Значит, мы были на верном пути. Оставалось поднажать, причем самую малость…
Новое утро оказалось более спокойным и мирным. Ночью на Симарин прилетел четвертый свидетель — Сыромятин, — и я был рад встретиться хотя бы с одним абсолютно надежным человеком. К тому же, когда мы находились вместе, охрана фактически удваивалась, и после кошмаров прошедших суток это обстоятельство действовало на меня вполне благоприятно. Я, как всегда, затащил «четвертого» в любимое кафе, и он по достоинству оценил качество блюд. Наблюдая, с каким аппетитом он поглощает уже третью порцию, Яков чуть не прослезился от умиления.
— Не бери в голову, — прикончив завтрак, посоветовал мне генерал. — Ты расстроился, что на тебя не напали третий раз за день? Жизнь без риска как кипяток без заварки?
— Тебе только бы шутить, — ответил я, уныло разглядывая живописное панно на дальней стене кафе. — Я не то чтобы расстроился… Просто я не слишком доволен тем, что вместе со мной под удар может попасть Даша. Ты, между прочим, тоже, господин свидетель номер четыре…
— Дурацкое правило, — заливая завтрак легким пивом, заметил собеседник. — Если мы до конца процесса будем называть друг друга «свидетель номер такой-то», то забудем, как нас зовут на самом деле.
— Закон суров, но это закон, — придав лицу многозначительное выражение, продекламировал я.
— Уже нахватался, — генерал покачал головой. — Может, подашься в юристы?
— Староват я переучиваться, да и не по душе мне это крючкотворство…
— Это верно, — согласился Сыромятин. — Я припас для тебя отличнейшее задание.
— Извини, но у меня медовый месяц, — возразил я.
— Так это же только месяц! — ехидно ответил командующий. — Пока закончится процесс, как раз столько и пройдет. Впрочем, я тебя понимаю. Где гарантия, что ты вообще выживешь? Кругом так и шастают наемники…
— Типун тебе на язык! — пожелал я. — Что за «отличнейшее задание»?
— Всему свое время, — нахально улыбаясь, ответил собеседник.
— Интриган! — огрызнулся я. — Давай заканчивай прием пищи и поднимайся, пора на заседание.
— А нельзя прогулять? — лениво потягиваясь, спросил генерал. — Что там, по головам всех пересчитывают?
— Впадаешь в детство? — На этот раз пришла моя очередь ухмыляться. — Это суд, а не школа. К тому же сегодня ты вызван не слушать, а давать показания.
— Черт, а ведь и правда! — Сыромятин быстро проглотил остатки пива и поднялся из-за столика. — Ну, идем…
— Я пойду, пообщаюсь? — спросила у меня Даша, когда после обеденного перерыва мы заняли свои места в зале.
До начала слушаний оставалось не больше пяти минут, но в первых рядах свободные места еще были. Вольные перемещения свидетелей и сопровождающих лиц трибуналом не приветствовались, но я все равно согласился.
— Только не нарушайте общественный порядок, — напутствовал я ее.
— Для дачи показаний вновь вызывается свидетель номер два, — объявил судья.
— Он отлично рассказывает, — заметила, подсаживаясь на освободившееся место баргонца, моя жена.
— Это тебе так кажется, — с улыбкой ответила спутница «второго». — Как твой медовый месяц?
— Нет слов…
— Серьезно? — Скала улыбнулась.
Я, вполне сознавая, что подслушивать нехорошо, прибавил громкости звукоуловителя и прислушался.
— Стала бы я тебе врать? — ответила Даша.
— Надеюсь, что не стала бы… Домой не тянет?
— Пока нет, — девушка пожала плечами. — Да и поскольку рядом ты и наш «свидетель номер два», я словно дома… Будто рядом со своей семьей…
— Теперь у тебя другая семья, — заметила собеседница и грустно улыбнулась.
— Это верно, но он моя новая семья, а вы как родственники. Кровные родственники. Понимаешь? Ну, как сестра и брат…
— Понимаю, — со вздохом ответила Скала. — Кровные, хотя и в другом смысле…
— Девушки! — возмущенно прошипела за спиной собеседниц сухопарая дама с высокой прической и близорукими, навыкате, глазами. — Не мешайте слушать!
Девушки, как по команде, скривились и одновременно продемонстрировали даме наградные баргонские перстни «За доблесть». Носились эти престижные среди военных украшения на среднем пальце левой руки…
Вечером, когда народ начал не спеша разбредаться по гостиницам и развлекательным заведениям, мы решили разделиться. Даша осталась с баргонцами в небольшом кабачке напротив суда, а я, чтобы не мешать их приятному общению, отправился убивать остатки вечера в кафе-баре на первом этаже административного здания Межгалактического Союза. От типичных заведений подобного рода бар отличался не только тем, что в нем никто никогда не видел наличных денег, поскольку здесь продавались только легальные напитки, но и целым набором удобств. В частности — кабинками для приватных бесед. Мне беседовать было не с кем, но я все равно выбрал уединение углового отсека и расположился там с большой кружкой светлого пива. Стенки кабинок были выполнены из плотного дерева, вроде земного дуба, и действительно казались достаточно надежными звукоизоляторами, хотя любому нормальному человеку было понятно, что подобное впечатление обманчиво. Для удовлетворения любопытства я включил звукоуловитель и направил его на стенку справа…
— Слушай, дружище, ты не нападай на меня так уж сильно, — попросил «свидетель номер три». — Что было, то было. Теперь-то зачем так откровенно злиться?
