— Я не вижу дров, — сказал Том.
— Мы можем сжечь телеги, в которых больше нет припасов, — предложил Габриэль.
— На все-то у тебя есть ответ. А лично я хочу подраться как следует. И скучаю по Изюминке. Скучаю… Почему мы не можем идти все вместе?
Габриэль осадил Ателия и оказался вровень с горцем.
— Потому что, если я облажаюсь, все, кто идет впереди, умрут. И кто-то должен быть наготове, чтобы продолжить. Сейчас это Изюминка.
— А, — сказал Том. Кажется, он впервые не нашел слов.
— Выведи пугал вперед, — велел Габриэль. — И возьми Ариосто.
— Заметил, что звезды почти не двигаются? — спросил Мортирмир Плохиша Тома.
Горец поднял бровь.
— Да вроде как нет.
Мортирмир смотрел на небо.
— Все врата должны открываться в разное время, — медленно произнес он. — Астрономическое время? Герметическое? Томас, я даже не заглядывал в эфир в последнем месте. Ну так, одним глазком. Но это разные миры.
— Да, мне говорили. — Том улыбнулся.
Мортирмир его не слушал, он вообще редко слушал людей.
— Дэн Фейвор смотрел на врата примерно семь часов назад. Тут была ночь. И тут до сих пор ночь, никаких признаков рассвета.
Габриэль появился из освещенного свечами красного шатра в летном костюме. Насколько хватало глаз, везде стояли шатры: для офицеров, ремесленников и поваров. Мужчины, независимо от своего положения в обществе, спали на земле, мягкой, немного рыхлой и пахнущей пряностями, но в странном свете выглядевшей довольно приятно.
— Ты полетишь в темноте, — сказал Том Лаклан. — В чужих мирах, посреди ада, где наверняка живут черти, ты собрался полетать.
— Да, — ухмыльнулся Габриэль.
— Ты с ума сбрендил, — ласково сказал Том. — Вот бы и мне такого зверька. Мы бы помчались куда глаза глядят и нашли бы себе неприятностей.
Габриэль рассмеялся так громко, что пошатнулся и схватился за плечо удивленного магистра.
— Том, мы прошли маршем через ад. Тебе точно нужны какие-то еще неприятности и приключения?
— А и правда. — Том тоже рассмеялся.
— Майкл собирается спать. Том, ты за главного. — Габриэль хлопнул горца по руке.
— Ладно уж, — усмехнулся Том, — сделаю все, что смогу.
Габриэль взобрался на Ариосто, уже утомленный за день в седле. Он знал, что где-то в двух мирах тому назад едва ли наступил вечер. Но у него в голове уже была полночь.
«Люблю тебя!»
«И я тебя люблю, братик».
«Пахнет смешно. Все странное. Воздух странный».
«Дай мне полчаса».
«Нет! Полетели!»
Ариосто подпрыгнул в воздух. Склон холма был достаточно крут, чтобы дать ему возможность взлететь, и вот он уже оказался в восходящем воздушном потоке, и его крылья, почти невидимые в ярком звездном свете, радужно мерцали. Он ерошил управляющие перья.
«Выше, — приказал Габриэль. — Я хочу посмотреть».
Они поднялись. Когда стало холодно — так, как дома на определенной высоте, Габриэль сосредоточился и воспроизвел первые такты заклинания Аль-Рашиди против одайн. Они нужны были, чтобы найти и отметить врага, а Габриэль сделал из них отдельное заклинание — чтобы увидеть все, что можно увидеть. Получалось плохо, неуклюже, как будто он только что выучил это заклинание или ему не хватало сил — а их хватало.
Заклинание либо не сработало, либо ничего не нашло. Тогда он сделал то, чему научил его Мортирмир, — он искал молчаливые таланты, ловя движение в токах силы.
Он впервые взглянул в эфирное пространство этого мира, и его поразили пустота и отсутствие цвета.
За железными воротами все было темно-коричневым. Он осторожно приоткрыл ворота и выглянул: коричневый был везде, распределен почти равномерно. Золотые прожилки силы встречались очень редко.
Габриэль вынырнул в иную реальность. Пока он колдовал, Ариосто поднимался, и теперь он ничего не видел, кроме звезд над головой и нескольких костров внизу, очень далеко. Они походили на огоньки свечей.
Он направил Ариосто вниз.
«Осторожнее, друг. Я не знаю».
Габриэль остановился на высоте где-то в тысячу футов. Он видел границу между водой, лесом и вроде бы открытым полем. Он различал реку под лагерем и мост из костей.
Ниже.
Он опускался, пока не увидел дорогу, продолжающуюся за мостом, и полетел вдоль нее. Минуту или около того она была ясно различима, затем исчезла, а потом снова появилась — в виде широкой тропы или колеи.
Ниже.
«Еще спустимся, и могли бы уже ногами идти», — пожаловался Ариосто, но послушно снизился еще на сто футов, и они бесшумно скользили в зарослях высоких папоротников, а потом оказались на открытой местности. Увидели холм, такой же высокий, как тот, на котором был построен их лагерь, а затем еще один ручей и еще один мост.
Виднелось ли справа слабое пятно цвета? Габриэль полетел дальше вдоль тропы, миновал три ручья, поднялся к насыпи и вдруг увидел дорогу. Такую же, как сквозь мир многоножек, ровную, хорошо мощенную.
Габриэль опустил Ариосто почти к поверхности дороги и пронесся вдоль нее, а потом начал с трудом набирать высоту.
