– Моя миссия здесь закончена, – недовольно произнёс Роман, – срочно проводи нас в таверну Сократа.
Когда они въехали на постоялый двор, их уже давно ждали.
– Рады приветствовать посланников василевса Византии! – радостно вокликнул старик Сократ.
Пока русичи устраивали своих лошадей, Роман зашёл в таверну и уселся на самом видном месте.
– Вчера здесь произошли такие события, что нам не обойтись без твоих указаний,– сказал старик и рассказал в подробностях о произошедшем.
Роман внимательно выслушал его и призадумался.
– То, что Ребекка жива, я в этом нисколько не сомневаюсь,– сказал он, обращаясь к Иосифу и Соломону, – хитрый Халал спрятал её в каком-то безопасном месте и ждёт, когда она родит ребёнка. Если родиться сын, он будет претендентом на османский престол, и тогда эта лиса-визирь будет иметь хороший козырь против молодого султана.
– Что-то меня не очень волнует, что я стану дядей османского наследника – с безразличием произнёс Иосиф,– я поклялся найти Ребекку и отомстить разбойникам.
– Вчера ты спас человека от смерти – вот, что самое важное! А Ребекку мы найдём, даю вам слово,– сказал Роман и добавил, – а с ншанджи скверно получилось. Хороший был осведомитель. Жаль такого терять.
– А мы его не теряли. Он сидит тихо в погребе. Сейчас приведём,– сказал Сократ.
Лев и Иосиф вывели связанного Аллаэтдина из подвала. Он долго щурился от дневного света, а Роман с живым интересом разглядывал того, с кем вёл переписку на протяжении многих месяцев, но впервые увидел живьём.
– Развяжите его. Никуда не сбежит. Кругом все свои,– велел Роман и вежливо пригласил ншанджи за стол.
Тот долго растирал онемевшие конечности, а затем проговорил:
– Здесь, в таверне, очень неблагодарный народ. Я не причинил никому зла. Более того, доставлял аккуратно всю переписку из дворца. И вдруг меня хватают, связывают и всю ночь держат в тёмном погребе. Я человек высокообразованный и не достоин такого обхождения.
– Ты совершенно прав, ншанджи. Но и их понять можно. Ты приходишь сюда, когда они спасают девушку из гарема, и у тебя сразу же возникает естественное желание донести об этом султану. Выходит, что ты ведёшь двойную игру, а это очень опасная затея. Сперва ты продавал информацию из дворца нам, а теперь хочешь продать нас великому визирю.
– Да что с таким возиться, – начал кипятиться Лев, хватаясь за рукоятку кинжала,– прикончу его в два счёта!
– Подожди, Лев, не надо, – остановил его Роман, всё больше втираясь в доверие к пленнику, – ты ведёшь себя, как настоящий османский варвар. Аллаэтдин- человек образованный. Он очень помог нам своими донесениями, хотя и не бесплатно.
Ншанджи с надеждой посмотрел на Романа.
– А теперь прошу всех отойти в сторонку. Нам надо с Аллаэтдином немного переговорить,– сказал Роман, чувствуя, как тот уже созрел для откровенной беседы, – вот ты говоришь, что молодой султан каждый день издаёт много указов. Расскажи поподробней о них.
Аллаэтдин понял, что Роман- его единственное спасение, и стал охотно отвечать на вопросы:
– Все указы султана касаются мероприятий по усилению армии. Он объявил призыв даже тех лиц, которым раньше не позволялось служить. Мехмед отправил своих давтарчи по всей стране собирать строительные материалы.
– А это ещё зачем?
– Он хочет построить крепость на европейском берегу Босфора.
Роман с великим сожалением понял, что все его сегодняшние старания были напрасны. Мехмед строил стратегические планы по захвату Константинополя, а ему он лгал, «подкладывая под голову мягкие подушки». Да, от этого молодого султана можно ожидать любой пакости, и тогда даже Бог не в силах спасти Константинополь. Это должны сделать все: он, император, жители города, обитатели этой таверны. Вместе, как один человек, единые духом и телом они должны спасти свою столицу. А иначе тюрбанники возьмут её, осквернят и ограбят её храмы, перебьют и обратят в рабство его жителей. Это не должно свершиться. Во всяком случае он, Роман, этого никогда не допустит. Если не силой, то хотя бы умом он непременно отвоюет свою отчизну, ибо ума у него для этого больше, чем у османов.
– Ладно, Аллаэтдин, мы не тронем тебя. Но останешься ты пока в подвале. Так надо для нашей безопасности,– решил Роман и велел увести ншанджи обратно вниз.
– Этот ншанджи ещё послужит нам. Вот увидите, – произнёс многозначительно Роман и добавил, – оставаться вам всем здесь уже небезопасно, да и не нужно. Молодой султан в скором времени намеревается завоевать Константинополь, хотя всячески это отрицает. Вы все здесь окажетесь в роли заложников. Так что завтра же вместе с нами перебирайтесь в Константинополь. Ты нашёл покупателя для своей таверны?
– А я её уже почти продал своему соседу Ибрагиму. Аванс взял на прошлой неделе, а сегодня оформлю купчую и заберу остальные деньги.
– А не жалко покидать эту таверну?
