Габриэль был слишком далеко от своего Дворца и поэтому отбил стрелу копьем. Но сотни пугал погибли в последнем торопливом залпе алого огня, несмотря на щиты и явное отсутствие координации среди врагов. Пораженные падали и горели.
Еще одна шеренга копейщиков спустилась с холма.
Копье Габриэля ударило, и первый противник упал, разрубленный пополам наискосок. Из него потекло что-то черное, коричневое, горячее, как расплавленная смола.
Копейщики строились — от десяти до пятнадцати шеренг, по пять копий на каждый квадратный фут. Те саламандры, которые были достаточно глупы, чтобы стоять и пытаться отбить копья, гибли, как будто пораженные стальными искрами, летящими из человеческого костра. Сотни монстров пали — преимущество в скорости не действовало при недостатке места, они были ниже ростом и стояли ниже по склону. Они отступили, а потом, будучи смертными, дрогнули. Габриэль как раз изобразил великолепный dente di ciangare, перерезав каменный топор противника, его рукоять, мраморный нагрудник и голову одним могучим и неудержимым ударом. Он посмотрел налево через узкую щель в своем забрале и увидел, как пугала ровно движутся вперед.
— Стой! — крикнул он, поравнявшись с Жизель.
— Это еще почему?
— Остановись и возвращайся на вершину холма, — крикнул он ей в лицо и побежал туда, где нордиканцы сошлись в бою с саламандрами и крушили их топорами. Фрэнсис Эткорт пронесся мимо нордиканцев справа, ведя за собой рыцарей, и они в сотне шагов вниз по склону врезались в бегущих саламандр. Том Лаклан уже остановил лучников и пушкарей. Правый фланг саламандр был абсолютно обнажен, левое крыло осталось далеко позади, и им всерьез угрожали схоларии, но саламандры начали швыряться пламенем в людей с пищалями, которые шли как на параде, и заливали их огнем.
— Вот дерьмо, — прорычал Том. — Дайте мне кого-нибудь убить.
— Раненых добивай, — рявкнул сэр Майкл и обезглавил лежащую на земле саламандру: та получила глубокую колотую рану, которая затягивалась на глазах.
— Назад на холм! — крикнул Габриэль ему в лицо, брызгая слюной. Он забыл, как открывается забрало, но отдать приказ было нужно.
— Нет! — крикнул Том. — В погоню!
— ВЫПОЛНЯТЬ! — взревел Габриэль, как раненый медведь. Голос он сорвал, но Том вздрогнул.
Габриэль повернулся к Анне Вудсток:
— Ателия сюда!
Хэмуайз умчался.
— Где Макгилли?
— Мертв, — ответила Анна ровным голосом. — Милорд.
Все это длилось слишком долго. Люди останавливались, чтобы обезглавить саламандру, попить воды, посмотреть в пустоту. Пугала понесли тяжелые потери, особенно в первых рядах, где стояли командиры и обученные солдаты. Остались худые крестьяне, прошедшие десятидневную подготовку.
Габриэль на мгновение закрыл глаза. Он не мог на это смотреть. Голос Жизель взлетел над полем боя:
— Назад! Назад, mes enfants[6]! Мы еще не закончили.
Габриель открыл глаза, а пугала развернулись и поползли вверх по холму. Наемники шли в идеальном строю, разве что пищальники разбились на отдельные кучки и побежали назад, где стоял Эдвард с развевающимся знаменем.
Габриэль увидел мальчика со своим конем и побежал им навстречу, глубоко зарываясь сабатонами в дерн. Он постоянно смотрел в почти пустой эфир, ожидая атаки. Сил не осталось, он очень боялся крупного заклинания вроде того, с которого враг начал бой.
Одна нога в стальном стремени, странное предчувствие — то ли разорванной нити, то ли надвигающейся опасности. Ателий радостно всхрапнул, ощутив его вес, Габриэль развернул коня, улыбнулся младшему пажу и галопом помчался на возвышенность слева, чтобы посмотреть…
Это была ловушка, и он понял все правильно — либо слишком поздно, либо как раз вовремя. Центр противника бежал, но как-то очень стройно, а фланги заворачивали внутрь, чтобы окружить его отряд и сожрать.
Но пугала вынули его голову из петли. Их строй был далек от совершенства, но они поднимались в гору быстрее, чем челюсти вражеских флангов успевали сомкнуться. Слева от него разгорелась отдельная битва. Знамя сьера дю Корса упало, арбалетчики держались, но в галлейской линии зияли огромные бреши.
Это не должно было ничего изменить прямо сейчас, пока арбалетчики и алебардисты держались. Потери были огромны. Их отбросило шагов на двести, а то и больше, фланги холма обнажились. Возможно, они не устояли, возможно, противники сделали именно то, что хотели, и стали осторожны. Габриэль даже восхитился их мастерством.
Он повернул лошадь и поскакал обратно по склону холма туда, где стоял Плохиш Том с наемниками и пугалами. Габриэль проехал перед ними, салютуя тяжелым копьем, и они кричали ему что-то радостное.
Вражеский центр прекратил движение и перестраивался. Фрэнсис Эткорт поднялся на холм. Похоже было, что он не потерял ни одного человека, что все рыцари остались в строю, только весь холм покрылся мертвыми саламандрами.