«Тут воздух тяжелый».
Габриэль не очень понимал, что зверь имеет в виду, но отсутствие силы его беспокоило. Они поднялись достаточно высоко, чтобы Габриэль решил, что видит рассвет: слабый, очень слабый отблеск розового в бесконечном звездном свете.
А еще он разглядел конец дороги, еще одну пару пилонов из кости, похожих на огромные бивни умброта, возвышающиеся над…
Он видел яркий свет и что-то еще…
Он повернулся. Врата были открыты. Открыты.
Он накренился, пытаясь увидеть все вокруг одновременно, пытаясь найти врага. Он пролетел еще немного и заметил, как врата пропадают, если зайти к ним сбоку, пока не исчезают совсем. В реальности они были плоскими.
Он с невероятным усилием создал очень простое заклинание, получив способность видеть тепло. Врата горели, как солнце, и он не мог смотреть на них, заклинание отражалось от огромных папоротников, и он увидел, что врата были пусты. Ничто не могло пройти сквозь них. Точнее, ничто, что он мог бы увидеть.
Он снова развернул Ариосто.
«Ничего там нет, — сказал грифон. — Ничего съедобного так точно. А вот теперь справа что-то есть. Стадо».
«Где?» — подумал Габриэль.
«Там. — Ариосто слегка повернулся: — Это кто?»
Смутные пятна тепла походили на оленей или лошадей. Это почему-то успокаивало. И они были более чем в миле от дороги.
«Это не для нас», — объяснил Габриэль.
Ариосто сильно взмахнул крыльями, и они снова понеслись вдоль дороги. Насыпи уже не было.
«Что-то пыталось разрушить дорогу», — подумал Габриэль.
Наконец наступил рассвет, самый долгий и самый медленный рассвет в их жизни. Габриэль встал с походной кровати, оставив Бланш спать. Взял предложенную чашку кахве из рук Никодима, задернул полог и потянулся.
— Правда странно? Мы прошли через ад, чтобы спасти мир, а потом легли спать. Как будто просто отработали день на ферме.
— Да, ваше величество, — загадочно улыбнулся Никодим.
— Держу пари, ты это всем парням говоришь, — сказал Габриэль.
Никодим снова наполнил его чашку.
— Нет, ваше величество.
Габриэль вздохнул.
— У меня есть для вас сообщения. А сэр Роберт всю ночь был с зеленым отрядом. Он просит принять его лично.
— Сначала сэр Роберт, — решил Габриэль.
Длинная Лапища застал императора голым — тот умывался. Макгилли и Вудсток раскладывали его боевую одежду.
— Доброе утро, сэр, — сказал Длинная Лапища. Глупых титулов вроде «величества» Длинная Лапища не переваривал, как и большинство ветеранов-наемников. Они так никогда не говорили.
— Я жив, а на лагерь не напали, так что все в порядке, как я понимаю? — улыбнулся Габриэль.
Длинная Лапища протянул ему нечто, на поверку оказавшееся комком земли и мха.
— Земля наша, — сказал он. — Мы ходили патрулем до самых врат. Они открыты, там все в порядке. Но… на другой стороне саламандры.
Габриэль как раз мыл под мышками и застыл, обдумывая услышанное.
— А.
— Я прямо насквозь посмотрел, капитан. Они там, лагерем стоят. Там холодно. Стражи нет. Я как есть говорю. Наверняка они собираются пройти.
Взгляд Габриэля стал жестким.
— Пятнадцать миль или около того, — продолжал Длинная Лапища. — Мы могли бы остановить их прямо у врат.
— Нет, — отрезал император. — Дай полотенце, — сказал он Макгилли, а потом снова посмотрел на Длинную Лапищу: — Нет уж, пусть проходят. Врата должны быть нашими. Надо перебить их, а потом двигаться дальше, а не застревать в долгой изматывающей войне на узком фронте. Много их?
— Да мне откуда знать? Честно, капитан, я только заглянул и сразу свалил оттуда.
— Хорошо. Рубашку.
Макгилли протянул ему рубашку.
— Молодец, Лапища. Сколько у нас войска будет к утру?
— Весь малый отряд, конечно. Все пугала. Дю Корс завтракает снаружи, его люди пока идут. Ну и денек. — Длинная Лапища зевнул.
Габриэль надел брэ.
— И начинается такой же. Иди, поспи.
— Теперь там граф Зак патрулирует, — сказал Длинная Лапища, кое-как отсалютовал и вышел. Вместо него появился Мортирмир и передал Габриэлю сообщения:
— Читай.
Габриэль прочитал и закрыл глаза.
— Вот черт.
Бланш уже проснулась и высунулась из-за полога, испуганная его тоном.
— Что случилось?
Габриэль медленно глубоко дышал.
— Эш каким-то образом оказался у Лиссен Карак первым… Напал на наши чудесные окопы и уже захватил город. И… всех рабочих. — Он посмотрел на Бланш: — Все рабочие одержимы волей. Это значит, что Эш заключил с ней союз. Хуже было бы, только если бы он взял врата. Мирам мертва.
Его трясло. Бланш спустила ноги с кровати, подошла к мужу и поцеловала его.
— Дерьмо можно отстирать. Что бы Эш ни испортил, мы это исправим.
— Точно, — улыбнулся Мортирмир. — Ваши слова да Богу в уши, миледи. Мы столько всего прекрасного построим.