– Жалко, когда покидают человека. Здесь греков осталось раз два и обчёлся. Уйду добровольно, пока турки не согнали.
На лестнице показались Елена и Ирина. Они сопровождали спасённую Лучию, которая ещё была слаба, но могла уже передвигаться.
– А вот и наша вчерашняя утопленница, – представил её Роману Сократ, – по-турецки говорит еле-еле, ну а греческий не знает вовсе.
Великолепная венецианка сразу же привлекла внимание верховного асикрита. Большие карие глаза, полные чувственные губы и каштановые волосы, обрамляющие приятный овал лица, не могли не всколыхнуть сердце молодого византийца. Будучи человеком более подчинённым своему уму, нежели чувствам, он мало общался с женщинами, однако оригинальная красота Лючии не могла не взволновать его.
Елена усадила спасённую напротив Романа, и они некоторое время откровенно рассматривали друг друга. Наконец девушка, не выдержав проницательного взгляда верховного асикрита, опустила глаза.
– Её зовут Лучия,– сказала Елена, пытаясь нарушить затянувшееся молчание,– а это Роман. Он у нас главный.
– Роман? – удивилась Лучия, – совсем как у нас в Венеции.
– Ты из Венеции? – спросил Роман по-итальянски,– как же ты попала в гарем?
Услышав впервые за долгое время родную речь, девушка вздрогнула от неожиданности, но затем, улыбнувшись, воскликнула:
– Какое счастье встретить человека, который говорит с тобой на родном языке!
– Для меня ещё большее счастье встретить такую красивую девушку, – откровенно ответил Роман и улыбнулся ей.
Он не мог скрыть своего восторга. Оригинальная красота венецианки всё больше нравилась ему.
Лучия несколько смутилась от таких слов, но затем, взглянув юноше прямо в глаза, произнесла:
– Со вчерашнего дня фортуна вновь повернулась ко мне лицом: сначала меня спасают от верной гибели, а затем я встречаю такого приятного молодого человека, который говорит мне прекрасные слова. Неужели настал конец моим несчастьям?
Никто не понимал по-итальянски, однако их красноречивые взгляды говорили сами за себя.
– Ладно, давайте трапезничать, – распорядился Сократ, – а то плов остывает.
Длинный стол вместил всех гостей. Русичи подходили к огромному казану и, заполнив свои тарелки, садились есть. Помимо плова, старик угощал своих гостей жаренным барашком, прокопчённым в тонире.
– Сегодня у нас прощальный обед в этой таверне. С завтрашнего дня её хозяином будет мой сосед Ибрагим. Стало быть, мы должны всё съесть и выпить, чтобы этому турку ничего не осталось,– торжественно объявил Сократ и весело засмеялся.
Все дружно угощались отменной едой и запивали отборным византийским вином.
– И много у тебя ещё этого вина? – поинтересовался Василий, заполняя очередную чарку.
– Боюсь, так много, что непременно останется Ибрагиму.
– Тогда налегай, ребята! – приказал своей дружине Василий, – не оставлять же добро врагу!
Русичи, немного захмелев, стали шумно басить, и Василий крикнул им:
– Чего расшумелись? Лучше бы спели чего-нибудь. А ну, Святослав, запевай!
Святослав, молодой парень с недавно пробившимися усиками, начал петь приятным баритоном мелодичную русскую песню:
Мне сон приснился утром ранним:
Иду я по лесу зимой,
Но в том лесу моя отрада
Не может встретиться со мной.
Моя Отчизна златоглава,
Мои поля зерно томят,
Берёзок сон моих кудрявых
Моей любимой лик таят.
Тот лик, красивый и безгрешный,
Не раз от гибели спасал.
Красу чужую стран безбрежных
Своим мечом я защищал.
В лазурном небе отражаясь
Застыла девичья тоска.
Меня надолго провожая
Разлуки чашу пьёт до дна.
Дождись, красавица, и завтра
Придёт твой витязь на коне.
И солнце вновь засветит ярко
Но наяву, а не во сне.
Эта грустная песня, пришедшая из далёких российских просторов, заполнила теплом сердца всех присутствующих. Даже не понимая её слов, они чувствовали в ней и тоску по Родине, и разлуку с любимой, и надежду на скорое возвращение.
– А теперь, давай нашу задорную! – приказал запевале Василий.
Тот под топот и улюлюканье витязей запел уже лихую весёлую песенку.
От грохота стены таверны пошли ходуном, а когда все пустились в задорный пляс, то создалось впечатление, будто происходит страшное землетрясение. Иосиф подхватил Елену, Соломон кружился с Ириной, старик Сократ галантно подпрыгивал с Лучией, и только Роман с чаркой вина уселся напротив огня. Лучия, видимо, быстро устав, подошла к нему и села рядом. В мерцающих отблесках пламени девушка выглядела просто восхитительно, и Роман не мог оторвать от неё глаз.
– Считай, что ты вчера заново родилась, – сказал ей Роман, – хвала Богу, что тебя, хоть и случайно, но спасли.
– Значит, я всё-таки рождена под счастливой звездой. До вчерашнего дня мне казалось совсем обратное.
– Расскажи мне о себе. Как же случилось, что ты из далёкой Венеции попала сюда?– спросил он её.
– Это очень длинная история. Боюсь наскучить тебе своим рассказом.