– А способы телесной любви? Разве Санчо любил тебя как Брюс?
– Нет. Но я иногда так смущалась… Однажды Санчо… Санчо сказал мне, что мы можем соединиться через… через задний проход! – она уткнулась лицом в подушку.
– Коринна! – я ласково потеребила ее за плечо. – Ничего дурного нет в подобном способе телесного соединения, слышишь меня…
– И еще… – Коринна открыла пылающее румянцем лицо, – Санчо так соединялся со мной, чтобы у нас не было детей. Он говорил, что дети должны зачинаться только тогда, когда люди этого хотят осознанно. А с Брюсом я всегда боялась забеременеть.
– Еще бы! Ведь он считал тебя своей собственностью. А щадить рабыню ни к чему…
– И… я так стеснялась, когда Санчо целовал меня… – ее нежная рука робко махнула, указывая куда-то в изножье постели, – Когда он целовал меня там, внизу, – смущенно закончила она.
– Какая же ты еще дурочка, Коринна! – воскликнула я. – Я вижу, Санчо не успел хорошенько обучить тебя науке любви. Но теперь у нас у всех будет время. Когда-то и я была такой, как ты. И я воображала, что счастье состоит в том, чтобы навсегда сделаться рабыней мужчины, предварительно обвенчавшись с ним в церкви. И я полагала, что существует лишь один способ телесной любви, когда мужчина лежит на тебе, придавив твое тело своим, и совершенно лишив тебя свободы. И я думала, что любовь бывает лишь между мужчиной и женщиной. А ведь женщина может любить женщину, мужчина – мужчину. Это совсем не стыдно и может доставить бездну наслаждения.
– Правда? – Коринна засмеялась нервным смехом. Она была страшно возбуждена. Она то сжимала, то разжимала пальцы рук.
Я вдруг поняла, что определенное телесное напряжение сейчас только пойдет ей на пользу. Но я хотела, чтобы она начала первой. Я чувствовала, что ей хочется начать первой. Она коснулась моей руки, потом сжала мое запястье с неожиданной силой. Теперь она смеялась весело и озорно, как совсем юная девушка.
– Коринна! Не думай о правилах, о нравственности. В любви нет и не может быть ни того, ни другого. В любви первенствует наслаждение. Человеческое тело – изумительный инструмент для извлечения взаимного наслаждения…
Она не дала мне договорить. Возбуждение достигло вершинной точки и заставило ее забыть о таком с детства внушенном ей понятии, как «стыд».
Коринна обеими руками зарылась в мои густые золотистые волосы; она дергала их, приглаживала, совала в рот, целовала, возбуждая и меня.
– Так, так… – шептала я, задыхаясь, – делай то, что тебе хочется; говори то, что тебе хочется; а я буду делать и говорить то, что хочется мне…
Она потянула меня на себя. Мы легли рядом. Распахнув мой пеньюар, она гладила мои пышные груди, пошлепывала по ним, целовала сладкими губами, потом начала покусывать соски.
Я вскрикнула и подарила ей, приоткрыв губы, легкий поцелуй. Она отвернула лицо. Я схватила ее за щеки и повернула к себе. Мы обе принялись осыпать наши щеки, груди, шеи бесчисленными сладкими поцелуями.
Моя нога скользнула между ее голыми стройными ногами. Поглаживая гладким коленом ее нежное женское место, я чувствовала, как нарастает во мне возбуждение. Я тихо, радостно стонала. Коринна вторила мне.
Внезапно она резким движением высвободилась. Я изумленно привстала. Растрепанная, с пылающими щеками, с затуманенным взором, она, словно вакханка из какой-нибудь героической пьесы на мифологический сюжет, швырнула меня на постель. Я поразилась тому, какая сила таилась в этой хрупкой женщине. Вот она уже склонилась надо мной. Губы ее скользнули вниз, жадно присосались… Я кричала от наслаждения. Мне казалось, будто я взлетаю; неведомая сила уносит меня все выше и выше, туда, где дыхание замирает…
Странно, но я и сама не заметила, как, утомленные взаимным счастьем, мы обе уснули.
А когда я проснулась, легкие руки сестры с нежностью обвивали меня. Она тоже открыла глаза.
– Коринна! – прошептала я, нежно целуя ее.
– Да, Эмбер, да! Сначала мы нашли друг друга как сестры по крови, теперь же мы породнились в любви!
Эта чудесная ночь совершенно вернула Коринне здоровье. Ей хотелось увидеть мать, выехать в карете на гулянье.
Нэн, как всегда, пришла мне на помощь. Она явилась и будто бы принесла весть о том, что дон Санчо болен довольно серьезно и поэтому откладывает свое возвращение.
Коринна заплакала. Я принялась утешать ее.
– А почему бы нам самим не поехать на плантацию, – предложила я, – мы поможем Санчо выздороветь. Ты увидишь детей. Потом все вместе вернемся.
– Но мама…
– Она ничего не узнает. Мы уедем втайне от нее. Нэн поможет нам утаить наш отъезд.
Узнав о том, что мне придется ее оставить, Нэн насупилась. Впрочем, ее немного утешило то, что нас будет охранять Большой Джон.
Глава семидесятая
Мы уехали ночью, втайне от слуг. С капитаном было договорено заранее.
В темноте, лишь озаряемые светом факела, мы взошли на корабль. Это путешествие не доставило мне особого удовольствия. Меня мучила мысль: удалось ли Санчо найти и спасти маленькую Мелинду. За последнее время произошло столько горестных событий, мне столько раз пришлось выказать твердость духа. Но теперь нервы мои были крайне взвинчены. Я представила себе отчаяние Коринны и понимала, что и сама не выдержу этого нового возможного несчастья.
