имел в виду иным путем сделаться для своего народа образцом, достойным подражания. Он заявил громогласно, что если даже все народы царства, повинуясь приказу царя, отступят от своих обычаев, он, его сыновья и его братья никогда не откажутся от богопочитания и от союза их отцов с Богом. И когда после этой речи приблизился к языческому алтарю еврейский муж и по повелению царя захотел принести жертву, то Маттафия, увидев это, воспылал гневом, ринулся на отступника и убил его подле алтаря. Вслед затем был убит и Апеллес со своими помощниками, a языческий алтарь был повержен. Сигнал к всеобщему восстанию был подан.
В Модиине Маттафии нельзя уже было безопасно оставаться. Тогда он кликнул клич правоверным: «Кто предан Закону и верно хранит завет, пусть удалится вместе со мною!». И многие собрались в равнине вокруг Маттафии; с женами, детьми и скотом покидали они местности, где они должны были бы приносить языческие жертвы. Эта история невольно напоминает пребывание Давида в пещере Адуллама, а по некоторым своим чертам, также рассказ о восстании Гедеона против мидианитян. Но слуги царя имели сначала простое средство, для того чтобы одолеть этих мятежников. Они подстерегли их в субботний день. «Еще есть время, говорили они, выходите из ваших засад и исполните повеление царя, и вы останетесь живы!» Тогда евреи в своем бедственном положении поняли ту опасность, которой они себя подвергали, благодаря точному соблюдению Закона. Это было, прежде всего, примером могучей силы характера, когда около тысячи человек мужчин и женщин, не бросив ни одного камня во врагов и не охраняя своих убежищ против их нападений, дали убить себя, только для того, чтобы путем нарушения субботы не стать самим нарушителями Закона. Но таким образом правоверные израильтяне беспомощно погибли бы в течение нескольких недель. И поэтому, с другой стороны, было делом здравого смысла то, что эти верные Закону израильтяне, именно с той целью, чтобы сохранить для этого Закона общину, решили и в субботние дни бороться с нападающими врагами. Это основоположение с тех пор получило всеобщую силу. Мы имеем здесь ясный пример возникновения одного из тех освященных привычкой обычаев, которые впоследствии были объединены под понятием Галахи, что на современный язык мы перевели бы словом «практика». К восставшим скоро примкнула школа асидеев, т. е. людей благочестивых, добровольно посвятивших себя Закону. Мы, в данном случае, впервые имеем дело с особенно преданной Закону школой среди евреев. Эта школа не начала борьбы; при решении важного вопроса о битве в субботу она еще не перешла на сторону парии, стоявшей за битву; она, очевидно, далеко не играла руководящей роли. Кроме нее, к Маттафии присоединились вообще все, которые были недовольны сирийским деспотическим владычеством. Воодушевление способствовало их победе. Куда они ни проникали, они уничтожали языческие алтари и подвергали обрезанию еще необрезанных младенцев. Но скоро этих верных Закону евреев постиг тяжкий удар: первый вождь восстания, Маттафия, умер, и, по-видимому, не в сражении, а от болезни, уже в 167 г. до P. X. Для дальнейшего хода борьбы имело чрезвычайно большое значение то, что предводительство было передано не члену какой-нибудь другой семьи, а непосредственно самому мужественному из сыновей почившего – Иуде, прозванному Маккавеем. Это был не самый старший, а третий сын Маттафии, и он, действительно, выказал себя достойным вождем движения. Благодаря чисто семитическому обыкновению – сохранять достоинство, воздававшееся человеку за его заслуги, также и за его потомством, – для евреев из семьи героев незаметно вырастала новая царская династия. Этому благоприятствовало и то, что братья Иуды, по-видимому, примкнули к нему без зависти. Его войско насчитывало, по одному, правда, не вполне достоверному известию, около 6000 человек. Дело Маттафии нашло себе в них верных продолжателей. Неожиданно появлялся Иуда перед городами и деревнями и подвергал их пламени; где было удобно, – он нападал на врагов и многих из них обращал в бегство; подобно Гедеону, он для таких предприятий в особенности охотно пользовался ночным временем. Само собою, разумеется, что сирийцы не оставались безучастными зрителями его образа действий. Сирийский полководец Аполлоний, который в 168 г. прибыл в Иерусалим с миссией привести в исполнение царский эдикт относительно религии, еще находился со своим войском в этом городе. На него первого пала задача подавить восстание. Он повел против евреев язычников и самаритян. Иуда выступил ему навстречу; Аполлоний и много воинов его были убиты, остальные обратились в бегство. Когда было получено известие об этом поражении, выступил Серон, главный начальник над войсками Антиоха IV, расположенными в Сирии. С огромным отрядом он пришел к Бэтхорону, местности, лежащей на расстоянии пяти часов от Иерусалима, в направлении к северо-западу. Часть этой местности расположена на возвышенности, ведущей к Иерусалиму, другая часть – внизу, на невысоких холмах. Иуда со своими расположился наверху; при виде того, как внизу надвигались против них военные колонны Серона, даже самыми отважными овладела нерешительность. Ко всему тому воины Иуды еще ничего не ели в течение целого дня, – либо потому что было как раз пост, либо же (что вероятнее) по недостатку съестных припасов. Но Иуда воодушевлял их: «Бог может спасти и с немногими!» На Серона было произведено нападение, и он был разбит со всем своим войском. 800 врагов лежали убитыми на поле брани; остальные бежали в страну филистимлян, преследуемые вплоть до равнины воинами Иуды. Битва при Бетхроне упрочила славу Иуды. Ответом на его речь перед битвой служат, по-видимому, слова в книге Даниила: «Им будет оказана помощь посредством немногих».
