— Вам страшно, — тихо заметил Этон. Рильке кивнул:
— Не за себя. За него.
— Что вы чувствуете, глядя на себя в прошлом? Это кто-то другой? Или все еще вы?
Рильке не ответил.
— Вы останетесь здесь, капитан, — сказал он. — Это должен сделать я, и никто другой. — Рильке наклонился, открыл панель под пультом управления и достал еще один лучемет.
— У него тоже есть оружие, — сообщил старик Этону. — Пистолет, стреляющий свинцовыми пулями. Может выйти так, что он меня убьет. Тогда работа ляжет на вас. Сможете?
— Если придется.
Рильке открыл стальную дверь и вышел. Молодой Рильке оглянулся на звук. Этон увидел спокойные глаза молодого человека лет тридцати и понял, что этот человек куда меньше поражен появлением незнакомца в лаборатории, чем был бы любой другой на его месте.
— Кто вы такой? — быстро спросил он после короткой паузы. — И как вы сюда попали?
Старший Рильке был на грани обморока от нахлынувших эмоций.
— Я — это ты, Дуайт, только старше, — произнес он дрожащим голосом. — И я здесь для того, чтобы убить тебя!
Молодой человек испуганно вздрогнул и вдруг рассмеялся.
— Вы сумасшедший! — Молодой Рильке протянул руку и нажал кнопку на столе. — Охрана? У меня в лаборатории посторонний.
Сказав это, он повернулся к старику:
— И почему вы хотите меня убить?
— Потому что через несколько лет ты совершишь открытие, которое вывернет мир наизнанку. Посмотри на меня, Дуайт. Неужели ты не узнаешь меня?
Этон никак не мог взять в толк, зачем Рильке тянет сцену вместо того, чтобы покончить со всем разом. Но потом он понял. Старику была невыносима мысль, что его молодое «я» умрет в неведении. Слишком большое у него было уважение к себе.
Самоуважение старшего Рильке едва не кончилось плачевно для его предприятия. Его молодой двойник был весьма сообразителен. Он перевел глаза На машину времени, будто готовый принять слова старика всерьез, потом неожиданно сунул руку в стол и вытащил оттуда какое-то оружие из синеватого металла.
Старший Рильке, до сих пор прятавший свой лучемет за спиной, прицелился и выстрелил, но у него тряслись руки, и он промазал. Молодой отпрыгнул в сторону, обернулся и выстрелил сам.
Гром дважды грянул под сводами лабораторного зала. Луча видно не было, но что-то со звоном отскочило от металлических стоек. Старшего Рильке, похоже, не задело. Он перехватил лучемет обеими руками и дал непрерывный луч — редко используемый режим, потому что при нем батареи садятся почти сразу. Тусклый красный луч быстро погас, но успел полоснуть человека наискось через грудь, и тот свалился на пол.
Этон подошел к дверце машины. Рильке выпустил лучемет. Глаза старика потускнели, щеки обвисли.
— Сделано! — хрипло выкрикнул он. — Сделано!
Этон с любопытством уставился на живой парадокс.
И сразу жизнь, теплившаяся в глазах старика, ушла. Он свалился на пол как марионетка, когда обрезают нити. С невероятной скоростью стала исчезать плоть. Не прошло и минуты, как от упавшего старика остался скелет, обтянутый пергаментной кожей.
Парадокс разрешился. Если исключить игру со временем, это было простое самоубийство.
Охрана могла появиться с минуты на минуту. Этон оглянулся вокруг еще раз, изумленный тем, что до сих пор существует. Потом вернулся к пульту машины.
И осторожно нажал на кнопку автоматического возврата.
Двигатель аппарата загудел, и машина немедленно переместилась в страт.
Всю обратную дорогу Этон просидел неподвижно, и мысли его мешались. Сквозь оставленную открытой дверь был виден клубящийся страт, и поверхность его раздела с ортогональным полем тесной кабины была необычнее всего, что Этон в жизни видел. Он подумал, что у него есть способ управлять, пусть не в полном объеме, своей способностью перемещаться по времени. Он может вывести корабль времени в страт, открыть люк и выйти, где захочет, — если только в этот момент подсознание не возьмет верх. Если хочет, он может это сделать прямо сейчас. Но Этон решил до конца досмотреть, что будет, и закрыл дверь. Время от времени он смотрел на приборы, опасаясь, что автоматика может сбиться с курса из-за хронотических капризов, но все функционировало нормально.
Когда машина вышла в ортогональное время, в лаборатории находился Святой Хеватар, и вид его был печален.
— Где вы были? — спросил Святой грустно.
— Пытались выправить наше время, — цинично улыбнувшись, отозвался Этон без требуемых титулований. — Ваш ассистент Рильке внезапно обратился в мою веру и подумал, что может отменить все, что случилось со времен вашей совместной работы. Он ошибся.
Этон кратко рассказал, что произошло. Святого Хеватара ничуть не смутило оглашение того факта, что главный принцип, лежащий в основе перемещения во времени, открыл Рильке. Он лишь заметил, что ради целостности религиозной мифологии именно ему, основателю Церкви, должны были принадлежать лавры и что он в смирении своем приписал это прямому откровению Божью.