Коринна же, напротив, была весела и даже не замечала моего состояния, которое я, впрочем, всячески старалась скрывать. Она уже не раз проделывала этот водный путь, но теперь, словно любознательный ребенок, любовалась пейзажами и вскрикивала со страхом и восторгом при виде крокодилов и больших рыб.
Я ломала голову: как сделать так, чтобы Коринна как можно дольше оставалась в неведении, если произошло ужасное и непоправимое… Но я ничего не могла придумать. Видимо, способности мои притупились. Слишком много мне пришлось пережить за столь короткий срок.
Между тем показалась пристань. Нас никто не встречал. Я смотрела на снующих негров-грузчиков, на плантаторов, которые гарцевали верхом на породистых лошадях. Разумеется, мы найдем экипаж, но, наверное, слухи о похищенной девочке уже распространились повсюду. Коринна обо всем узнает, случайно расслышав обрывок фразы или чьего-либо рассказа. Что делать? Я чувствовала, что еще немного – и я не выдержу этого мучительного напряжения – расплачусь, раскричусь, разорву платье на груди.
Мы с Коринной остановились у борта, вглядываясь в пеструю толпу на берегу. Большой Джон стоял позади. Я смотрела с тревогой, Коринна – с детским любопытством. Теперь, когда она начала открывать для себя счастье свободной любви, она чувствовала себя легкой и свободной, ей было весело.
– Ах, вон и Гемфри, старый Гемфри! – воскликнула Коринна, перегибаясь к воде. – Его послали встречать нас.
Я не знала, о ком она говорит, но догадалась, что в ожидании нашего приезда Санчо сделал самое простое: ежедневно посылал кого-нибудь из слуг встречать нас. Что ж, вероятно, Санчо принял определенные меры предосторожности для того, чтобы не убить Коринну страшным известием. У меня сжалось сердце. Я любила малышку Мелинду.
Мы быстро шли сквозь толпу к ждавшему нас экипажу. Я ступала решительно, поддерживая Коринну за локоть; я сама не помню, о чем я болтала с ней, изо всех сил стараясь, чтобы до ее ушей не донеслось нечто ужасное. На кучерском месте сидел пожилой негр в ливрее. Он махал руками, кланялся и как-то странно гримасничал. Мы быстро уселись, и карета тронулась.
– Что с ним? – тихо спросила я Коринну. – Он какой-то странный. У тебя так много слуг, этого я не помню.
– О! – легкомысленно отвечала она. – Это старый Гемфри. Он милый и добродушный. Но он, бедняга, глухонемой.
У меня захолонуло сердце. Глухонемой! Тот, кто не может ничего рассказать. Значит, случилось что-то страшное.
Глава семьдесят первая
Мы подъехали к роскошному дому Карлтонов. Гемфри слез с козел. Едва он знаками и мычанием дал знать о нашем приезде, как поднялась обычная беготня и суета. Мне показалось, что слуги испуганы, растеряны. Во всем я угадывала признаки свершившегося несчастья. Мы еще не успели войти в дом, как навстречу нам быстрыми шагами вышел Санчо. Он очень изменился, похудел.
– Санчо, дорогой! – Коринна бросилась к нему. – Тебе было плохо? Ты так исхудал! Где дети?
Он сжал ее тонкие руки в своих сильных пальцах.
– Коринна! Я должен поговорить с тобой наедине. Прости нас, Эмбер.
Обняв Коринну за плечи, он увлек ее в дом. Я все поняла. Но я так устала, так отупела от этой своей усталости, что мне уже было все равно. Вслед за служанкой я прошла в одну из гостевых комнат, разделась, вымылась и прилегла. Я уснула быстро.
Пробудил меня удар гонга. Я открыла глаза, осознала, где я. Значит, пора ужинать. Сквозь задернутые занавеси я различила, что уже стемнело. Я позвонила. Вошла служанка и одела меня, затем причесала. Она делала все умело, но тоже показалась мне испуганной и смущенной. Я не рискнула задавать ей вопросы. Чувствовалось, что это только смутит ее еще больше. Конечно, ей велели ни на какие вопросы не отвечать и самой ни о чем не спрашивать. Кто велел? Конечно, Санчо.
Я спустилась в столовую. Множество свечей в серебряных подсвечниках создавало ощущение уюта и тепла. Я с некоторым изумлением посмотрела на богато накрытый стол. Льняная белая скатерть, отделанная кружевом, серебряные приборы, хрусталь, фарфор… Еще одна загадка. Но я устала от загадок.
Ко мне порывисто приблизилась нарядная Коринна. На ней было шелковое голубое платье, удивительно шедшее к ее синим глазам и черным волосам. Она бросилась мне на грудь, обняла и расцеловала в обе щеки.
– Эмбер, Эмбер! Сегодня у нас праздник! Наконец-то после всего страшного, после всех мучений… – на мгновение голос ее пресекся, на глазах выступили слезы. Но тотчас же она оправилась. – Нет, нет, только не плакать! С этого дня начинается хорошая полоса в нашей жизни. Я все знаю, Эмбер. Я знаю, что ты скрывала от меня смерть мамы; ты боялась, что я не вынесу. А я вела себя словно глупый эгоистичный ребенок, ревновала. Ты берегла меня. Я так благодарна тебе. О Боже! Ну какая же я дурочка! Я забыла сказать тебе самое главное. Мелинда спасена! Моя любимая девочка! Я уже видела ее…