– Я не собираюсь участвовать в таком рискованном предприятии, – заявил Дамон. – И очень плохо, что ты позволил Ригу и Фионе ехать с нами.
Мэлдред пожал плечами:
– Если бы я не позволил ехать с нами, они бы в любом случае поехали за нами. Леди-рыцарь очень упорна. Так будет лучше, если мы сможем в пути присмотреть за ними.
Дамон кивнул, соглашаясь, но все же уточнил:
– Но мне все равно этого не хочется.
Грозный Волк потянулся к кувшину, припрятанному за козлами, потряс его и нахмурился. Выпивки оставалось совсем немного. Быстро откупорив кувшин, Дамон осушил его до дна, размахнулся и проследил, как посудина, кувыркаясь, исчезает в тумане.
В этот момент Рикали поскользнулась, импровизированная трость вырвалась из ее пальцев и с глухим стуком покатилась к краю пропасти. Грозный Волк натянул поводья, остановив лошадей прежде, чем они растоптали девушку. Плюясь и изрыгая проклятия, она поднялась и попыталась отчиститься, но это оказалось невозможным – вся одежда Рикали была в густой грязи, волосы слиплись и повисли сосульками. Девушка отыскала взглядом Мэлдреда, сильно тряхнула головой и крикнула:
– Похоже, дорогу размыло. Очень скользко! Свинство какое! Вода льется не переставая – просто не небо, а водопад! Нам придется остановиться!
– Несун! – махнул Дамон рукой Кобольду.
Тот, бормоча что-то себе под нос, вылез из фургона и, скользя, направился к полуэльфийке и дважды упал, прежде чем добрался до нее. Держась за девушку, он склонился над дорогой, идущей по самому краю пропасти, и принялся изучать путь. Красные глазки Несуна сквозь завесу дождя напоминали красные маячки. Через мгновение кобольд распрямился и, хмурясь, отворачивая лицо от тугих струй, пошел дальше, туда, где дорога делала поворот, а когда вернулся, крикнул:
– Рикали права. Все очень плохо. Но не думаю, что ожидание нам поможет, – Несун указал на небо: – Нет и намека на то, что это безобразие прекратится быстро. Наоборот, скоро станет еще хуже.
Силач махнул рукой, показывая, чтобы кобольд и девушка шли к повороту. Рикали и Несун подчинились, медленно добрели до указанного места и остановились, ожидая фургон, чтобы провести его через опасное место. Работа предстояла трудная, поскольку большую часть дороги смыло в пропасть, а по тому кусочку, который остался, фургон мог проехать только со скоростью улитки и максимальной осторожностью. Внезапно раздался крик Несуна. Ноги кобольда буквально вылетели из-под него, и Несун, размахивая руками, заскользил к, краю обрыва.
Рикали успела схватить кобольда за тонкое запястье, едва не последовала за ним, но вовремя откинулась в сторону. Она позволила Несуну несколько мгновений повисеть над пропастью, наблюдая, как выражение ужаса на его лице сменяется мольбой, а мольба – паникой, а затем выдернула из-за края обрыва, как пробку из бутылки.
– Ничтожество, – сказала полуэльфийка, сажая кобольда на круп одной из лошадей. – Ты абсолютное ничтожество, Несун. – И она вернулась к выполнению своей задачи – прокладывать путь для фургона.
Дорога, которая бы в других обстоятельствах заняла несколько часов, отняла у путешественников почти целый день и едва не закончилась катастрофой, когда колесо фургона соскользнуло в пропасть, – понадобилась помощь Рига, Фионы и Дамона, чтобы спасти положение.
Той ночью они разбили лагерь на маленьком, удивительно чистом плато, с которого дождь смыл всю землю и обнажил пласт гладкого сланца, начинавшего таинственно мерцать, когда из-за туч изредка показывалась луна. С вечера усилился ветер, который грозил вырвать с корнем несколько молодых деревьев, обосновавшихся на плато. Деревья цеплялись за камень не только корнями, но и листьями, почти лежа на нем, а стена дождя превратилась в горизонтальные режущие струи.
Дождь лил всю ночь, утром почти утих, и в течение дня с небес лишь накрапывало, но к вечеру вновь начался ливень. Земля иногда вздрагивала, и, хоть это были лишь отдаленные толчки, не угрожавшие таким мощным землетрясением, которое довелось пережить друзьям, Несун, Рикали и Мэлдред очень беспокоились. Дамон же оставался безразличным. Казалось, ничто не может вывести его из себя – ни ужасная погода, ни дрожь земли.
Риг и Фиона держались особняком, а Дамон смог избежать их компании, проводя время в объятиях Рикали. Полуэльфийка была достаточно подозрительна, чтобы задаваться вопросом, с чего это Грозный Волк внезапно стал таким преданным, и не могла понять, почему глаза темнокожего морехода сужаются каждый раз, когда она целует Дамона.
– Я знаю, что ты любишь брата, – начал он. Голос морехода был хриплым. – Но я не думаю, что он одобрил бы твой поступок. Проклятие! Я его не одобряю! – Они сидели рядом на плоской скале под хлесткими дождевыми струями. – То, что ты захотела водить компанию с этими людьми и ехать в Блотен, – неправильно. Блотен – столица страны людоедов. Демоны меня задери, да это же просто невероятно опасно?
– Я должна заплатить выкуп, Риг. Как я еще могу получить то, что хочет драконица? Эти… люди – мой единственный шанс. Ты же знаешь, у меня ничего нет, за столько лет я не накопила ничего, кроме послужного списка. Да и у тебя не наберется и десятой части необходимой суммы. И ты не можешь предложить мне ничего другого.
