Леди Дайана спала (или прикидывалась спящей). Наша одежда была разбросана по просторам зеленого ковра. Сочный пурпурно-алый свет вливался в широкие окна, за которыми качались серые и золотые кроны деревьев. Вперемешку с нашей одеждой на полу валялись листы рисовальной бумаги. Свесившись с кровати, я поднял один: наспех набросанные груди, бедра, одна, яростно исправленная рука и овал лица без черт. Рисовать спьяну живую натуру, в то время как эта натура вас соблазняет, — идеальный способ создания такого вот хлама.
Со стоном я рухнул на подушку и обратил свой взор к лепному потолку. Окажись на месте этой женщины Фанни, мне бы и в голову не пришло вставать. А сейчас я вылез из-под одеяла, нашел свой комлог, отметил, что на ТКЦ сейчас раннее утро — со времени моего свидания с секретарем Сената прошло четырнадцать часов — и отправился в ванную искать пилюли от похмелья.
В аптечке леди Дайаны было на что посмотреть. Кроме обычного аспирина и эндорфинов, я обнаружил стимуляторы, транквилизаторы, тюбики флэшбэка, оргазмопластырь, шунты инициаторов, гашишные ингаляторы, сигареты с «жестким» табаком и еще сотни неизвестных мне наркотиков и лекарств. Я нашел стакан и с трудом проглотил пару таблеток антокса. Через несколько секунд тошноты и головной боли как не бывало.
Когда я вернулся, леди Дайана уже сидела в постели. Мои губы уже раздвинулись в улыбке, когда я заметил у восточных дверей двух мужчин. Ни один из них не был ее мужем, хотя оба, казалось, сотворены по образу и подобию Гермунда Филомеля — великаны с вросшими в плечи головами, кулаками-окороками и угрюмыми двойными подбородками.
Уверен, что на долгом маскараде истории встречались особи мужского пола, способные достойно повести себя даже в такой ситуации. Возможно, им хватило бы мужества стоять в чем мать родила перед одетыми и потенциально враждебными незнакомцами (соперниками-самцами, помимо того) — стоять гордо, не силясь прикрыть ладошкой причинное место, не горбясь, не чувствуя себя абсолютно беззащитными и загнанными в угол... Но я не из таких.
Я сгорбился, прикрывая рукой пах, попятился к ванной и пробормотал:
— Что... кто?.. — Попросив взглядом помощи у Дайаны Филомель, я увидел на ее лице улыбку, сразу напомнившую мне ледяной блеск глаз этой женщины в первый вечер нашего знакомства.
— Взять его. Быстро! — приказала моя вчерашняя любовница.
Я влетел в ванную и уже тянулся к кнопке автоматического закрывания двери, когда ближайший громила догнал меня, сгреб, рывком втянул обратно в спальню и швырнул своему партнеру. Оба они были с Лузуса или какого-то другого мира с высокой гравитацией, а может, жили на диете из стероидов и Самсон-протеина, но факт тот, что они перекидывались мной играючи, как котенком. И дело было не в их комплекции. Если исключить недолгую борцовскую карьеру на арене школьного двора, на моем счету, по воспоминаниям, было не так уж много физических столкновений и еще меньше случаев, когда я выходил из них победителем. Одного взгляда на этих забавлявшихся мной типов было достаточно, чтобы понять: они относятся к категории людей, существующих только на страницах романов. Тех, что могут ломать кости, разбивать носы, дробить коленные чашечки так же бездумно, как я кидаю в мусорную корзинку затупившийся карандаш.
— Быстро! — прошипела Дайана.
Я заглянул в инфосферу, в память дома, в пупочный комлог Дайаны и жалкие приборы, связывающие головорезов с информационной вселенной... Теперь я знал, где нахожусь: загородное поместье Филомелей в сельскохозяйственном поясе Малого Возрождения, в шестистах километрах от столицы планеты Пирра, а также имена и подноготную громил: Дебин Фаррус и Хеммит Горм, охранники из профсоюза грязекопов с Небесных Врат... Но чего я никак не мог уразуметь, так это зачем один из них сидел на мне, упершись коленом в мою поясницу, тогда как другой, раздавив каблуком мой комлог, надевал мне на руку осмотическую манжетку...
Я услышал шипение и расслабился.
— Кто ты такой?
— Джозеф Северн.
— Это твое настоящее имя?
— Нет. — Действие правдосказа уже ощущалось. Я знал, что могу игнорировать его, отступив в инфосферу или удалившись в глубины Техно-Центра, но мне не хотелось оставлять тело на милость допрашивающих меня молодцев. Мои глаза были закрыты, но я узнал голос, задавший следующий вопрос.
— Кто же ты? — спросила Дайана Филомель.
Я вздохнул. На этот вопрос трудно было ответить честно.
— Джон Китс, — выговорил я наконец. По их молчанию я заключил, что это имя ничего не говорит им. И действительно, откуда им знать, кто такой Джон Китс? Я однажды предсказал, что мое имя «написано на воде». Хотя я не мог ни шевельнуться, ни открыть глаза, мне было несложно заглянуть в инфосферу, следуя за их запросами. Среди восьмисот Джонов Китсов в перечне, предложенном им общественным файлом, числился и поэт, но умершие девятьсот лет назад их не волновали.
— На кого ты работаешь? — Это был голос Гермунда Филомеля. Откуда он взялся?
— Ни на кого.
Я почувствовал слабое допплеровское смещение голосов: они заговорили между собой.
