— Прекрасно, — согласилась сенатор Ришо, — но ведь и наши корабли застрянут. Две трети нашего флота останется в системе Гипериона.
Насита застыл.
— Увы, это так, — сказал он. — Поэтому ставка и я не однажды взвесили все последствия этого маловероятного, можно даже сказать, статистически невозможного события. Мы считаем этот риск приемлемым. Если случится невозможное, у нас еще останется в резерве более двухсот кораблей для защиты Сети, а в худшем случае мы потеряем систему Гипериона — но прежде всыплем Бродягам по первое число и отобьем у них охоту к разбою. Однако мы ожидаем гораздо более благоприятного результата. С учетом быстрого — в течение ближайших восьми стандарточасов — ввода двухсот боевых кораблей наши прогнозисты и Консультативный совет ИскИнов предсказывают 99-процентную вероятность полного поражения атакующего Роя и минимальные потери с нашей стороны.
Мейна Гладстон повернулась к советнику Альбедо. В густом полумраке его проекция выглядела безупречно.
— Советник, я не знала, что с Консультгруппой советовались. Заслуживает ли доверия 99-процентный коэффициент?
Альбедо улыбнулся.
— В полной мере, госпожа секретарь. Точный коэффициент — 99,962794 процента. — Он улыбнулся еще шире. — Вы можете спокойно положить все яйца в одну корзину. Все равно это ненадолго.
Лицо Гладстон осталось серьезным.
— Адмирал, сколько продлятся боевые действия после ввода подкреплений?
— Одна стандартная неделя, госпожа секретарь. Максимум.
Левая бровь Гладстон выгнулась.
— Так быстро?
— Да, госпожа секретарь.
— Генерал Морпурго, каково мнение наземных сил?
— Мы согласны с адмиралом, госпожа Гладстон. Подкрепления необходимы, и необходимы сейчас. Сто тысяч десантников и пехотинцев будут переправлены на Гиперион на транспортах, чтобы покончить с остатками Роя.
— За семь стандартодней или еще быстрее?
— Думаю, быстрее.
— Адмирал Сингх?
— Это абсолютно необходимо, госпожа секретарь.
— Генерал Ван Зейдт?
Одного за другим Гладстон опрашивала командующих ВКС и высших офицеров. Она даже поинтересовалась мнением начальника Олимпийской Школы, который весь раздулся от гордости, услышав свое имя.
— Капитан Ли?
Все взоры обратились к молодому офицеру. Генералы и адмиралы хмуро приосанились, и я внезапно сообразил, что Ли попал сюда по личному приглашению секретаря Сената, а отнюдь не заботами прямых начальников. Гладстон, по слухам, утверждала, что инициативности и уму капитана может позавидовать весь Генштаб ВКС. Похоже, за это совещание моряк расплатится карьерой.
Капитан 3-го ранга Вильям Аджунта Ли смущенно зашевелился в своем удобном кресле.
— При всем почтении к вам, госпожа секретарь, я должен напомнить, что являюсь младшим офицером флота и недостаточно компетентен, чтобы высказывать свое мнение по столь важным вопросам.
Гладстон, не улыбнувшись, слегка кивнула ему:
— Понимаю, капитан третьего ранга. Смею вас уверить, что присутствующие здесь высшие офицеры тоже понимают это. Однако в настоящий момент я буду очень признательна, если вы поделитесь со мной своим мнением.
Ли вскинул голову. На миг в его глазах мелькнуло что-то странное: пылкая убежденность, и тут же отчаяние зверя, попавшего в капкан.
— Хорошо, госпожа секретарь. Но прежде чем высказаться, я должен заявить, что только чутье (и это действительно только чутье: ведь я полный невежда в тактике межзвездных сражений) подсказывает мне: вводить подкрепления опасно. — Ли шумно выдохнул. — Это чисто военный взгляд на ситуацию, госпожа Гладстон. Мне ничего не известно о политической важности защиты системы Гипериона.
Гладстон подалась вперед.
— Тогда о чисто военной точке зрения, капитан третьего ранга. Почему вы против ввода подкреплений?
Даже туда, где я сидел, через весь стол, доходил жар от свирепых взглядов командующих. На капитане скрестилось несколько гигаваттных лазерных лучей, подобных тем, что использовались в древних инерционных термоядерных реакторах. Чуду подобно, что Ли не рассыпался, не взорвался, не воспламенился и не расплавился прямо у нас на глазах.
— С военной точки зрения, — четко произнес Ли, невидяще глядя перед собой, — два величайших греха, какие может совершить командир, — это распылять свои силы и э-э... как вы, госпожа секретарь, изволили выразиться... класть яйца в одну корзину. А в нашем случае корзину сплели даже не мы.
Гладстон кивнула и откинулась назад, вонзив пальцы в подбородок.
— Капитан, — отчеканил генерал Морпурго, и я обнаружил, что слова действительно можно выплевывать сквозь зубы, — теперь, когда вы соизволили преподать нам совет, могу я спросить, участвовали ли вы когда-нибудь в космическом сражении?
— Нет, сэр.
— Проходили ли вы какую-нибудь подготовку для участия в космических сражениях, капитан?
— Помимо минимальной подготовки в ООШ, которая ограничивается несколькими курсами по истории, — нет, сэр.
