Михаила на месте не оказалось, а его койка была аккуратно заправлена. Сверчков заглянул в соседние помещения и даже прошелся до гальюна. Абрамова не было нигде. Лейтенант вернулся в его тесное жилище и заглянул в индивидуальный шкафчик. Там, как положено, хранились различные мелочи, а также та самая аптечка, к которой капитан собирался припасть, когда покинул рубку. Сверчков раскрыл коробочку и проверил упаковки с пилюлями. Все они оказались нетронутыми. Лейтенант еще раз обвел каюту озадаченным взглядом. Больше ничего странного в помещении не наблюдалось. Пилот вышел в коридор и прогулялся до шлюзового отсека. Здесь ему наконец попалось на глаза то, что он так напряженно искал. В нише с гермокостюмами для работы на условно безопасных планетах не хватало одного комплекта. Это означало, что капитан все-таки решил пойти в разведку.
Сверчков недовольно поджал губы и собрался вернуться в рубку, но заметил изменения и в нише напротив. Там хранилось оружие, которого было также на один комплект меньше.
— Ну, привет, — разочарованно пробормотал лейтенант. — Суперагент на планете монстров… Идиот!
Дав капитану столь нелестную характеристику, Сверчков все же вернулся на мостик и нехотя приказал кибермозгу вызвать по экстренному каналу Гесса.
— Извините, господин лейтенант, но лейтенант Гесс не отвечает, — вежливо произнес корабль бесцветным голосом.
— Что-то случилось? — встревожено спросил Сверчков.
— Нет, жизненные показатели в пределах нормы, мозговая активность повышена, пульс учащен на двадцать процентов, — ответил кибермозг, — однако радиосвязь невозможна. Его приемопередатчик работает в режиме записи.
— Передай ему код «Взрыв» — приказал лейтенант.
— Подтвердите, пожалуйста, приказ, господин лейтенант, — попросил компьютер, — это весьма серьезный код, и если лейтенант Гесс сейчас находится в боевой ситуации, то, обратив свое внимание на код «Взрыв», он может пострадать.
— Ты меня убедил, — Сверчков махнул рукой. — Отмена… Но присвой сообщению хотя бы высший приоритет.
— Других сообщений в памяти приемопередатчика лейтенанта Гесса нет, — подсказал кибермозг.
— Сдаюсь, — Сверчков рассмеялся. — Оставь все как есть. Кстати, ты не можешь проследить путь того странного парня, который недавно укрывался за кустами? Какие-нибудь отпечатки пальцев или что-то еще?
— Тепловой след очень слаб, но хорошо различим, — неожиданно для лейтенанта ответил корабль. — При соприкосновении объекта с элементами растительности их температура необъяснимо повысилась на одну тысячную градуса. Стволы крупных деревьев затрудняют качественное отслеживание маршрута движения, но общее направление очевидно. На юг. Последние всплески энергии наблюдаются у края ближайшего купола.
— Постой! — Сверчков поднял руку. — Ты утверждаешь, что незнакомец забрался под купол?
— Я не могу сделать такой вывод, — ответил кибер. — Я только вижу след, который прервался у края силового поля.
— Прекрасно, — пробормотал лейтенант. — А где наш капитан? Его ты видишь?
— Капитан Абрамов только что вошел внутрь купола в том же месте, где обрывается след незнакомца, — бесстрастно ответил корабль.
На этот раз Сверчков не выдержал. Он вскочил и уже без сомнения в голосе потребовал:
— Свяжи меня с Гессом, код «Взрыв»! Два «взрыва», черт возьми!
— Такой код не предусмотрен, — возразил кибермозг, — подтвердите первую команду.
— Подтверждаю! — крикнул лейтенант. — «Взрыв»!
9Симарин. Идея
Мы сидели в кабинете главного военного прокурора симаринской группировки войск и дожидались прибытия Сыромятина. Генерал задерживался потому, что с утра принимал участие в заседании Военного Совета, на котором утверждалась кандидатура командующего Объединенными вооруженными силами. Причина была более чем уважительная, но я не сомневался, что слишком надолго генерал не задержится. Кроме Сыромятина, на этот пост претендентов не было, а значит, жарких споров в Совете не предвиделось. Краусс и прокурор со мной полностью согласились, и мы тут же забыли об этом значительном событии в политической жизни трех галактик. Нам хватало проблем и без него.