— Он что, сопротивляется правдосказу?
— Правдосказу не сопротивляются, — ответила Дайана. — От него можно умереть, но сопротивляться ему невозможно.
— В чем же дело? — спросил Гермунд. — Почему Гладстон накануне войны привела на Совет какого-то мазилу?
— А знаете, он может вас слышать, — заметил еще один мужской голос, наверняка одного из громил.
— Это не важно, — сказала Дайана. — Все равно после допроса он покойник. — Ее голос раздался снова, на этот раз обращенный ко мне. — Почему секретарь Сената пригласила тебя на Совет... Джон?
— Точно не знаю. Видимо, хотела разузнать о паломниках.
— Каких паломниках, Джон?
— Паломниках к Шрайку.
Послышался какой-то шум.
— Тише, — прикрикнула Дайана Филомель и снова обратилась ко мне: — Эти паломники к Шрайку находятся на Гиперионе, Джон?
— Да.
— И сейчас идут к Шрайку?
— Да.
— А почему Гладстон расспрашивает о них именно тебя, Джон?
— Я вижу их во сне.
Послышался возмущенный возглас Гермунда:
— Он чокнутый! Даже под правдосказом заливает!.. Давайте закругляйтесь и...
— Заткнись, — перебила его Дайана. — Гладстон не чокнутая. Она пригласила его, разве не помнишь? Джон, что ты подразумеваешь, когда говоришь, что видишь их во сне?
— Я вижу во сне то, что воспринимает первая воскрешенная личность Китса, — сказал я. Мой голос звучал глухо и монотонно, будто я говорил во сне. — Он сбросил себя в одного из паломников, когда его тело убили, и теперь блуждает в их микросети. Каким-то образом его ощущения становятся моими снами. А может, то, что я делаю, — это его сны, не знаю.
— Бред, — пробормотал Гермунд.
— Нет-нет, — возразила леди Дайана каким-то неестественным, срывающимся голосом. — Джон, так ты кибрид?
— Да.
— О Христос и Аллах! — воскликнула леди Дайана.
— Что такое кибрид? — спросил другой громила. У него был высокий, почти женский голос.
На какой-то момент воцарилось молчание, а затем заговорила Дайана:
— Идиот! Любой знает, что кибриды — это человекоподобные существа, созданные и дистанционно управляемые Техно-Центром. Они даже входили в состав Консультативного Совета, но в прошлом веке их запретили.
— Так это что-то вроде андроидов? — спросил головорез.
— Заткнись! — бросил Гермунд.
— Нет, — ответила Дайана. — Кибриды были генетически совершенны. Их воссоздавали по ДНК со Старой Земли. Достаточно было косточки, обрывка волоса... Джон, ты меня слышишь? Джон?
— Да.
— Джон, ты кибрид... знаешь ли ты, кто был твоим прототипом?
— Джон Китс.
Я услышал, как она набрала в грудь воздуха.
— Кем... был... Джон Китс?
— Поэтом.
— Когда он жил, Джон?
— С 1795 по 1821 год, — сказал я.
— По какому летосчислению, Джон?
— По земному, от Рождества Христова, — сказал я. — До Хиджры. Нашей эры...
Меня перебил взволнованный голос Гермунда:
— Джон, ты... ты сейчас в контакте с Техно-Центром?
— Да.
— Ты можешь... способен устанавливать с ним связь, несмотря на правдосказ?
— Да.
— Во блин! — присвистнул головорез с высоким голосом.
— Сматываемся! — рявкнул Гермунд.
— Еще минуту, — сказала Дайана. — Мы должны узнать...
— Может, взять его с собой? — спросил другой громила.
— Идиот! — взорвался Гермунд. — Если он жив и связан с инфосферой и Техно-Центром... черт, так он просто живет в Техно-Центре, его сознание там... И он может стучать Гладстон, ВКС, безопасности, кому угодно!
— Заткнись, — отрубила леди Дайана. — Мы убьем его, как только я закончу. Еще несколько вопросов, Джон.
— Да.
— Зачем Гладстон понадобилось узнавать, что происходит с паломниками к Шрайку? Это имеет отношение к войне с Бродягами?
— Мне точно неизвестно.
— Дерьмо, — прошипел Гермунд. — Разбегаемся!
— Тихо. Джон, откуда ты?
— Последние десять месяцев я жил на Эсперансе.
— А до этого?
— До этого — на Земле.
— На которой Земле? — вмешался Гермунд. — На Новой Земле? На Земле-II? В Земле-Сити? На которой?
— На Земле, — ответил я. Потом уточнил: — На Старой Земле.
— На Старой? — переспросил один из головорезов. — Ни хрена себе! Я сматываюсь.
Раздалось шипение бекона на сковородке — выстрелили из лазерного пистолета. Запахло, однако, не беконом, а чем-то сладковатым, и на пол шлепнулось что-то тяжелое.
Дайана Филомель как ни в чем не бывало задала следующий вопрос:
— Джон, ты говоришь о жизни твоего прототипа на Старой Земле?
— Нет.
— Ты — как кибрид — был на Старой Земле?
— Да, — ответил я. — Я пробудился там после смерти. В той же комнате на Пьяцца ди Спанья, в которой умер. Северна там не было, но доктор Кларк сказал, что были другие...
— Он псих, — изумленно сказал Гермунд. — Старая Земля погибла четыре века назад... Разве кибриды могут жить столько?..