3. Иоанн Гиркан
Сын Симона Иоанн, прозванный Гирканом, получив известие о смерти своего отца и братьев, поспешил из Газары в Иерусалим. Там он встретил дружественный прием со стороны граждан, между тем как они затворили ворота города перед убийцей Симона Птоломеем. Иоанн Гиркан принял на себя первосвященническое достоинство, причем были совершены торжественные жертвоприношения, и вслед затем выступил в поход для того, чтобы отомстить убийцам своего отца. Прежде всего, он осадил горную крепость Док, где Симон был убит. Но осада эта не увенчалась успехом. Мать Иоанна Гиркана также попала в руки Птоломея, и осажденные грозили сбросить несчастную женщину со стены, если не будет снята с крепости осада. Пока Иоанн Гиркан медлил, наступил субботний год, и Птоломей воспользовался этим периодом, когда военные действия у иудеев прекращались, чтобы ускользнуть из Дока за Иордан в древний Раббат Аммон (Филадельфию), где некто Котил основал небольшое государство, давшее убежище Птоломею. Последний еще до своего бегства из Дока приказал убить мать Иоанна Гиркана.
В том же субботнем году (155–4 до P. X.) Гиркану пришлось выдержать другую, гораздо более значительную борьбу. Антиох Сидет подступил с большим войском к Иерусалиму, опустошил страну, через которую прошел и запер со всех сторон доступ к городу, вокруг которого разбил лагеря в семи местах. Но крепкие стены Иерусалима и мужество защитников служили достаточным оплотом против всякого нападения. Осажденным грозил уже недостаток в воде, когда вдруг наступила дождливая погода и все водоемы наполнились водою. Тогда Антиох VII двинул свои трехэтажные осадные башни, наполненные вооруженными людьми, к городской стене, с северной стороны, которая выходила на равнину. С других сторон он окружил город двойным, очень широким и глубоким рвом, чтобы отнять у осажденных всякую возможность выйти из города. Вскоре после этого страшная нужда наступила в Иерусалиме. Иоанн Гиркан был вынужден уменьшить население города посредством какой-нибудь насильственной меры. Он приказал удалить из внутренних стен города всех, кто неспособен носить оружие. Понятно, что сирийцы не давали свободного выхода этим несчастным, которые большею частью погибали ужасною голодною смертью. Подобная мера Гиркана вызвала только недовольство среди осажденных, и не оставалось никакой надежды на удачный отпор врага. Тогда вождь и первосвященник иудейского народа воспользовался благоприятным моментом для того, чтобы заключить почетное перемирие или окончательный мир с Антиохом. Наступал праздник Кущей 135 г. до P. X. Желание спокойно и мирно провести праздничное время было тем сильнее, что мирному покою субботнего года, на сей раз, не суждено было осуществиться. Иоанн Гиркан отправил к своему царственному врагу посольство, с просьбою установить восьмидневное перемирие на время праздников. Антиох VII был настолько умен, что согласился на это предложение. Мало того, он воспользовался случаем показать евреям, что если они покорятся, то могут ждать от него не только покровительства, но и ревностного отношения к религии их отцов. Он сам послал в Иерусалим быков с позолоченными рогами, золотые и серебряные сосуды с благовониями к предстоящим празднествам и позаботился об угощении измученного голодом иудейского войска. Все дети, женщины и старики, изгнанные из города и оставшиеся еще в живых, опять вернулись туда. Евреи с восторгом называли Антиоха благочестивым; о продолжении войны уже не было больше речи. Во время переговоров о мире Антиох потребовал от осажденных выдачи оружия и уступки ему дани с Иоппе и других окружающих Иудею городов, которые со времен Ионафана и Симона платили эту дань иудеям; кроме того, сирийский царь пожелал снова поместить свой гарнизон в Иерусалиме. На это последнее условие Иоанн Гиркан не хотел согласиться; история войн со времен Иуды Маккавея доказала уже, как трудно прогнать из Иерусалимской крепости засевший в ней неприятельский гарнизон. Кончилось тем, что Антиох отказался от этого требования, получив взамен того заложников и сумму денег в 500 талантов серебром. Находясь в безвыходном положении, Иоанн Гиркан прибегнул к отчаянному средству, которое, без сомнения, унизило бы его, как первосвященника, в глазах всего народа, если бы ему представлялся какой-либо другой исход. Он приказал взломать старинные царские гробницы (была ли это действительно гробница царя Давида, как передает предание, достоверно не известно). Оттуда он взял столько денег, что мог из них не только уплатить сполна контрибуцию сирийцам, но и набрать еще впоследствии наемное войско. Антиох, приняв заложников и деньги, разрушил стены Иерусалима и после этого удалился со своим войском. Независимость Иудеи была, по-видимому, утрачена. Когда позднее великий царь снова подошел с войском к Иерусалиму, Иоанн Гиркан счел для себя за честь на свой счет содержать сирийских солдат и участвовать в походе Антиоха против парфян в качестве его преданнейшего союзника. При этом хитрый сириец следовал той же политики, которой держался при осаде Иерусалима. После одной победы Иоанн Гиркан просил своего повелителя дать всем иудеям, состоявшим в его войске, свободно провести два дня праздника Пятидесятницы, и Антиох исполнил его просьбу. Его монархия еще не была настолько прочна, чтобы он мог относиться с неуважением в религиозных чувствах своих подданных; он должен был, напротив, терпимостью и мягкостью привлекать к себе их сердца. В борьбе с парфянами Антиох Сидет потерял много войска и сам был убит.