Мы уже оповестили всех жителей Галактики, Империи и Союза о том, что приближается «контакт», и Объединенный штаб абсолютно не имеет представления, каким он будет на этот раз. Паники, как нам предсказывали психологи и аналитики, не возникло. Люди ходили словно наэлектризованные, но никуда не прятались, не бежали и не пускались во все тяжкие. Не знаю, как другим, но мне такая обстановка казалась вполне нормальной. В атмосфере напряженного ожидания развязки, когда государствам угрожало нашествие левиафанов, лично я обрел способность сохранять спокойствие всегда и везде. Своего рода иммунитет к любым потрясениям. А еще я научился мыслить довольно циничными категориями «государственной целесообразности». Теперь, когда одна угроза сменилась другой, я и вовсе забыл, что такое эмоции. Поселившееся во мне равнодушие советовало руководствоваться исключительно формальной логикой, а в качестве источника вдохновения на ближайшие годы избрать Боевой Устав… Надо сказать, что открытость нашей позиции настроила еще недавно обозленных журналистов на удивительно дружелюбный лад в отношении и Объединенного командования, и свежеиспеченного Межгалактического Союза. Инфопотоки перекачивали океаны информации, и во всех статьях, фильмах, зарисовках или репортажах присутствовала одна и та же мысль: свершилось то, чего человечество добивалось на протяжении многовековой истории — оно стало единым. На таком возвышенно-патриотическом фоне готовность людей надрать задницы любому внешнему врагу оказалась столь велика, что армейские вербовочные пункты даже начали отказывать желающим отдать свой долг новой Родине. Я подозревал, что немалую роль в патриотическом подвижничестве сыграло троекратное, как, впрочем, и положено в период ведения войны, повышение солдатского жалованья, но инфопотоки настаивали на «зове сердец». В конце концов я с ними согласился. Так уж сложилось, что голос сердца человек лучше всего слышит, если он раздается из кармана…
— Смещение тени на гиперрадарах подтверждает предварительные расчеты, — поделился с нами Краусс, продолжая неторопливый разговор, который мы вели уже в течение часа. — При условии, что приближающиеся объекты сохранят прежнюю скорость, у границ Галактики они окажутся к середине июня, по эталонному времени.
— Пять месяцев, — сказал я, — мы имеем вполне приличную фору.
— Вопрос — для чего? — спросил «краб». — Чтобы наделать сверхмощных ракет и наставить на пути чужаков минных полей? Но где они вынырнут? Да и вынырнут ли вообще?
— Левиафаны же вынырнули? — Я пожал плечами.
— А при чем здесь они? — резонно возразил Краусс.
— Если левиафаны испугались приближающегося воинства, значит, они живут в похожих условиях и пользуются сходным набором стереотипов, — пояснил я. — Так что новые чужаки наверняка вынырнут из гиперпространства, да еще там же, где и предыдущие. Помянете мое слово…
— Увидим, — спокойно ответил старший офицер. — Если не сгорим в лучах упреждающего залпа вражеских пушек.
— Господь с вами, — я махнул рукой. — Лучше бы до этого нам дело не доводить…
— Ну, что вы тут намудрили? — спросил Сыромятин, появляясь в кабинете.
Вместе с генералом в комнату вошел его адъютант и два офицера охраны. Убедившись, что, кроме нас с Крауссом и прокурора, в помещении никого нет, охранники удалились. Адъютант скромно отошел к дверям, но кабинет не покинул. «Краб» многозначительно покосился на офицера, и генерал кивнул.
— Галл, ты пока свободен, — сказал он адъютанту, и тот покорно вышел за дверь.
— По-моему, он остался недоволен, — заметил я.
— Нянчится со мной, как сиделка, — сказал Сыромятин. — Хороший парень…
— А вы уже нуждаетесь в сиделке? — ехидно спросил я.
Генерал взглянул на меня с досадой, словно я был его подросшим, но так и не повзрослевшим племянником.
— Чем тебя не устраивает мой адъютант?
— Серийным номером, — вместо меня ответил Краусс.
— Не понял, — признался Сыромятин.
— На его тканях нет серийного номера, — пояснил Краусс, и мы с генералом удивленно переглянулись. — Как и у охранников Викторова, а также у всех остальных андроидов из экипажа флагмана и некоторых прочих, вышедших в отставку семь лет назад.
Я почувствовал, что вправе задать союзнику очень неудобные вопросы. Получалось, что Лютер скрыл от меня некоторые детали своих исследований. Яков был не просто андроидом, а еще и несерийным экземпляром? Тогда его способность к смене профессий становилась вполне объяснимой. Смущало то, что по древней традиции сотрудники специальных служб не бывают «бывшими». Неужели Якова нам подсунули намеренно, чтобы сбить со следа?
— Вы уже нашли остальных? — спросил я.
— Да, — ответил «краб». — Наш «псевдо-Галл» — один из офицеров охраны адмирала Смердова. Вместо имен эти типы использовали номера, его номер тысяча сто пятьдесят три…
— «Покойный» адмирал, в таком случае, может быть весьма хорошо информирован о наших планах, — заметил я и обернулся к Сыромятину. — Вы, господин генерал, в курсе того, что Смердов выбрался из черной дыры и теперь придумывает всякие каверзы?
— Да, — ответил командующий, — мне доложили о ваших находках… «Галактика» так и цепляется за жизнь…
— Самое интересное заключается не в том, что все солдаты Смердова не были маркированы, — повышая голос, продолжил Краусс. — Странно другое. В Галактике таких искусственных людей никогда не выпускали. Ни на одной фабрике. Даже подпольной или секретной.
— Очень мило, — ошарашено качая головой, пробормотал я. — Сыромятин, это так?
— Да, — подтвердил генерал. — Не выпускали.
— Но кто тогда мог произвести их на свет? — возмущенно спросил я.
— Пока этот вопрос лучше оставить открытым, — ответил Сыромятин. — Ладно, что думаете предпринять?
— Для начала мы лишим Смердова и его сообщников глаз и ушей внутри нашего штаба, — указывая на дверь, ответил Краусс, — а потом заставим их выйти на сцену лично.