— Участвовали ли когда-нибудь в стратегическом планировании выше уровня... Я хочу спросить: сколько надводных кораблей было под вашей командой на Мауи-Обетованной, капитан?
— Один, сэр.
— Один, — громогласно повторил Морпурго. — И как велик был корабль?
— Он был невелик, сэр.
— Вам поручили командовать этим кораблем, капитан третьего ранга? Вы заслужили этот пост? Или он достался вам благодаря превратностям войны?
— Наш капитан был убит, сэр, и я принял командование. Это случилось во время последнего сражения на Мауи-Обетованной и...
— Достаточно, капитан. — Морпурго повернулся к нему спиной и обратился к Мейне Гладстон: — Хотите продолжить, госпожа секретарь?
Гладстон покачала головой.
Сенатор Колчев прокашлялся.
— Может быть, провести закрытое заседание в Доме Правительства?
— Нет необходимости, — резюмировала Гладстон. — Я приняла решение. Адмирал Сингх, вы уполномочены переводить в систему Гипериона столько боевых единиц, сколько сочтет нужным ставка.
— Да, госпожа секретарь.
— Адмирал Насита, я жду успешного завершения военных действий в течение одной стандартной недели после ввода необходимых подкреплений. — Она обвела взглядом всех сидящих вокруг стола. — Дамы и господа, нет ничего важнее сейчас, чем удержать Гиперион и окончательно нейтрализовать угрозу со стороны Бродяг.
Она поднялась и пошла к пандусу, уходящему ввысь.
— Доброй ночи всем.
Было почти 04:00 по времени Сети и Тау Кита, когда в мою дверь постучали. Это был Хент. Уже три часа с момента нашего возвращения в Дом Правительства я боролся с дремотой. И только-только смежил веки в уверенности, что Гладстон обо мне забыла, как раздался стук.
— В саду, — повелительно бросил Хент. — И, ради бога, заправьте рубашку.
Я брел по темным аллеям, мелкий гравий шуршал у меня под ногами. Фонарики и люм-шары горели вполнакала; свет звезд едва пробивался сквозь зарево от нескончаемых городов ТКЦ — одни орбитальные поселения летели по небу, как хоровод светляков.
Гладстон сидела на кованой скамье у моста.
— Господин Северн, — произнесла она тихо, — спасибо, что составили мне компанию. Простите за задержку: заседание кабинета только что закончилось.
Я остался стоять, не говоря ни слова.
— Расскажите, как вы съездили на Гиперион сегодня утром. — Она негромко рассмеялась в темноте. — Вернее, вчера утром. Какое у вас впечатление?
Я не знал, чего она ждет от меня. Мне казалось, эта женщина жадно, как губка, впитывает любую информацию, равно полезную и бесполезную.
— Я кое-кого встретил там, — обронил я.
— Кого же?
— Доктора Мелио Арундеса. Когда-то...
— А-а, друг дочери господина Вайнтрауба, — закончила за меня Гладстон. — Девочки, что растет наоборот. Есть новости?
— Ничего существенного, — ответил я. — Мне удалось немного поспать днем, но сны были какие-то обрывочные.
— А что вышло из встречи с доктором Арундесом?
Я потер подбородок, чувствуя, как внезапно похолодели пальцы.
— Его экспедиция уже несколько месяцев торчит в столице, — сказал я. — Возможно, они — наша единственная надежда выяснить, что происходит с Гробницами. И со Шрайком.
— Наши прогнозисты утверждают, что паломников следует оставить на произвол судьбы, пока они не выполнят свою миссию, — донесся до меня из темноты голос Гладстон. По-видимому, она отвернулась к ручью.
Я содрогнулся от безотчетного гнева.
— Отец Хойт уже «выполнил свою миссию». Если бы кораблю разрешили вылететь к паломникам, его можно было спасти! Что до Арундеса и его людей — они еще могут помочь младенцу, хотя осталось...
— Меньше трех суток, — педантично уточнила Гладстон. — Что еще? Какие у вас впечатления о планете, о флагманском корабле адмирала Наситы? Что вам показалось там интересным?
Мои руки сжались в кулаки и снова разжались.
— Вы не разрешите Арундесу вылететь к Гробницам?
— Еще не время.
— А что с эвакуацией населения Гипериона? По крайней мере граждан Гегемонии?
— В данный момент это невозможно.
Я хотел ответить, но сдержался. Услышав всплеск под мостом, я отвернулся к ручью.
— Так что, никаких впечатлений, господин Северн?
— Никаких.
— Что ж, желаю вам спокойной ночи и приятных сновидений. Завтрашний день обещает быть бурным, но я надеюсь обсудить с вами ваши сны, когда выпадет свободная минута.
— Спокойной ночи, — отозвался я и, повернувшись на каблуках, быстро зашагал назад, к моему крылу Дома Правительства.
В своей темной комнате я поставил сонату Моцарта и принял три таблетки трисекобарбитала. Хорошо бы нырнуть от этого химического нокаута в сон без сновидений, где призрак мертвого Джонни Китса и более чем призрачные паломники не сумеют меня отыскать. Правда, Мейна Гладстон будет разочарована, но это ее проблемы.
Я вспомнил о свифтовском Гулливере — как он исполнился отвращения к человечеству после возвращения из страны разумных лошадей-гуингмов. Сородичи опротивели ему до такой степени, что он спал в конюшне, дабы обонять запах лошадей и ощущать их присутствие.