Тем временем брат его Деметрий II был отпущен парфянами из плена и снова стал во главе правления. Вместе с этим исчезла, однако, у евреев охота подчиняться и дальше сирийскому игу. С властью Антиоха Сидета они примирились за его благочестие. Относительно же Димитрия II они знали, что он сначала боролся против Александра-Баласа, который после семилетнего перерыва дал иудеям опять первосвященника из рода Ааронова; что затем он платил черною неблагодарностью за преданность, выказанную ему евреями во время восстания в Антиохии, что он, наконец, был противником сына Александра-Баласа, Антиоха VI, тогда как они стояли на стороне последнего. Таким образом, евреи не могли ждать ничего хорошего от этого правителя и не чувствовали к нему никакого расположения. Иоанн Гиркан вскоре после смерти Антиоха Сидета приступил к осуществлению своих великих замыслов. Взятие после шестимесячной осады города Медебы, в стране аммонитян можно рассматривать еще как разбойнический набег. Оправданием такого набега Гиркану, быть может, служило то обстоятельство, что зять его Птоломей, убийца его родителей и братьев, пользовался гостеприимством одного из правителей аммонитян, Котила. Вообще, отношения между иудеями и аммонитянами не были в то время дружественными. Затем Иоанн Гиркан двинулся на север и завоевал там также несколько городов. Тогда только он, по заранее обдуманному плану, приступил к покорению ближайших областей по соседству с Иудеей. С главным врагом Иудеи, филистимлянами, покончил, по-видимому, еще отец Гиркана Симон и его дядя Ионафан. Иоанн Гиркан двинулся против самаритян к северу, и к югу – против идумеев. У первых он отнял их древнюю столицу Сихем и разрушил их храм в Гаризиме. В то время как самаритяне и позднее не допускались на поклонение в храм Иерусалимский и придерживались своего особенного учения, родственный евреям народ идумеев после взятия их городов Адоры и Марезы совершенно слился с иудеями. Едва ли можно считать правильным предание, что идумеи только ввели у себя обычай обрезания, как знак союза с евреями. Гораздо вероятнее, что они уже давно следовали этому обычаю, ибо в противном случае принятие их в иудейское общество являлось бы весьма затруднительными. Филистимляне именно потому никогда и не признавались состоящими в племенном родстве с евреями, что у них не существовало обряда обрезания. С другой стороны, над идумеями было совершено, однако, грубое насилие со стороны евреев, которые принудили их принять Иудейский закон и веру. О прежней религии идумеев мы знаем мало. Один раз встречается имя бога Капе – по-видимому, их племенного бога, подобно Иегове израильтян, Кемошу – моавитян, и Милькому – аммонитян. Весьма вероятно, что имя Каце означало судью (обыкновенно – Кацин). Это могло бы наводить на мысль, что религия идумеев в развитии своем, ход которого нам совершенно известен, достигла известной моральной высоты. Только в израильском народе этическая религия достигла полного развития. Во всяком случае, характерно то, что те самые евреи, которые тридцатью годами ранее видели в стеснениях их религиозных верований такую тяжкую несправедливость, теперь нисколько не стеснялись принудить соседний, родственный народ к принятию их вероисповедания. Конечно, свой образ действий по отношению к идумеям иудеи считали совсем непохожим на действия сирийцев. Сирийцы хотели привести их к поклонению ложным идолам, а они склоняли идумеев к почитанию единого истинного Бога. И мы должны в данном случае отметить успех иудеев, как счастливый шаг вперед в истории религиозного развития человечества, тогда как подобный же успех Антиоха IV должен был бы вызвать в нас одно только чувство сожаления. Но страдания каждого идумея в отдельности, связанные с успехом евреев, едва ли не были сильнee печали еврейского народа, вызванной осквернением их храма во времена Антиоха IV. Впрочем, в дополнение к сказанному выше надо прибавить, что Иоанн Гиркан предоставил идумеям свободный выбор между переселением и переходом в иудейство. Таким образом, рвение их остаться в стране и обратиться в чужую веру является до известной степени добровольным. Результат был, во всяком случае, тот, что в покоренной Гирканом Идумейской области, впоследствии совсем не было неверующих идумеев. Совсем не то было с самаритянами, также покоренными Гирканом. Их вера, сама по себе, была гораздо ближе к иудейской, чем религия идумеев. Они с самого начала, то есть со времени возвращения иудеев из изгнания, стремились к слиянию с иудейством, в чем им было, однако, отказано, как чужестранцам. Тогда боялись главным образом их вредного влияния на идею монотеизма, так как они хотели поклониться Иегове только наряду со своими племенными