ух! — выдохнул Квокветхоган. — Это прочистило мне голову.
— Медведи-ведьмы говор-р-рят, что ягоды здесь р-р-растут кр-р-руглый год.
Редмид отдал свои ягоды Стражу.
— Угощайся. Не собираюсь ни во что превращаться.
Тапио все еще смотрел в туман.
— Дейс-с-свительно с-с-странно. Где животные?
Главный конюший, ныне капитан Альбинкирка, отозвал большую часть населения с севера Альбина в Альбинкирк. Его гарнизон был невелик, в основном выздоравливавшие ветераны великой битвы при Гилсоновой дыре, тоненький ручеек добровольцев и пополнение для армии западного альянса, две дюжины окситанских рыцарей под командованием знаменитого трубадура сэра Ука Брюне, несколько окситанцев-арбалетчиков, пограничников, освободившихся после прекращения набегов пришедших из-за Стены на запад Окситана, и горстка морейских кавалеристов. В общей сложности у Шона было почти пятьсот мужчин и женщин, годных в строй. Куда больше и лучше, чем у его предшественника. Кроме того, в его распоряжении оставались крестьяне. В этот раз, не то что после наступления Шипа, они явились по первому приказу. Все мужчины и сильные женщины добровольно вступили в ополчение.
Альбинкирк был битком набит не только людьми, но и животными, потому что, по приказу лорда Шона, каждое животное крупнее домашней кошки спрятали за стены. После беды в поместье госпожи Хелевайз ополченцы углубляли старый ров. Десятки, если не сотни небольших участков пришлось разорить, чтобы очистить старый кирпич и вырыть канаву исходной глубины.
В распоряжении Шона оказались два потомка Сизенхаг — юные виверны-самцы, невероятно храбрые и довольно плохо умевшие говорить. Он отправил на разведку их, чтобы не рисковать своими рыцарями или лучниками, и они вернулись с пугающими картинами сельской местности, вдруг лишившейся живых, и видами полей, заполненных животными: оленями, волками, коровами, стоящими рядом. Главный конюший опустошил все насесты, рассылая предупреждения: королеве, в Лиссен Карак, графу Приграничья.
Облокотившись на зубец и ястребом наблюдая за дочерью, госпожа Хелевайз покачала головой при виде замкового двора внизу.
— Как будто последний раз был всего лишь… репетицией. Или предупреждением.
Главный конюший смотрел в сторону Саутфорда.
— Армия королевы сегодня должна миновать водопады. Надеюсь, они готовы к этому.
— Мой господин.
Орли опустился на одно колено, когда огромное создание заслонило небо, а затем приземлилось на пляж. Руины Н’Паны дали достаточно коры и досок, чтобы выстроить на скорую руку лагерь. В мелкой бухте нашли три бесценных каноэ. В глубине души Орли боялся и злился на себя за этот страх. Он понял, что потерпел неудачу, когда его лодки сожгли. Он знал, что его мрачный господин зол, и боялся Эша так, как никогда не боялся Шипа.
Устроив огромное тело на полоске песка, Эш перестал быть чудовищем. По берегу шагал одинокий темноволосый мужчина, длинный плащ ниспадал с его плеч, как пара закопченных крыльев, и он сильно хромал. При нем не было ни оружия, ни драгоценностей.
Войско Орли застыло от ужаса. Волна страха, обычно исходившего от дракона, теперь катилась перед высоким мужчиной.
— Сколько? — спросил Эш. Его ноги не касались песка. Его сапоги казались невероятно черными, как бархат или сажа. В его внешности таился обман: ветер не шевелил волосы, песок не прилипал к одежде.
— Мой господин? — переспросил Орли.
— Я спросил: сколько. Сколько чего, спросишь ты? — Насмешка Эша была подобна удару острого меча. — Возможно, я имею в виду драгоценные камни или прекрасных девиц.
Он сделал паузу, его лицо почти обмякло. Кажется, он думал о чем-то совсем другом. Потом снова ожил.
— И как Лот может жить в таком ограниченном теле?
Орли увидел его глаза. Это были огненные провалы, такие же алые и бездонные, как расплавленная скала, кипящая под Нагорным озером.
— Орли. Сколько полезных… способных сражаться… тварей у тебя есть?
— Почти четыре тысячи, мой господин, — гордо сказал Орли. Эш кивнул. Его лицо ничего не выражало.
— Лучше, чем я ожидал. Откройся. — Он не отводил взгляда, и в глазах его, лишенных зрачков, не было ничего человеческого. — Почему ты позволил Мурьенам задержать себя?
Орли молчал.
— Отвечай, — тихо сказал Эш. Голос его слышали все рогатые, все Стражи, ирки и боглины. Рхуки ерзали и казались смущенными.
Орли застонал.
— Мой господин… я…
— Да? — Это слово Эш умудрился прошипеть.
— Часовые подвели меня! И у него было больше людей и силы!
— В самом деле? Тварей у тебя вдесятеро больше. — В голосе Эша сквозило презрение. — Силой ты равен ему, и у тебя есть другие колдуны, которых ты мог попросить о помощи.
— Мой господин, я… — Голос Орли звенел от презрения к себе и непонятного гнева.