— Они очень хороши, — равнодушно сказал Габриэль Тому. — Они собирались убить нас красным огнем, но выступление центра было обманным маневром… как в бою на мечах.
— Да уж, — с отвращением поморщился Том. — Почему мы просто их не перебили? Давай, вперед, продолжай убивать.
— Я полагаю, что, когда они решат, что им не удалось обойти холм или прорвать наш центр, бой завяжется всерьез, — сказал Габриэль. — Где Зак? Где сэр Павало?
— Что тогда, просто держимся? — спросил Том.
Справа Комнин все еще наносил своим противникам страшный урон, и их запасы того, что позволяло создавать красный огонь, кажется, иссякали. Но в центре поднялся костяной штандарт, который сплотил врага, и заклинания полетели на них, как ветер.
Габриэль отдал то, что у него было, сохранив только небольшой резерв. Он работал с дюжиной магов и видел, как Мортирмир бросает сгусток силы в водоворот ада, пытаясь удержать лес света от бури хаоса…
По всему холму умирали люди. Погиб Фларч вместе с дюжиной лучников, упала рядом с ним иркская женщина Сайденхир, оказавшаяся так далеко от своего дома и деревьев. Злобный ветер проник под дрожащие листья света, созданные Морганом. Сэр Джованни Джентиле упал замертво вместе со своей лошадью, а лорд Робин, оруженосец Майкла, и Анджело ди Латернум лежали в папоротнике и кричали, как безумные, пока на них лился смертоносный огонь. Строй на вершине холма затрясся, словно под ударами ветра.
И тут со скоростью соколиного броска за спинами саламандр левого крыла появились вардариоты. Все изменилось мгновенно: только что левый фланг противника обошел правое крыло наемников, и их сдерживали только безжалостные и мужественные схоларии, а в следующий миг строй противника начал исчезать. Подобно львам, ворвавшимся в загон для скота, схоларии немедленно набросились на врагов. Они были беспощадны, как и вардариоты, и бегущих саламандр сносили клинки и копыта.
— Вон они, — сказала Жизель слева. И действительно, перестроившись и обойдя холм, центральный и правый отряды врага бросились в атаку со скоростью всадников. Габриэль побежал к остаткам своего отряда, исцеляя всех, кого мог, хотя сил уже почти не было. Вместе с молодой альбанкой, которую он не знал, они спасли проколотые легкие лорда Робина, но им пришлось оставить юношу лежать на земле.
Рыцари остановили своих лошадей. Справа от Габриэля махали лучники. Людей, которых он знал пять лет, оттесняли назад.
— Калли! Пусть стреляют! — крикнул он.
Калли побежал по открытому пространству. Три красные молнии летели к нему из вражеского строя, до которого оставалось всего сто шагов.
— Товсь! — взревел он таким голосом, как будто приходился отцом всем лучникам до единого. Дубовая Скамья повторила его команду.
Лучники зашевелились. Зубок смутился, обнаружив, что сделал два шага назад, и поспешно вышел вперед. Дубовая Скамья свирепо посмотрела на него. Он положил стрелу на тетиву, и ирк Эларан тоже. Выглядел ирк так, как будто перед ним вставали мертвые: глаза у него блестели, пальцы ослабли, но все же костяная стрела легла на место.
— Цельсь! — заорал Калли. — Пли!
Тяжелые стрелы летели вниз по склону и попадали в саламандр, которые подошли совсем близко. Габриэль стоял рядом с лордом Робином, наблюдая, как альбанская девушка вливает силу в Анджело ди Латернума, а потом посмотрел на пугал, которые стояли неподвижно, как скот, несмотря на свои потери.
Он поднялся на ноги, глядя влево. Что-то шло не так — еще сильнее не так, — он чувствовал какую-то неправильность, отсутствие звука.
Хэмуайз не давал Ателию опускать голову: огромный конь пытался сожрать мягкую зеленую траву. Габриэль снова вскочил в седло. Ноги уже ныли.
Теперь он был уверен, что опасность придет слева. Он посмотрел на Мортирмира, молодой магистр казался избитым, но работал. Габриэль понимал, что у него еще остались силы.
— Морган, давай за мной.
Он ехал вдоль строя пугал с тыла. Слышались крики и ворчание. Пугала умирали. Все ряды смешались. Со спины казалось, что ветерок шевелил древки копий. Майкл поехал за ним, и Кларисса, и Мортирмир, и Анна. Калли остался командовать лучниками. Габриэль пожалел, что рядом нет всего отряда наемников, что они шли именно в таком порядке, что рядом нет Гармодия, Танкреды или Петрарки, которые остались с арьергардом. Он жалел о тысяче вещей.
Он моргнул. Еще больше пугал погибло. У врага, казалось, был неиссякаемый запас сил. И по всему склону саламандры поднимались на ноги и тащились назад, к своим. Их раны зарастали. И они катились вперед, как море. Габриэль решил, что их войска тоже зашли сзади, фланги были усилены и казались такими же огромными, как вся армия, с которой он столкнулся час назад. Или это было десять минут назад?
Майкл посерел.
— Зак или Павало, — сказал Габриэль своему ученику.
— Они просто убивают нас магией! — крикнул Майкл Мортирмиру.
— Это не его вина. — Габриэль взял Майкла за плечо.
— А какого хрена он всегда такой самоуверенный? — выплюнул Майкл.