Необъяснимо дурное предчувствие вдруг охватило султана. Ему показалось, что эта безуспешная осада не только военная неудача, а еще что-то непоправимо худшее, которое он, однако, еще в состоянии предотвратить. Мурад встал во весь рост, жестом велел секретарю удалиться и сильно хлопнул два раза. Тотчас же в шатер вбежал его слуга и, не смея смотреть в лицо султану, упал на колени.
– Приказываю разыскать и немедленно привести ко мне царевича! – приказал Мурад, и слуга бросился выполнять высочайшее повеление.
В походе на крепость Круи султана сопровождал его сын и потенциальный наследник турецкого престола царевич Мехмед, которому тогда едва исполнилось семнадцать лет.
Мехмед родился в «черное время», когда вовсю свирепствовала чума. Его мать была рабыней христианского происхождения, что сильно сказалось на контрастной внешности царевича. Будучи младшим сыном, у него не было больших шансов стать наследником престола. Однако, когда его старшие братья преждевременно скончались, Мурад решил серьезно заняться запущенным воспитанием будущего султана.
Учитывая, что Мехмед был капризным и трудным учеником, отец разрешил учителям применять при воспитании сына телесные наказания. В результате чего царевич рос жестоким и деспотичным юношей, рано познавшим власть силы и готовым применить ее в любой момент для достижения собственной цели. Он с ранних лет усвоил для себя, что человеческая жизнь в его окружении не представляет никакой ценности.
В Османском государстве лишить жизни человека не представляло особого труда, ибо сразу же место убитого занимал другой, а про погибшего уже никто и никогда не вспоминал.
Мехмед находился на линии осады крепости и наблюдал, как артиллеристы заряжают бомбарду, которая представляла собой толстую трубу, сваренную из железных полосок и скреплённую обручами к деревянной колоде. Заряжать бомбарду было хлопотным делом и требовало немало времени. С одного конца трубы вставлялось каменное ядро, а другой конец закрывался приставным дном, предварительно заполненным пороховой мякотью. Дно замазывалось глиной и подпиралось тяжелыми брёвнами, чтобы его не вырвало во время выстрела. Порох поджигался раскалённым железным прутом, и бомбарда производила выстрел. Количество пороха определялось на глаз. Малый заряд делал выстрел неэффективным, а слишком большой мог разорвать пушку на части, уничтожив обслуживающий персонал. Орудие не имело откатного устройства и потому после выстрела сильно отдавало назад, часто калеча орудийную прислугу.
Вот и сейчас бомбарда произвела выстрел, в результате которого ядро даже не долетело до стен крепости к всеобщему ликованию ее защитников, которые внимательно следили за действиями вражеских бомбардиров. Подтащить орудие поближе к стенам было невозможно, ибо тогда турки попадали под град смертельных стрел арбалетов неприятеля. Наблюдавший за всем этим Мехмед приказал удвоить порцию пороха в бомбарде, чтобы ядро, наконец, смогло бы пробить брешь в неприятельской стене. Главный бомбардир-ага турецкой армии поспешил воспрепятствовать этому опрометчивому решению.
– Мой господин! – взмолился он, – прошу тебя, отмени свое приказание, ибо бомбарда не выдержит такого заряда пороха и взорвётся, покалечив всех нас.
Мехмед с ненавистью посмотрел на умудрённого опытом бомбардира. Во взгляде юного наследника кипела злоба, от чего на контрастном лице Мехмеда стали превалировать азиатские черты, и его орлиный нос стал выделяться еще больше.
–Ты- жалкий трус! – с презрением произнёс Мехмед, – из- за таких, как ты, мы второй месяц не можем взять эту крепость. Твои бомбарды настолько слабы, что вызывают насмешки у наших врагов.
Бомбардир-ага, который принимал непосредственное участие в изготовлении бомбард для армии и знал какую максимальную нагрузку сможет выдержать это железо, с пунцовым от обиды лицом ответил:
– Мой господин! Бомбарды достаточно мощны, но их позиция крайне непригодна для эффективного бомбометания. Вокруг этой крепости нет какой-либо высокой площадки по уровню хотя бы совпадающей с уровнем крепостных стен. Этим и обусловлены наши неудачи, – оправдывался бомбардир -ага.
– Вот потому нам придётся увеличить количество пороха, чтобы возместить слабость нашей позиции,– с видом знатока заявил Мехмед и тоном, не терпящим возражения, приказал прислуге орудия, – заряжай двойным!
Артиллеристы вопросительно посмотрели в сторону главного бомбардира. Тот понял, что для наследника личные амбиции важнее человеческих жизней и никакие доводы не смогут убедить Мехмеда, у которого в этот момент тщеславие преобладало над здравым смыслом. Бомбардир- ага резко повернулся к артиллеристам и обречённо приказал:
– Немедленно выполняйте волю царевича!
Начался трудоёмкий и длительный процесс заряжения бомбарды. Мехмед с довольным видом наблюдал, как выполняют его приказ, и ждал, когда бомбарда, наконец, пробьёт крепостную стену.