— Я подозревал, что все так и закончится, — отозвался Этон. — Это догмат Церкви, который, очевидно, является истинным. Открытое однажды, перемещение сквозь время останется открытым. Жертва Рильке была тщетной, потому что парадоксы ничего не меняют.
Святой Хеватар задумчиво кивнул:
— Я всегда считал, что охранные мероприятия Департамента Истории, связанные с главным, Богом дарованным событием, излишни. Хронотическая История слишком запутанная вещь, чтобы ее можно было так легко распутать. Сам факт появления машин времени в принципе ослабляет жесткую взаимосвязь причины и следствия, даже если перемещаться только между Узлами. И сейчас у нас есть перемещения во времени, хотя их никогда не изобретали. Воистину удивительно.
— И воистину разрушительно, — ответил Этон. — Рильке не смог уничтожить Империю, но Гегемония — может. А с Империей — и человечество.
Но пророк уже смотрел на Этона пристальным огненным взглядом.
— Это ты! — с усилием выдохнул Святой. — Ты-избран! Я узнал тебя! — Пророк вскинул руку и прикрыл ею глаза, потом провел ладонью по лицу, как будто борясь с внезапным приступом головокружения.
— О чем это вы? — хрипло спросил Этой.
— Забудь мои мелкие обманы, — со слабой улыбкой ответил ему Святой Хеватар. — Как бы там ни было, а я все еще пророк Господень и вижу иногда сквозь завесу. — Святой говорил как во сне. — Ты наша единственная надежда, Этон. Ты воин Божий. Ты меч Его для битвы с врагом Церкви и Империи.
От этих неожиданных слов у Этона закружилась голова. Потом из глубин разума стало возникать побуждение, призыв. Борясь с этим чувством, он пытался найти ответ на слова Святого Хеватара.
Но напрасно. Подсознание снова взяло его судьбу в свои руки.
Этон перенесся в страт.
Он летел вперед — в положительную сторону, на жаргоне хрононавтов. Вокруг него повсюду снова ревело и бушевало неземное пламя страта. Этот огонь пронизал его насквозь, и Этон понял, что его личное ортогональное поле исчезло. Он наполнился трансцендентальной энергией, стал многомерен по своей природе и возможностям.
Теперь, когда он слился с огнем страта, субъективное чувство проходящего времени исчезло и полет к новой цели не имел продолжительности. Краем сознания Этон улавливал, что несется с огромной скоростью вблизи серебристо-свинцового экрана действительности. События на экране летели, сливаясь в размытый поток.
Экран закачался — Этон сбавил скорость, подлетая К. какой-то его точке. Оказалось, что он смотрит в комнату в высоком здании в Шестом узле. Двое мужчин, один высокий и суровый, другой приземистый, толстый и вкрадчивый, стояли над обнаженной женщиной, которая лежала на покрытом тканью столе, выгнувшись дугой вверх. В руках мужчин были блестящие кинжалы, медленно и уверенно опускающиеся к белеющему телу. Вокруг стояли гудящие, тикающие и щелкающие устройства.
Подлетев ближе, Этон вспомнил, где видел эту женщину. Это была Инприсс Соре.
Он вышел в ортогональное время.
Стрину и Вилену показалось, что Этон появился прямо из Невозможного Образа Хулму, поскольку он материализовался как раз между ними и алтарем. Они отпрянули с криком ужаса, решив на миг, что им явился их бог. Вокруг Этона мерцал радужный ореол. Пропитавшая его энергия пульсировала и мерцала при каждом движении.
Но травматики опомнились и, поняв, что это всего лишь человек, бросились на него, выставив кинжалы.
Из груди Этона подобно шаровой молнии вылетело ослепительное облачко чистой энергии и обволокло Стрина, который тут же упал замертво.
Вилен остановился как вкопанный и застыл с глупым видом, неуклюже держа кинжал. В замешательстве он глядел то на Стрина, то на Этона. В воздухе пронесся второй заряд энергии, и Вилен рухнул, не издав ни звука.
Этон осторожно шагнул к женщине. Она все еще дрожала от усилия, выгибаясь вверх, закрыв глаза, и часто дышала, ожидая пронзающих лезвий. Этон как можно мягче взял ее за плечи, усадил на алтаре и попросил открыть глаза.
Инприсс взглянула на него без всякого выражения.
— Все уже позади, — сказал ей Этон. Но было ясно, что она в глубоком шоке. Человек, прошедший подобное испытание, может на годы стать пациентом психиатров.
Этон положил руку ей на лоб. Из его ладони вышел слабый поток энергии и пронизал мозг девушки. Этон ощущал каждую ее мысль, видел все уголки и закоулки ее сознания. И в эти уголки он посылал исцеляющую силу, следуя за ходом ее мыслей.
Наконец девушка перестала дрожать, успокоилась и пришла в себя.
— Спасибо, — сказала она.
— Одевайтесь — сказал он. — Пойдемте отсюда.
Пока девушка торопливо натягивала на себя одежду, Этон обошел зал, с омерзением опрокидывая все еще работающие устройства. Обнаружив топографическую камеру, он выругал себя за то, что не заметил ее раньше, и оторвал кабель.
Этон знал, что они находятся в задней части здания на третьем этаже. Приоткрыв дверь, он выглянул в Коридор.
Обернувшись к Инприсс и увидев, что та готова, он поманил ее за собой. Они выскользнули в коридор.