Здесь мы, как уже указали выше, при разборе книги Даниила, должны содержащимся в этой книге рассказом пополнить пробел, который другие наши источники оставляют открытым. Ко времени сражения Иуды с Сероном Антиох Эпифан, по-видимому, снова отправился в Египет; известие о поражении Серона призвало его обратно в Палестину, где он расположился лагерем между Иерусалимом и Средиземным морем в то самое время, когда появились последние отделы книги Даниила. В этот момент евреи ожидали чудесного установления Божьего царства в их стране чрез всемогущее вмешательство Бога. Они имели тогда основание вспоминать об эпохе Исайи и о вторжении ассирийского царя Санхериба. Но тут наступило событие, которое, правда, не противоречило предсказанию пророка, но все-таки не соответствовало крайне напряженным упованиям: Антиох, не предприняв никаких особенных мер против Иуды и Иерусалима, двинулся дальше. Можно было, пожалуй, и здесь вспомнить о чудесном отступлении Санхериба от стен Иерусалима и в повторении этой милости Божьей видеть, по крайней мере, предварительное исполнение пророчества Даниила. Но с отступлением Антиоха, ни храм не был очищен от языческого служения, ни даже не было ускорено прекращение войны. Ибо все еще было достаточно сил, направленных против партии Иуды, хотя Антиох лично и не вступал с нею больше в борьбу. Царь совершенно явно перенес свое внимание от Палестины на свои провинции, лежавшие к востоку от Евфрата. По большей части эти провинции давно уже принадлежали сирийскому царству только по имени. Продолжительное отсутствие царя из этих областей привело, в конце концов, к их самостоятельности. По-видимому, и уплата дани производилась ими крайне неправильно. Тогда Антиох IV назначил знатное лицо, из числа своих родственников, Лизия, наместником к западу от Евфрата лежащих провинций и вместе тем опекуном своего сына Антиоха V, а сам переправился через Евфрат. Это произошло весною 166 г. до P. X.
Лизий отправил тогда в Палестину прекрасно-организованное войско, которое, как передают, состояло из 40 000 пеших и 7000 всадников. Три полководца, Птоломей, сын Доримена, Никанор и Горгий, вели это войско; им предписывалось усмирение мятежников и заселение страны чужеземными колонистами. Когда войско расположилось лагерем вблизи Эммауса, в равнине приблизительно в пяти часах расстояния к западу от Иерусалима, в лагере появились уже торговцы с нужными деньгами и цепями, для покупки и уведения будущих еврейских пленников. Тогда преданные Закону израильтяне собрались в издревле священной Мицпe, местности прославленной Самуилом, в двух часах к северо-западу от Иерусалима; оттуда открывался вид на священный город. С редкой торжественностью готовились здесь к священной битве. Постились, облеклись в траур, разорвали верхние одежды, посыпали пеплом головы. Вместе с тем было торжественно объявлено перед Богом все осквернение веры, совершенное язычниками. Был развернут свиток Закона, расписанный языческими изображениями и знаками. Были разложены священные одеяния, первые плоды и десятины; было указано на назареев, которые по Закону окончили срок своего обета и все-таки не могли теперь быть освобождены от него в храме. Затем вознесена была общая молитва об избавлении. Голосам молящихся вторили трубные звуки. Мы едва ли ошибемся, если скажем, что эту торжественность Иуда более терпел, чем желал ее. Для него важно было привлечь на свою сторону как можно больше преданных Закону евреев, а элемент книжников, пользовавшийся в массе большим авторитетом, мог быть удержан только решительным признанием того, что победа может быть одержана не собственными силами, а исключительно помощью Бога. И это было им, действительно, в достаточной мере, подчеркнуто. Вместе с тем, однако, у Иуды не было недостатка в энергии и проницательности. Ему предстояло еще трудное дело. Его воины представляли собою недисциплинированную, сбродную толпу; теперь он преобразовал ее в регулярное войско. Над каждой тысячей, над каждой сотней, даже над каждой полусотней и десятком людей он ставил начальника. Но и здесь он должен был делать книжникам удивительные уступки, которые едва ли соответствовали его желаниям. Дело в том, что Закон решительно освобождает от военной службы целую массу людей по своеобразным основаниям. Кто выстроил дом и еще не освятил его, кто посадил виноградник и еще не воспользовался им, кто обручился с женою и не взял ее, наконец, всякий даже, кто боязлив и малодушен, – тот освобождается от участия в походе. Конечно, эти постановления, бесспорно гуманные, легко могли парализовать всякое военное предприятие, требующее участия всего народа. Тем не менее, Иуда соблюдал их, чтобы не впасть в противоречие с Законом. Затем он ушел из-под Мицпы и расположился лагерем к югу от Эммауса. Тогда Горгий с 5000 пеших воинов и 1000 отборных всадников ночью выступил из сирийского лагеря, чтобы сделать нападение на лагерь евреев. Люди из Иерусалимской крепости показывали ему дорогу. Иуда знал об этом замысле и выступил со своими воинами, для того чтобы сломить войско царя, пока еще военные силы последнего были разобщены. Когда Горгий прибыли в еврейский лагерь, он никого там не нашел и устремился в горы в погоню за своими врагами. Иуда же на заре появился в равнине с 3000 плохо вооруженных человек. Враги, напротив, были хорошо вооружены и окружены опытной в военном деле конницей. Однако, несмотря на это, победа Иуды была полная. Вражеское войско бежало, и Иуда со своими воинами преследовал его вплоть до Гезера, Асдода и Ябны и до области Эдома. Когда преследование кончилось,