Понимая, чем грозит этот выстрел, бомбардир-ага решил сам поджечь фитиль, дабы не подвергать своих подчинённых смертельной опасности. Он подошёл к личному чаушу Мехмеда и тихо проговорил ему:
– Уведи наследника подальше от этого места, а то может случиться непоправимое.
Пока чауш пытался сообразить, что предпринять, к ним подбежал слуга султана и сообщил, что повелитель хочет немедленно видеть сына. Мехмед с большой неохотой, но покорно начал покидать позицию, спешно направляясь в сторону султанского шатра. В этот момент раздался сильный выстрел, и бомбарда разлетелась на куски. Бомбардиру-аге железо снесло полчерепа. Царевич резко обернулся в сторону взрыва, и это спасло ему жизнь – огромный кусок железа прошипел мимо его головы и врезался в землю. Второй, намного меньше, угодил ему в правое предплечье, вызвав нестерпимую боль и кровотечение. На мгновение Мехмеду показалось, что он теряет сознание. Переборов себя, он вновь зашагал в сторону отцовского шатра, но в следующее мгновение колени его подкосились и он упал, лишившись чувств. Так в одночасье из-за легкомыслия Мехмеда турки лишились своего самого опытного бомбардира.
Царевич очнулся в шатре султана, и первое, что он увидел, было лицо врача-экима, который с облегчением вздохнул, когда наследник открыл глаза. Экиму удалось с помощью прижигания остановить кровотечение, а для предотвращения нагноения раны он периодически обрабатывал её уксусом. Столь примитивные медицинские мероприятия смогли спасти жизнь Мехмеду, хотя не последнюю роль в этом сыграл его молодой организм.
В то время из-за отсталости медицинской науки человек, получивший ранение, в большинстве случаев был обречен на медленную мучительную смерть, и потому не удивительно, что воины предпочитали погибнуть на поле боя мгновенно, чем, получив увечье, умереть в страшных муках.
Мехмед с трудом поднял больную руку и почувствовал, что его пальцы почти не двигаются. Затем он обратил внимание на то, как бледны его ногти. Он с тревогой посмотрел на экима.
– Твои пальцы не смогут двигаться, мой господин, пока не срастутся мышцы на больной руке, – успокоил его эким, – а для этого понадобится время и покой.
– У царевича будет достаточно времени для того, чтобы глубоко осознать, что же с ним произошло?
Тут только Мехмед увидел, что рядом с экимом стоит его отец.
Мурад произнёс эти слова с укором в голосе, однако не скрывая своей радости по поводу начавшегося исцеления сына. Он был до мелочей проинформирован о случившемся и теперь понял, что предчувствие тогда не обмануло его – жизнь наследника престола висела на волоске.
– Отец, я хотел быстрее ворваться в крепость и разгромить всех неверных, – по-юношески начал оправдываться Мехмед.
– Эта крепость ничто перед той опасностью, которой ты подверг свою жизнь, – прервал его Мурад, – наследник не имеет права поступать так неразумно. Ты тот, кому придется после моей смерти нести тяжёлое и ответственное бремя власти. Твоя жизнь не принадлежит тебе, ибо ты избран Всевышним для того, чтобы нести нашу веру в ещё непокорённые народы. Хвала Аллаху, что он сумел сохранить тебе жизнь, – закончил назидание Мурад и, заметив, что его сын ещё очень слаб и плохо воспринимает его речь, решил удалиться.
Мехмед быстро выздоравливал, но, помимо физической травмы, он перенёс также сильное душевное потрясение. Его жизнь после взрыва бомбарды словно разделилась на две части. До этого несчастного случая он был самоуверенным и циничным юношей, но сейчас понял, что он такой же простой смертный, как и все его окружающие люди, и только счастливое стечение обстоятельств спасло его от неминуемой смерти, и он едва не разделил участи, постигшей бомбардира-агу.
Вовремя одной из дерзких вылазок защитников крепости туркам удалось отрезать их путь к отступлению и захватить в плен одного из храбрецов. Последний сумел отвлечь противника на себя, предоставив возможность своим товарищам незаметно скрыться. Умело отбиваясь от наседавших янычар, этот смелый юноша с улыбкой на лице смог увести за собой весь отряд турок подальше от потайного лаза, ведущего в крепость, после чего он ещё долго и умело отбивался, пока меч не выпал из его рук. Янычары набросились на него и приволокли к наследнику. Храбрый юноша по-прежнему улыбался и с чувством до конца исполненного долга стоял перед турками без тени страха на лице. Мехмед внимательно осматривал пленного, удивляясь его беспечности.
–Кто ты и как тебя зовут?– спросил царевич .
–Моё имя Сокол, который призван до смерти заклевать всех османских собак, – нагло бросил юноша в лицо Мехмеду.
Царевича поразила бесподобная дерзость пленного, который, зная, что его ждёт, вместо того чтобы молить о пощаде, осмелился так нагло отвечать. Окружённый многочисленными янычарами, у него не было ни малейшего шанса на спасение. Однако, похоже, он об этом и не помышлял. Его смеющееся лицо выражало полное безразличие к своей дальнейшей судьбе.
– Если ты покажешь нам потайной ход, мы сохраним тебе жизнь. Как сын султана я обещаю тебе это, – сказал убедительным тоном Мехмед.