и его при царском дворе. Здесь, прежде всего, изменены были его имя и имена его товарищей: мы видели, как охотно эллинизированные евреи меняли свои имена на греческие. Особенно подчеркнуто в рассказе то, что Даниил и его товарищи при царском дворе не употребляли в пищу нечистых яств и, тем не менее, имели более свежий и упитанный вид, чем все другие. Отношение отдельной личности к заповедям о пище или нарушение их в эпоху смешения евреев с греческим миром было главнейшим мерилом верности ее Закону. Наконец, и следующая заключительная черта подходит только к греческому периоду: именно, о Данииле и его товарищах говорится: «Во всяком деле мудрого разумения, о чем ни спрашивал у них царь, он находил их в десять раз умнее всех тайноведцев и волхвов, какие были во всем царстве его». Это тот же самый идеал еврейства, который выражен также и в письме Аристея. Но этот идеал евреи усвоили себе не в халдейском, и не в персидском царстве, а только под греческим владычеством, благодаря общению с жаждущими образования греками.
Вторая картина, которая далее выступает перед нами, представляет собою явное подражание истории Иосифа. Благодаря истолкованию сна Навуходоносора, Даниил становится наместником всей Вавилонской области, совершенно сходно с тем, как Иосиф награждается высоким саном за истолкование сновидения Фараона. Даже та черта, что предсказатели, прежде чем истолковать сон царя, должны были отгадать содержание его, заимствована из истории Иосифа. Но если то обстоятельство, что маги названы здесь халдеями, должно было бы переносить нас, по меньшей мере, из эпохи халдейского господства в эпоху персидского, то свое, во всяком случае, очень позднее происхождение рассказ обнаруживает тем, что решительно заставляет этих халдеев говорить по-сирийски, да и сам сон Навуходоносора самым явным образом переносит нас в эпоху эллинизированных царств. Вот что, между прочим, говорит Даниил царю: «Тайны, о которой спрашивает царь, не могут открыть ему ни мудрецы, ни заклинатели, ни толкователи снов, ни прорицатели. Но есть на небесах Бог, открывающий тайны: Он и открыл царю Навуходоносору то, что будет в последующие дни». Последнее выражение тождественно с тем, которым начинается изображение мессианского царства мира у Исаии и Михея. Соответственно с этим, царю Навуходоносору не приснились, как Фараону в истории Иосифа, тучные и тощие коровы или полные и пустые колосья, а видел он во сне грядущее развитие мировой истории вплоть до мессианского царства. Навуходоносор увидел во сне огромной величины истукана, страшного на вид; это было, по толкованию Даниила, олицетворение различных царств. Золотая голова – это халдейское царство Навуходоносора; серебряные грудь и руки – это, по замечательному историческому изложению всей книги, мидийское царство Дария; чрево и бедра из меди обозначают персидское царство Кира, железные ляшки – царство Александра Великого, ноги же, частью железные, частью глиняные – эллинистические царства. О последних вот что говорится в толковании: «То, что ты видел железо, смешанное с липкою глиною, это означает, что они попытаются соединиться между собою посредством человеческого семени, но не сольются одни с другими, как железо не смешивается с глиною». Это место можно относить либо к браку египетской Вереники с Антиохом Теосом Сирийским, либо к браку дочери Антиоха Великого Клеопатры с Птоломеем Епифаном. Во всяком случае, мы имеем здесь дело с весьма ясным указанием на события, имевшие место спустя, по крайней мере, полных три столетия после правления Навуходоносора. И вот, в эти имеющие такое значение ноги из глины и железа попадает, согласно сновидению Навуходоносора, и раздробляет их камень, оторвавшийся без содействия рук человеческих: «Тогда распались сразу железо, глина, медь, серебро и золото, и они сделались как плевелы на летнем току, ветер унес их, и следа не осталось от них; камень же, разбивший истукан, сделался великою горою и наполнил всю землю». Смысл этих слов не трудно было бы понять и без помощи Даниила, после того как дано истолкование истукана. Мировые державы рушатся в эпоху эллинизированных царств. Но кто же этот не из рук человеческих выпавший камень, который становится горою, покрывающей всю землю? Даниил поучает нас: «В дни тех царей (которые тщетно пытаются соединиться посредством браков) Бог воздвигнет царство, которое во веки не разрушится, и власть его не перейдет к другому народу; оно сокрушит и разрушит все эти царства, а само будет стоять вечно». Уже здесь, таким образом, в книге Даниила ожидание мессианского царства, которое уничтожит все земные державы и будет существовать во веки веков, – это ожидание выступает так ясно и определенно, как ни в каком другом произведении еврейской литературы. И притом установление мессианского царства явно ожидается именно в ту эпоху, когда боролись Селевкиды и Птоломеи. Как ни высоко ценит достоинство этого дальнейшего развития мессианской идеи, во всяком случае, надо признать, что мессианское царство осуществилось не в эту эпоху и не в форме этого предсказания. Вот почему мы поступили бы не благочестиво, а не разумно, если бы мы приняли, что Навуходоносор на втором году своего правления, т. е. до того как был уведен в плен Иоаким, имел, как нам повествует сон, который, по рассказу того же самого автора, истолковал лишь вместе с Иоакимом уведенный Даниил – не находившийся, стало быть, еще в то время при вавилонском дворе. Трудно также оправдать предположение, что в образе сновидения предвозвещен был Навуходоносору в полном согласии с истиной долгий процесс исторического развития для того только, чтобы прибавить к нему не