Я насторожился. Голос «третьего» был мне знаком до зубной боли, но в то же время я твердо знал, что он не может сейчас находиться в баре. Из этого следовало, что тот, к кому он обращается, развернул вход в инфопоток.
— Ты думаешь, что на радостях тебя все простили? — спросил Сыромятин, голос которого узнать мне было также несложно. — То, что ты не обвиняемый, а свидетель — пока, во всяком случае, — вовсе не дает тебе права диктовать условия. Ты проштрафился по-крупному, и, если не найдется кто-нибудь еще более «крайний», тебе придется отвечать на всю катушку… Запомни это, «дружище»…
Я с удовлетворением отметил, что не ошибся в первом предположении, и добавил к формирующейся в голове картинке еще один отрадный штрих: генерал честен, как всегда.
— Да, я понимаю, — в голосе «третьего», то есть Викторова, слышалось явное раскаяние. — Но ведь сколько я сделал плохого, столько и хорошего!
Я чуть не подавился, услышав это нахальное заявление. Сыромятин, видимо, тоже слегка оторопел от неслыханной наглости Адмирала, поскольку в диалоге наступила трехсекундная пауза.
— Ты… нескромен, — явно едва сдержавшись, чтобы не нагрубить, заметил генерал. — Хорошо, что тебя сейчас не слышит наш «свидетель номер один»…
— Он просто псих! — с неприязнью буркнул Викторов. — Инквизитор! Но мы-то с тобой разумные и уравновешенные существа. Неужели мы не договоримся?
— Поцелуй меня знаешь куда? Хотя нет, слишком большая в этом случае тебе выпадет честь… — «четвертый» сплюнул на стерильный пол. — Все, мне завтра на слушание, хочу выспаться…
Я был вполне согласен с Сыромятиным, а слова Адмирала о том, что я просто псих, — запомнил. Этот наивный негодяй глубоко заблуждался. В отношении таких слизняков, как он, я был не просто псих. Очень не просто…
— Господи, ну кто там еще? — недовольно проворчала Даша. — Только уснула…
Я сначала не понял, что она имеет в виду, но, проснувшись окончательно, осознал, что ее разбудил настойчивый звонок голофона. Не слишком уверенно нашарив кнопку ответа, я все же догадался включить только звук, поскольку мое заспанное изображение в тот момент было бы очень далеко от совершенства.
— Слушаю, — откашлявшись, буркнул я.
— Ваша смелость известна всем галактикам, господин свидетель, — раздался в ответ неприятный шепот, — однако не стоит забывать, что открытая война в космосе серьезно отличается от тайных операций на Земле. Где гарантия, что вы одержите очередную победу? Вчерашние случаи были только предупреждением. Советую вам остановиться, пока вы не наговорили лишнего. Трибунал — всего лишь фарс, и отказ давать показания никак не повлияет на вашу дальнейшую жизнь. Зато, если вы продолжите участвовать в этом спектакле, неприятностей не избежать. Я знаю, что вы хорошо подготовлены, но подумайте о своей молодой жене…
— Шли бы вы… спать, — спокойно ответил я. — И не забудьте выпить на ночь горячего молока, иначе так на всю жизнь и останетесь без нормального голоса.
— Ваша смелость похвальна, но безрассудство наказуемо, — загадочно ответил незнакомец и прервал связь.
Я выключил голофон и сел, опустив ноги на пол. Даша встревожено прижалась к моему плечу и спросила:
— Что ты об этом думаешь?
— Думаю, мы своего добились, — ответил я. — Вспомни начало процесса. В сговор со Смердовым вступил некто, говорящий исключительно шепотом. Почему, кстати, шепотом? Боится, что по голосу мы определим, кто он на самом деле? Кепи, очки, униформа… и шепот… Я уже почти уверен, что откуда-то знаю этого клоуна. Хотя пока и не могу сказать, как его зовут. Прокурор считает, что это и есть главный обвиняемый.
— Но он тебе угрожает! — напомнила жена. — Мне кажется, что его угроза вполне серьезна.
— Ты боишься? — Я улыбнулся и погладил ее по голове.
— Я?! — Она рассмеялась. — Ты забыл, кем я была до того, как приняла твое предложение?
— Но я-то был вдвое лучше, — важно выпятив грудь, подыграл я любимой.
— В таком случае, пусть они боятся нас! — Даша потянула меня назад, и мы повалились на шелковые простыни.
Это было довольно легкомысленно, но опыт подсказывал, что сию минуту новых покушений не предвидится, а значит, беспокоиться нам не о чем. Правда, тот же опыт говорил, что бравада не является ни оружием, ни защитой. Если на меня действительно вышел главный подозреваемый, то мне следовало немедленно связаться с прокурором, установить голофон на прослушивание, усилить охрану и так далее… В другой ситуации и другой человек поступил бы именно так, но я прекрасно знал, что связь прослушивается без моих подсказок и обвинителю сообщат о нашем разговоре в течение часа, а что касается охраны… Противостоять воинам, которые способны за четверть секунды оценить ситуацию и принять решение, мог только тот, кто делает это быстрее. Например, за одну десятую. Никакой боевой андроид на такие штучки способен не был, но я встречал в своей жизни нескольких специально подготовленных людей. К сожалению, их осталось мало, и о судьбе большинства я ничего не знал. Совершенно определенно мне было известно лишь одно — среди моего окружения таких специалистов не было. Кроме меня самого…