Мореход фыркнул, обнял девушку за плечи и нахмурился, когда она не ответила на объятие, чего никогда себе не позволяла. Ее напряженные мышцы были такими же твердыми, как ее доспехи. Фиона насквозь промокла – вода просачивалась сквозь щели между пластинами брони и затекала за голенища сапог.
– Я не доверяю Дамону. А тем более этому типу по имени Мэлдред. Мы же не знаем о нем ничего, кроме того, что он – вор.
– Не тебе это говорить, – отрезала соламнийка. – Ты тоже когда-то был вором.
Мореход изумленно покачал головой, ковыряя каблуком блестящий сланец:
– Фиона, это было целую жизнь назад. По крайней мере, мне так кажется. И я не был вором. Я был пиратом. Это совсем не одно и то же – я так считаю.
– Те, кого ты грабил, так не думали. – Она вздохнула и добавила мягче: – Понимаешь, Риг, я действительно должна заплатить выкуп. И как можно быстрее. Я не могу придумать ничего лучше. Может быть, если бы было больше времени… но его нет, а жизнь моего брата в опасности.
– Ты уверена, что найдешь своего драконида там, где собираешься?
– Не знаю. Совету Ордена он сказал, чтобы его искали в Такаре.
– И ты доверяешь ему?
Соламнийка пожала плечами:
– А что ты предлагаешь? У меня нет выбора. И потом, у него не было причины лгать по поводу его местонахождения, если он собирается получить сокровища для Сабл. Не было бы причины и заявлять Совету о выкупе, если бы черная драконица не была заинтересована в пополнении своей сокровищницы.
– Но даже если ты найдешь средства на выкуп, даже если доберешься до Такара, то как узнаешь приспешника Онисаблет? Только по ошейнику и шраму? Да там должно быть, просто толпы драконидов и потомков…
Фиона тяжело вздохнула:
– Я уверена, что это будет легко. Я узнаю его, Риг. Я убеждена в этом. Его зовут Оларг. И другого такого шрама нет ни у кого.
– Твоя уверенность весьма обнадеживает. И думаешь, что этот драконид тут же доставит тебе твоего брата в обмен на мешок сокровищ?
– Мне не остается ничего другого, кроме как верить этому. И Дамон с Мэлдредом – мой единственный шанс вовремя собрать средства для выкупа. Может быть, другого случая мне не представится. А мой брат должен быть освобожден. И когда все будет позади, мы сможем пожениться.
Риг поднял брови и нагнулся, чтобы заглянуть в лицо Фионы. Она же тем временем наблюдала за обнаженным по пояс Мэлдредом, который отдыхал, прислонившись к фургону. Девушка не сводила глаз с его запрокинутого лица, по которому стекали капли дождя.
– А что ты думаешь про Дамона? Как ты представляешь себе сотрудничество с ним?
– Риг, Дамон нуждается в нас. Кто-то же должен поверить в него. Надо дать ему еще один шанс. В глубине души он хороший человек, ты и сам это знаешь. Нельзя отрекаться от старого товарища и стремиться отправить его в тюрьму, даже учитывая то, что он натворил за последнее время.
Слова девушки искренне удивили морехода.
– Не думал услышать такое из твоих уст. Мне показалось, ты сама хотела отправить его в Железный Шип, чтобы он искупил свои грехи. Разве не ты считала, что это было бы наиболее справедливо?
– Справедливо… – с горечью бросила Фиона. – Где ты видел в этом мире справедливость! Мой брат в плену в Шрентаке, а Дамон собирается помочь мне освободить его. Единственная справедливость, которой я хочу, – чтобы мой брат был свободен. Кроме того, Дамон действительно хороший человек – в самой глубине души.
«Я тоже хороший человек», – с обидой подумал мореход, выбрал место поровнее и растянулся на земле: после предыдущей дождливой бессонной ночи сланцевое ложе показалось ему мягче любой постели.
Два дня спустя путники под моросящим дождем стояли у ворот Блотена – большого города, обосновавшегося высоко в Халькистовых горах среди остроконечных утесов, окружающих его подобно короне.
Древнюю столицу окружала полуразрушенная стена почти сорока футов высотой. Там, где блоки стены осыпались, прорехи заполнили валунами, скрепив их раствором извести, и подперли деревянными кольями, глубоко вбив их в щели скал и соединив полосами проржавевшего железа. Возле пиков, где разрушения были особенно сильны, между камней приладили копья остриями наружу.
– Везде насыпаны острые осколки обсидиана и ржавые шипы, – сообщил Несун мореходу. – Надо же им как-то обороняться.
– Или удерживать кого-то внутри, – добавил Риг. – Этот город напоминает мне огромную тюрьму.
На верхней площадке барбакана, такого ветхого, что казалось, он в любую минуту может обрушиться, стояли два седых людоеда. Оба были сутулы и покрыты бородавками, на обоих была серо-зеленая одежда, кажущаяся еще более блеклой сквозь пелену дождя. Они с негодованием смотрели вниз, на маленький отряд. У более крупного из-под губы вбок торчал сломанный зуб, и людоед все время трогал его длинным фиолетовым языком. Наконец он соизволил что-то прорычать, затем ударил шипастой палицей в щит, снова зарычал и выдал короткую тираду на гортанном языке, явно обращенную к Мэлдреду и Дамону. Силач спрыгнул на землю и, слегка пошатываясь – лихорадка все еще давала о себе знать, – подошел к массивным деревянным воротам. Он поглядел на стражников и, подняв здоровую руку, помахал ею в воздухе, а затем резко опустил вниз. После этого Мэлдред закричал, отвечая стражникам на языке людоедов, который напоминал смесь ворчания и хрюканья.