соответствующую действительности заключительную картину. Далее, это откровение будущего Навуходоносору оказывается совершенно бесцельно. Оно не побуждает его ни к какому иному действию, кроме того, что он восхваляет Бога за дивное откровение и по-царски вознаграждает Даниила за то, что он отгадал и истолковал сон. Самое содержание откровения его нисколько не беспокоит, потому что он нигде не видит непосредственной опасности для своего царства. Но тем большее впечатление должен был производить этот сон Навуходоносора на людей той эпохи, в которую и именно для которой, вероятно, и возник повествующий об этом сне рассказ, т. е. эпохи эллинизированных царств. И, с другой стороны, ясно, что для еврея было основанием мечтать об уничтожении царства Птоломеев и Селевкидов только во время религиозных преследований со стороны Антиоха Епифана. Тогда ожидали Божьего суда над царем-грешником, тогда и египетское царство было разделено на части и недавно побеждено и разбито сирийским войском, тогда опять вспомнили, как мы видели из разобранного выше псалма, что Бог – издревле царь Израиля. Таким образом, было только последовательно, если под непосредственным влиянием угнетенного положения ожидали ниспосланного Богом наступления вечного мирообъемлющего Божьего царства. Существовавшие уже примеры разного рода псевдонимного писательства легко могли навести на мысль приписать и это чаяние будущего какому-либо знаменитому мужу древности; также хорошо, как сочиняли тогда притчи Соломона, можно было сочинить и видения и снотолкования Даниила. Но вместе с этим представлялась необходимость ввести в рассказ также предвидение того, что по отношению к настоящему уже было совершившимся фактом, и эти уже сбывшиеся предсказания придавали большую вероятность тем, осуществление которых еще только предстояло. Литературная форма, возникшая таким образом, называется апокалиптикой. Она пользуется выработанною пророчеством идеей грядущей мессианской эпохи, подобно пророкам, для утешения в настоящем; но эта цель замаскирована тем, что мессианское предсказание влагается в уста знаменитому мужу прошлого, доказывающему свою способность предвидения этой конечной стадии мировой истории тем, что в точности предвещает современникам действительного автора тех событий, которые лежат между ним и ими.
После истории о сне Навуходоносора следует в книге Даниила рассказ о спасении трех товарищей Даниила из огненной печи. Они отказались во время торжественного освящения языческого кумира поклониться последнему. В какое именно время жил повествующий об этом автор, – это мы узнаем по названию трех музыкальных инструментов, которые упоминаются при описании языческого празднества. Ибо киорос, псантрин и сумпония так очевидно представляют собою греческие слова, обозначающие цитру, гусли и симфонию, что было бы удивительно употребление этих греческих варваризмов в еврейском языке в какую-нибудь другую эпоху, кроме эллинской. Итак, за то, что три товарища Даниила не поклонились идолу, их ввергли в раскаленную печь. Люди, которые бросили их в печь, погибли от пламени. И к своему великому изумлению Навуходоносор видит, что трое отроков, которых связанными ввергли в печь, свободно шествуют в ней, среди огня в сопровождении четвертого богоподобного существа. Он вызывает их оттуда, и все собравшиеся властители узрели «мужей сих, над телом которых огонь не имел никакой власти, так что волос на голове не опалился, одежда их не изменилась, и даже запаха гари не было на них». Это, естественно, приводит к прославлению израильского Бога. Тенденция рассказа очевидна. Он показывает, что люди, верные Богу, обретают спасение даже при тяжком гонении. К тому же мы имеем здесь дело с религиозным преследованием со стороны язычников. Первое религиозное гонение и единственное, во время которого могла еще быть написана книга Даниила, это гонение в эпоху Антиоха Епифана.
Затем следует послание царя Навуходоносора, в котором он возвещает всем народам своего царства проявившееся над ним чудо Божье. Согласно со своим сновидением, истолкованным ему Даниилом, «он в течение долгого времени был отлучен от людей, ел траву, как волы, и напоялось тело его росою небесною, так что волосы у него отросли, как пух у орла, и ногти, как у птицы». Но впоследствии рассудок опять вернулся к нему, и он познал, что Всевышний властвует над людскими царствами и может предоставить их всякому, кому пожелает. Таким образом, идея этого отрывка та, что Бог может унижать и снова возвышать могучих властелинов, что «царствует небо», как говорится в одном мecте, напоминающем позднейшее выражение: «царство небесное». Совершенно та же мысль лежит и в основании идущего вслед за этим рассказа о пире царя Валтасара. Для автора Валтасар – сын Навуходоносора. Он велит принести золотые и серебряные сосуды, которые его отец Навуходоносор похитил из Иерусалимского храма, и из них пил царь и его вельможи, его жены и наложницы. При этом они поют хвалебные гимны богам, сделанным из золота и серебра, из меди, железа, дерева и камня. Вдруг, в разгар пира, чья-то рука пишет на стене царской залы какие-то таинственные слова. Все призванные мудрецы и халдеи не могут объяснить надписи. Тогда является царица (по-видимому, имеется в виду мать царя) и обращает внимание глубоко встревоженного царя на Даниила, который истолковал сны Навуходоносора. Даниил отстраняет предложенные ему подарки, напоминает царю о рассказанном в предыдущем отрывке унижении его отца, обвиняет его в высокомерии, только что проявившемся в осквернении священных сосудов, и укоряет его за то, что он поет хвалебные гимны богам из золота, серебра, меди, железа